Маг, не видя той большой игры, продолжал создавать звезду за звездой. Он просто летал по Великому Ничто и творил, творил, творил. Это стало для него смыслом самого его существования. Да, он чувствовал, когда паразиты высасывали из его детищ всё, что могли, и звёздочки исчезали, но он тут же создавал десятки, если не сотни новых, списывая гибель звёзд на игры Света и Тьмы. Он ослеп от бесконечного света своих творений, и потому полагался лишь на свои чувства. Как красочен был мир его звёзд! В нём каждая светилась разным цветом, ведь в каждой их них он оставлял эмоции, пробуждающиеся в нём где-то глубоко. Казалось, за много-много лет, что он существовал без эмоций, он должен был забыть о них, но нет. Когда-то он был человеком, хотя и не помнил уже, кто же это такой.

А Тьма и Свет продолжали свою игру. По их плану, тот, кто захватит все создания мага, победит. Но для этого нужно было полностью искоренить своего соперника, и сделать это не в грубой схватке, а тактикой и силой мысли. В Первозданных просыпался азарт, такой же, как в маге. Казалось, они тоже начали что-то чувствовать, и хотели растянуть эти сладкие мгновения на всю свою долгую вечную жизнь.

В них понемногу зарождались личности. Человеческие личности, самые обыкновенные, со своим характером и мнением, которые, к сожалению, тоже совершают ошибки. И первой и самой главной их ошибкой было плюнуть на зарождающуюся Скверну.

И тогда объединившиеся паразиты нанесли удар.

В бесконечных войнах со Скверной многие творения Тьмы, а также её приспешники-паразиты бесславно погибли. Свет наблюдал за этим противостоянием с нескрываемым злорадством, радуясь скорой смерти своей противницы. Зёрна зла, когда-то посеянные в нём магом, не то что проросли, дали плоды. Все миры, созданные магом, будут его! ЕГО! Они будут принадлежать только ему, если Скверна сейчас убьёт Тьму...

Шли годы, десятки лет, века, тысячелетия... для таких существ это — не больше чем несколько минут. И когда маг создавал очередную звёздочку, он услышал звуки битвы. Он видел всплески силы, видел Души, распадающиеся на части из-за страшных и подлых паразитов. Он видел Свет, который не просто наблюдал за страданиями Тьмы, а даже посмеивался над ней и её слабостью.

Оказалось, что, заигравшись в творца, слепой маг двигался по кругу. И в конце концов вернулся туда, откуда всё началось. И он увидел плоды игры Тьмы и Света — некоторые его звёздочки уже не светились, как хотели, а светились, как надо. Миллионы звёзд покорились Тьме, начав светиться фиолетовым, но гораздо больше, миллиарды, светились серым. Когда маг покидал Свет, тот светился белым... И именно тогда маг вспомнил про вспышку, про совсем нечаянно посеянные зёрна злобы и ненависти. Он возжелал вернуться в то время и всё исправить, но перед ним появилась пасть со множеством клыков. Над ней на длинных щупальцах извивались два чёрных глазных яблока с абсолютно белыми зрачками. Из-под пасти выехала гигантская человеческая рука и покачала большим пальцем перед магом.

В тот же миг монстр пропал, а маг почувствовал, что лишился части своих сил. Он не мог вернуться в прошлое и исправить свою ошибку! Личность, скрывавшаяся в самой глубине Души мага, всколыхнулась впервые за бесконечные годы его пребывания в Великом Ничто. И тогда, вместе с диким гневом своей Души, он вспомнил какие-то отголоски своей прошлой жизни, её обрывки. Но свою смерть он вспомнил отчётливее всего.

Всё было расплывчатым, и потому понять можно было немного. Рядом с ним стояло восемь расплывчатых силуэтов. Самый первый, единственный из всех восьмерых, был крылатым. В нём чувствовалась сила, мощь, при помощи которой можно уничтожать города одним лишь мимолётным желанием. Второй источал страшную ауру ужаса и боли, смотря на него, маг, казалось, слышал предсмертные стоны миллионов живых существ, чувствовал их страдания. От третьего, не смотря на его в целом милые очертания, веяло каким-то скрытым злом, как будто он — совсем не тот, за кого себя выдаёт... или выдавал. На его лице мрачная улыбка, у единственного из всей их компании. Четвёртый почти заслонил собой пятого, настолько широким он был. В нём не было магии, но в грубой силе он был лучше всех присутствующих. Пятый был высоким человеком, чем-то похожим на третьего. В нём было столько зла, подлости и коварства... и в комплекте с ними была недюжинная сила, дарованная ему одним из знакомых умирающего мага. Шестой была единственная в этой группе женщина. Она носила длинное платье и чёрную маску на своём лице, словно пытаясь скрыться от всех присутствующих, но, видя сквозь неё, умирающий разглядел слёзы, катящиеся по её щекам. Ему захотелось вытереть их, сказать, что всё это — неправильно, она не должна плакать, но... перевёл взгляд на седьмого. На его лице также была маска — белая-белая, как только что выпавший снег. Перед ним стоял, воткнутый в землю, ярко-жёлтый меч. По оружию пробегали крохотные молнии-разрядики и уходили в землю. Меч напомнил ему о звёздочках, он бы непременно расспросил седьмого о том, что это за меч, но взглянул на восьмого.

Молодой мужчина лет, наверное, двадцати-двадцати пяти стоял, закутавшись в плащ. Его руки подрагивали, заставляя ткань, которую он сжимал в руках, колыхаться. За ним словно стояла сама Тьма, положив магу руки на плечи. Но под шляпой, зачем-то надетой им в такой жаркий день, скрывалось иссохшее человеческое лицо, а на лице была улыбка. В ножнах на поясе висел короткий меч, от которого почему-то веяло несколькими силами сразу. И мощью первого, и ужасом второго, и силой четвёртого...

Они говорили с ним. Много говорили. Но он не слышал их, не понимал, о чём. И всё же отвечал, даже не зная, что. Но тут в игру ступила фигура, ранее магом не замеченная. Молодой парнишка лет семнадцати подошёл к нему. Его глаза блестели, то ли от слёз, то ли...

Чуть ослепив мага, в воздухе что-то сверкнуло. Он отвернул голову, чуть вскрикнув, а потом закричал ещё раз. Рана, идущая от левого плеча и почти до середины живота, уже почти зажившая благодаря силам седьмого, открылась вновь, и сейчас парнишка, воспоминание о котором отдалось какой-то сдавленной болью вперемешку с любовью, ковырялся в ней длинным тонким ножом. Восемь силуэтов стояли неподвижно, не зная, что делать.

До него донёсся шёпот, который, к своему удивлению, маг разобрал и понял, о чём он говорит:

— Знаешь, когда-нибудь в будущем у нас будет интересная поговорка...

— Какая? — просипел маг.

— Ученик превзошёл учителя. — усмехнулся парень, взмахивая рукой с ножом. За ним полетели капли крови, парочка капнула на лицо магу, но он смотрел, не отрываясь, на близящийся к его лицу кончик окровавленного ножа.

Вздрогнув, маг вывалился из воспоминания. Его прошлая личность спрашивала что-то, а маг не знал, что сказать. Ему почему-то казалось, что это был он и не он одновременно. Как будто настоящий он умер по-другому, но...

Великое Ничто, поглощённое в разборки между Скверной, Светом и Тьмой, озарила ярко-зелёная вспышка. Вслед за ней донёсся крик мага со смесью боли, гнева, и... радости. Все звёзды вокруг него окрасились зелёным, но самым главным было другое. Он получил физическое воплощение!

И что, что на его новом теле осталась та страшная рана, сейчас оказавшаяся просто дырой в его теле. И что, что он больше не бестелесный. Заплатив эту цену, кстати, не очень-то и высокую, он наконец-то сможет утихомирить разбушевавшиеся сущности!

Перед ним понемногу вырисовывался его план, и главную роль нём играло его первое творение. Звёздочка по имени Мукхё.

Астерот вновь сидел на стуле в доме Отшельника, а он расхаживал перед ним, ласково наглаживая небольшой ярко-красный кристалл. Нежный взгляд очерчивал грани накопителя, заряженного Демонической Материей.

— Моя прелесть... — прошептал он, аккуратно ставя кристалл на доселе пустую полку, аккуратно приколоченную к стене. Поймав недоумённый взгляд Астерота, Отшельник усмехнулся. — Что? В моём родном мире эту отсылку бы поняли, но я постоянно забываю, что нахожусь не там, а тут. Ладно. Что ж. Приступим, пожалуй. — Он щёлкнул пальцами, и с тихим жужжанием коробочка, висящая под потолком, включилась. Через секунду на противоположной стене проявилась уже знакомая Тёмному карта Витера.