— Ну как знаешь. — Карине на самом деле не хотелось выходить на улицу.

Она только недавно вымыла голову, и волосы еще не совсем просохли.

Леля взяла с комода сумку, тщательно накрасила губы и ушла.

Едва за ней захлопнулась дверь, зазвонил телефон.

«Межгород», — поняла Карина. Звонок был длинный и заливистый, явно не московский.

Она заметалась по прихожей, выскочила на лестницу, но Леля уже успела спуститься вниз.

Карина вернулась в квартиру и схватила трубку:

— Да, слушаю!

— Леля? — Голос Олега был таким близким и отчетливым, будто он находился в соседней комнате.

— Нет, это не Леля. — Карина почувствовала, как к щекам мгновенно приливает жар.

— Карин, ты? Лелька где, далеко?

— Ее нет, она вышла погулять. Как ты?

— Нормально. А ты?

— Я тоже.

Олег секунду помолчал. Потом произнес обыденным, ровным тоном:

— Ты передай ей, что я звонил, у нас все в порядке, скоро вернемся домой.

— Хорошо, я передам. — Она старалась говорить точь-в-точь как он, так же отстраненно и сдержанно, а внутри у нее все надрывалось от нестерпимой, жгучей боли.

— Ладно. Я еще завтра позвоню. Ты за Лелькой следи, пожалуйста. Договорились?

— Да.

Ей показалось, он уже вешает трубку — в ухо ударила какая-то мертвая пустота. Она зажмурилась и отчаянно, сдавленно позвала:

— Олег!

— Что?

— Ничего. — Карина вытерла ладонью слезинку, выползшую на щеку. — Просто хотела узнать, ты еще тут?

— Да. Но мне пора. Мы поговорим обо всем, когда я вернусь в Москву. Обязательно. Ты слышишь?

— Хорошо.

— Ну все тогда. Пока.

— Пока. — Она медленно опустила вниз руку, в которой была зажата телефонная трубка.

Потом так же медленно нажала на рычаг. Послышались частые, беспокойные гудки.

Все. Ждать больше нельзя. Надо звонить Верке. Карина, не кладя трубку, набрала номер.

— Але, — сказал детский голос на том конце провода.

— Позови маму.

Через минуту подошла Верка.

— Это я, — проговорила Карина, — хочу навестить тебя. Как насчет завтра?

— Отлично, — весело произнесла Верка, — давай к обеду.

— Даже раньше. К двенадцати.

— О’кей. Ты не передумаешь?

— Ни за что.

Они простились.

Когда через полчаса вернулась Леля, Карина сосредоточенно чистила картошку на кухне.

— Привет, — Леля поставила на стол белую пластиковую бутылочку с цветной наклейкой. — Вот такой я хотела, — она помялась немного, потом спросила деланно безразличным тоном: — Никто не звонил?

— Звонил. Олег. Просил передать, что у него все в порядке. — Карина упорно смотрела на свешивающуюся в раковину спираль картофельной кожуры.

— Вот черт, — Леля с досадой стукнула кулаком по столу, — так и знала. Не нужно было уходить.

— Брось. Он завтра позвонит. Не сидеть же тебе у телефона как привязанной. — Карина с удивлением слушала свой ровный, совершенно бесстрастный голос. — Кстати, — она бросила очередную картофелину в миску с водой, — завтра я должна уйти.

— Куда? — встревоженно произнесла Леля и тут же, опомнившись, закивала: — Конечно, иди. Только скажи, тебя… долго не будет?

— Несколько часов. Мне нужно съездить к подруге. Это довольно далеко отсюда.

— Поезжай. — Леля вздохнула и принялась отвинчивать крышечку с бутылки.

Карина не переставала изумляться самой себе. Никаких больше сомнений и терзаний — весь остаток дня и ночь она провела абсолютно спокойно, не колеблясь, твердо зная, что утром поступит так, как решила.

Назавтра ровно в полдень она уже подходила к Веркиному дому на Чистых прудах.

Мелодично пропел звонок, за дверью послышались скорые, веселые шаги.

— Ну наконец-то! — Верка схватила Карину за плечи, втащила в огромную, просторную прихожую. — Давай, давай заходи.

Живот у нее был куда меньше Лелиного, почти незаметный под свободным шелковым халатиком. А вот выглядела Верка значительно хуже — на лице желтоватые пятна, под глазами густая синева, теки ввалились.

Однако, несмотря на это, взгляд ее сиял. Она в два счета подхватила Каринино пальто, закинула его в здоровенный зеркальный шкаф-купе.

— Ой, подруга дорогая, знаешь ли, до последней минуты не верила, что ты сподобишься, придешь.

— Пришла же. — Карина неловко улыбнулась, опасаясь поскользнуться на блестящем, как каток, паркете.

— Молодчина, — обняла ее Верка, повлекла за собой по извилистому коридору.

Справа приоткрылась дверь, оттуда высунулась детская мордашка:

— Мам, я математику сделал.

— А где твое «здрасте»? — сурово вопросила Верка. — Не видишь, тетя Карина к нам в гости пришла!

— Здравствуйте, — слегка опустив белобрысую голову, сказал мальчик.

— Привет, Егорка. — Карина улыбнулась, достала из сумки шоколадку, протянула Веркиному сыну. — На, держи.

— Спасибо. Мам, мне дальше русский делать?

— Делай сначала английский, — поразмыслив, решила Верка.

Мальчишка скрылся в комнате.

— Как он вырос, — проговорила Карина, — не узнать.

— Еще бы, — фыркнула Верка. — Ты сколько здесь не была? Года полтора?

— Больше, — смущенно произнесла Карина.

— Вот видишь. А дети растут каждый месяц. Они наконец очутились на кухне, своими масштабами больше похожей на бальный зал.

— Садись. — Верка выдвинула из-под широкого дубового стола массивный стул с высокой, резной спинкой. — Голодная? Обедать будешь?

— Нет-нет. Пожалуйста, не беспокойся. Лучше посиди со мной.

— Тогда чаю, — Верка достала с полки тонкие фарфоровые чашки. — Тебе какой — «Липтон», «Эрл грей», фруктовый?

— Любой, — усмехнулась Карина.

— Тогда гавайский. Попробуешь — вкус обалденный.

Верка налила в чашку ярко-красную заварку, добавила туда кипятку, вытащила из двухметрового холодильника торт в прозрачной упаковке.

— Вот. Специально для тебя купила.

Она отрезала пару кусков, разложила по блюдечкам и, наконец, уселась напротив Карины.

— Хорошо-то как, что ты здесь. — Верка смотрела на нее с теплотой и нежностью, как могут смотреть на нас лишь друзья с юности, те, кто знали нас детьми. — Выглядишь замечательно. Красивая, ну просто до невозможности.

— Брось, перестань. — Карина грустно улыбнулась.

— Нет, ей-богу. Я же искренне. Облик такой загадочный, меланхолический. — Верка весело расхохоталась.

— Вер, — тихо проговорила Карина, ковыряя ложечкой красное желе на торте, — я поживу у тебя? С полгода или побольше, помнишь, мы договаривались?

Верка перестала смеяться, ее круглые, немножко навыкате, синие глаза округлились еще больше.

— Конечно, Каринка, о чем разговор. Хоть навсегда поселись. Только… прости за нескромный вопрос, это как понимать? Ты… бежишь?

— Ну… — Карина неопределенно пожала плечами. Ей вдруг захотелось высказаться, поделиться наболевшим. Кому, как не Верке, можно открыться, поплакаться в жилетку? Та ее точно поймет и не осудит. — Тебе Саша ничего не рассказывал? — спросила она.

— Рассказывал. Что у тебя появился любимый человек, тот самый сосед, кажется.

— Да. все правильно. — Карина на секунду задержала дыхание, как перед прыжком в холодную воду, затем быстро проговорила: — Он женат, Верочка. Его жена ждет ребенка, почти сразу же следом за тобой.

— И ты решила… — Верка понимающе покачала головой.

— Да, я решила закончить с этим. Ты мне поможешь?

— Я-то помогу: — Веркины тонкие, проворные пальцы затеребили хрупкую, изящную ручку чашки. Она отвела взгляд в сторону.

— Что-то не так? — заволновалась Карина.

— Все так. — Верка с досадой поморщилась. — Я готова для тебя на что угодно, ты это прекрасно знаешь, но… — Она замолчала в нерешительности. Карина тоже молчала, дожидаясь окончания Веркиной фразы.

Та тяжело вздохнула:

— Ты только не обижайся, ладно? Не будешь?