Никто и не заметил, как вокруг Астерота начала распространяться почти незаметная фиолетовая дымка. Она не только окружала Тёмного, но и понемногу расползалась в стороны, будто бы ощупывая пространство около своего носителя. Вдруг Микторат вскинул руку, призывая остановиться, и тихо зашептал:

— Стойте... Я чувствую какую-то магию, но никак не могу понять, какую...

Некромант закрыл глаза, и от него во все стороны поползли щупальца из Материи Смерти, которыми некромант прощупывал пространство вокруг себя. Но он никак не мог увидеть, что Тьма, подчиняющаяся Астероту, отступала от щупалец буквально за секунду до того, как они должны были соприкоснуться. Тёмный просто играл со «смертником», выпуская в каком-то месте чуть больше Материи, а где-то — чуть меньше. Некромант злился, источая такие вкусные миазмы своих мёртвых эмоций... Подумать только, он смог заставить этого немёртвого проявить чувства! Сейчас, поди, ещё немного, и он станет обычным живым человеком! Внутренний голос Тёмного как-то хрипло рассмеялся, потирая несуществующие руки в предвкушении момента, когда некромант сдастся, прекращая свои попытки понять, что здесь происходит... И тогда-то он и ударит, выметая его сознание и оставляя только желание служить высшему существу... служить ему...

И тут до мага вдруг начало доходить, что это всё — не его мысли. Что подчинить всех он хотел не себе, а тому, о ком сейчас думать ну никак не хотелось... Что он не мог, наверное, желать подчинить себе своего проводника, он хотел бы подчинить себе вообще всех! Тогда было бы хорошо...

Вновь вскинувшись, не давая себе упасть в эту утягивающую его бездну чужого влияния, Астерот открыл было рот, чтобы сказать, что с ним творится что-то не то, но оттуда не вырвалось ни единого звука. Тёмный остановился, заметив рапиру, переливающуюся оттенками фиолетового. В ту же секунду, что в его голове промелькнула догадка о том, кто мог это всё устроить, чужое присутствие мгновенно пропало, а Астерот вдруг почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Силы покидали его тело, повинуясь воле Осквернителя, вновь нашедшего лазейку в его защите... Как же...

Стук холодного камня о его лоб прервал мысль, не успевшую ещё оформиться в слова.

***

Пришёл в себя Астерот уже тогда, когда на земли нежити с неба лился тёплый свет, приятно пригревающий его даже в тени. Он лежал на длинном камне, словно специально выточенном под него. Он был тёплым, значит, скорее всего, лежало его бессознательное тельце тут довольно долго. А вот как понять, насколько долго, Тёмный не знал. Повернув голову, он встретился взглядом с горящими в глубине чьего-то черепа огней.

С громким вздохом — воздуха в лёгких почему-то не хватило для крика, — бесстрашный когда-то Король Тьмы дёрнулся, а потом очередное сближение с холодным полом подарило ему, наверное, хотя бы один, а то и два, синяка на плече и локте. Тем временем обладатель черепа поднялся с валуна, на котором сидел, и удивлённо взглянул вполне себе человеческими глазами, пусть и почти что полностью белыми, на Астерота. А потом обеспокоенно спросил знакомым голосом Миктората:

— Ты чего?

Тёмный, ругаясь и придумывая для некроманта страшную казнь, поднялся и одарил измождённого старика гневным взглядом.

— А ты как думаешь? Я прихожу в себя и вижу чью-то черепушку с горящими глазами. Как ты думаешь, что мне надо было сделать?! Хорошо, что я не додумался до какого-нибудь заклинания! — сетовал маг, возвращаясь к себе на «лежанку». Неподалёку от них заворочалась на похожем вытянутом камне спящая Лира, накрытая его плащом, а со стороны входа в пещеру высунулась нагло-заинтересованная рожа Шианхута.

Из рассказа Миктората следовало, что они пришли сюда той ночью, когда его вырубило. Шиан тогда каким-то образом своими мечами сточил вылезшие из-под земли скалы, превратив их вот в такое подобие лежанок. Вопрос «откуда здесь, посреди итак небольшой пещеры, две скалы?» совместным решением решили, похоже, забыть. Микторат по пути видел небольшой камень, который себе и притащил, оставив на десяток минут Шиана охранять еле дышащего Астерота и далеко не тихо «сопящую» Лиру. Лишь недавно воин немного вздремнул на том самом камне, где сейчас сидел Микторат, а так он нёс стражу у выхода из пещеры.

Сам же некромант всю оставшуюся ночь, до самого рассвета, колдовал над телом Астерота, упорно пытавшегося завершить своё жизненное путешествие.

— Ты заставил меня начать беспокоиться. — признался Микторат, сощурившись глядя на мага. — Без тебя я один бы этих двух вряд ли довёл до Иногомира. А теперь по поводу того, что тогда произошло. Через твоё оружие, — некромант кивнул на рапиру, ежащую под Астеротом, — до твоего разума каким-то образом добрался Дариус Осквернитель, я думаю, это имя тебе знакомо. Ты, как Тёмный, несколько уязвим к его влиянию, именно поэтому тебя так быстро вырубило. Судя по всему, магия, которую я чувствовал, была отголосками сил Дариуса, опутавших твою Душу. Если приглядишься к своему клинку, то увидишь мой для тебя подарок. — Астерот послушно поднял с земли оружие и вгляделся в него. Полосы Хранилищ оставались на своих местах, Руны тоже... А, вот! Почти у самой рукояти на лезвии появилась небольшая метка с осклабившимся в каком-то диком оскале черепом. — Защитный знак Смерти. Надеюсь, это снизит твой риск вновь оказаться захваченным Дариусом. Ладно, сейчас продолжать путь бессмысленно, надо вновь ждать ночи... Вы уже все поспали, поэтому давайте я продолжу свой рассказ об обществе нежити, может, хоть чего полезного подчерпнёте... Да и всё равно делать больше нечего.

Астерот вернулся к той мысленной полке, на которой лежала книга с цифрой один и мысленно создал такую же, но с цифрой два. Он улыбнулся, думая, что к концу путешествия соберёт целый книжный шкаф.

Итак. Второй том изречений Миктората.

«У каждого народа есть своё божество, всесильная сущность, которой они поклоняются. Но есть ли такая у нежити? Конечно же, есть.

Зовут Его — Арт’Энзил. Он был великим существом, создавшим Мир Смерти от начала и до конца. Именно по его задумке каждое существо переносится в Иноймир в качестве того, что оно заслужило при жизни.

По легенде Он сотворил Иноймир, когда полностью разочаровался в мирах живых. Он путешествовал из мира в мир, смотря на существование живых, и чем дальше он залетал, тем больше расстраивался, видя, что живые запятнали честь, дарованную им Создателем, всякими низкими поступками и преступлениями. И тогда родился Иноймир. Он создал его силой своего разочарования, бессильной злобы и тоски, и нарёк его не только своим последним пристанищем, но и любого другого. Этой фразой, ставшей впоследствии настоящим проклятьем живых, он наложил на каждую живущую на тот момент или в будущем, Печать, переносящую живого после смерти в его мир.

Немёртвые следуют заветам Арт’Энзила, исполняя его волю. Нежить безгрешна, иначе её тут же убьёт Он. Нежить больше всего ценит данную им возможность жить почти что вечно, и за это безмерно благодарна Ему. Нежить, вопреки многим поверьям смертных народов, не ужасные измазанные кровью твари, лезущие из могил, нет. Мы, немёртвые, считаем, что так уродовать себя — фактически плюнуть в лицо Арт’Энзилу, и поэтому никто, кроме совсем уж захудалых низших, не может себе позволить такого святотатства.

У многих народов наравне с богами есть священные животные. Кто-то поклоняется орлам, кто-то — паукам, некоторые видят воплощение своего божества в медведях. Немёртвые же восхваляют змей. Всех, потому что до нашего времени не дошли точные сведенья, какая именно змея была в качестве питомца у Него. Больше всего почитаются ядовитые, как символ нежизни. Ведь, фактически, Смерть — яд, смертельный для каждого, но сама-то змея не может нанести себе вред. Так и немёртвые. Мы не можем сами себя убить. Только если перестанем отдыхать, но тогда мы лишь израним свою Душу.

Печать Арт’Энзила есть метка, накладываемая на каждую Душу в момент смерти, или, если этому существу предначертано совершить что-то значимое, с рождения. В соответствии с поступками, которые совершал человек, приспешники Арт’Энзила — Канегры — выносят человеку приговор по заветам немёртвого бога, ставят метку и отправляют Душу умершего в Мир Мёртвых.