Наконец, когда Незримая Тень отступила от бывшей Файмии, даже Элия признала, что мы сделали все, что могли. Светлая устроилась на полу рядом с наставницей, а мы с обессилевшим Фьердом последовали ее примеру.

-Ей надо поспать до утра, - проговорил Белизар, внимательно оглядев неподвижную, но все-таки живую Беаллу. – А потом поесть. Дракон, сумеешь раздобыть что-нибудь?

Ийессамбруа изумленно уставился на древнего чародея. Никогда в жизни я не видел его таким удивленным. Если бы Сумеречная Тварь могла побелеть, то изменившийся на светло-зеленый оттенок цвет его чешуи определенно можно было назвать «белым». А еще я вдруг понял, что Белизар знает то, чего так и не рассказал мне Ийес. Настоящее имя его народа.

Ийессамбруа наградил его пристальным взглядом янтарных глаз. На мгновение он приподнял лапу, словно раздумывая, не приставить ли когти к горлу чародея, но не стал.

-Лишь один человек в этом мире знает, как зовут мой народ! – глухо произнесла Сумеречная Тварь.

В его голосе мне послышались раскаты грома. Отзвуки рева, с которым его сородичи приходили в наш мир, откликаясь на Зов. «Помогите мне!» «Убей их всех!» Мне всегда чудилась ярость в их голосах. Но, наверное, ни один маг этого мира не решался признать даже про себя, почему она там была.

Белизар поднял глаза на Сумеречную Тварь, встретившись взглядом с Ийесом.

-Тот, о ком ты говоришь, был моим учителем! – тихий голос чародея ударился о стены пещеры и разнесся по ней, эхом превратившись почти что в крик. – Он сожалел… Мы еще поговорим об этом. Но сейчас нам всем бы не повредил ужин.

Ничего не ответив на это, Ийес резко развернулся и выбрался из пещеры. Мгновение спустя он был уже в воздухе. То ли для того, чтобы навеки умчаться от нас подальше в свой мир. То ли для того, чтобы поймать какого-нибудь дикого козла или кролика.

Я отчаянно надеялся на последнее.

Я сидел на полу пещеры, вгрызаясь в сочное мясо дикой козы, раздобытой Ийесом, и рассеянно наблюдал за Сумеречной Тварью и Белизаром. Во взгляде Ийессамбруа читалась непередаваемая гамма чувств. Словно, он хочет разорвать на части древнего чародея и сам же себя останавливает. «Лишь ученик. Не учитель. Он не виновен в том, что сделал кто-то другой» - казалось, я практически слышу мысли, крутившиеся в голове Сумеречной Твари. Дракона.

Почему лишь одному магу во всем нашем мире они признались, как их называть? Мельвир же спрашивал, но, невзирая на довольно-таки теплые отношения, что сложились у него с Ийесом, имя своего народа он ему не сказал, так же, как и мне. Отчего это тайна? Или не тайна вовсе, а так… пощечина? Нашим чародеям, что призывают их умирать и убивать в нашем мире, не спросив, желают ли они приходить… Никто ведь не спрашивал. Даже я не решился.

-А что ты ел в подземелье? – вдруг спросил Фьерд, то ли решивший развеять тягостную тишину, повисшую в пещере, то ли правда из любопытства. – Крыс?

Белизар хмуро взглянул на Молчаливого.

-Ничего, - очень ровным голосом произнес маг. – Крысы там не водятся. А если бы и водились, меня приковали к стене, так, что не поохотишься.

Мой взгляд скользнул по запястьям и голым лодыжкам чародея, торчавшим из-под моего плаща. На них виднелись черные полосы – не синяки даже. Скорее следы, вызванные магией, заложенной в оковы, что его сдерживали.

-Как же ты выжил?! – поразилась Элия.

-Мою жизнь поддерживала магия подземелья, - мрачно ответил Белизар.

Я посмотрел в потемневшие глаза чародея. То, что заклинание Семерроса не давало ему умереть, не значило, что он не испытывал голода.

-Не ешь слишком много, - предупредил я, вспомнив, что было с расколдованными жертвами Проклятья после первой же трапезы (Мелиссара предупредила их об умеренности, но не все послушались). – Магия сохранила твою жизнь, то телу нужно время, чтобы вернуться к ней. Ты можешь умереть, если переешь. Или, в лучшем случае скрутит.

Лицо Белизара окаменело. Он медленно отложил свой кусок мяса на каменный пол пещеры. Кивнул. Лицо Молчаливого странно дернулось, а затем Фьерд последовал примеру темного.

-Оставим на завтрак! – решила Элия.

Пару мгновений спустя от своих порций отодвинулись и мы с Ийесом, даже Безарр уронил сочное мясо (Он предпочел сырое) в какую-то каменную нишу. Что касалось безучастно лежавшей возле стены Беаллы, то Элии и так едва удалось накормить ее размоченными остатками лепешки.

-Как тебе удалось не сойти с ума в заточении? – этот вопрос не давал мне покоя, даже сильнее, чем протестующее забурчавший против бесполезного благородства желудок.

Белизар пожал плечами.

-Иногда я отключался, возможно, на годы. Словно растворялся там… Переставал существовать. Да и кто сказал, что я не сошел? Я до сих пор не уверен, что вы – не плод моего воображения.

Фьерд легонько ткнул древнего чародея локтем в бок.

-Мы настоящие! – заверил Молчаливый.

Белизар окинул нашу компанию задумчивым взглядом.

-Либо так, либо я окончательно свихнулся, - подытожил легендарный Владыка Темных земель, глядя на четырехглазую морду Безарра.

Ночью я едва не задубел от холода. Обычно во время военных походов я спал либо в своем роскошном шатре, либо под теплым крылом Ийессамбруа. Но Сумеречная Тварь улетела куда-то, то ли на разведку, то ли еще поохотиться. А мой плащ остался у Белизара. Да и лезть под мохнатый и теплый бок зловеще порыкивавшего во сне Вьерна Благородного мне не хотелось. Это Близнецов он кое-как узнает. А мной спросонок может запросто закусить.

Неожиданно ко мне прижался кто-то теплый, а на грудь легла златокудрая голова. Элия накинула на нас свой изрядно подранный и частично пущенный на перевязки плащ. Фьерд перед сном пытался развести в пещере огонь, но Безарра это слишком нервировало. Неудивительно, учитывая, сколько раз монстра пытались убить. Должно быть, огонь для него сейчас ассоциируется с факелами, фаерболами и кострами тех, кто пришел за его шкурой.

Я бережно обнял Элию, не веря своему счастью. Неужели Охотница отвечает мне взаимностью? В Латрасе во время наших прогулок мы ни о чем таком толком не говорили. Просто болтали обо всем на свете, наслаждаясь солнечными днями и свалившимся на нас безмятежным покоем. Я осторожно коснулся ее губ поцелуем. Невероятно, но она ответила…

Проснувшись, я услышал приглушенные голоса, доносившиеся снаружи от пещеры. Осторожно выбравшись из-под Элии, уснувшей на моей груди (Представляю лицо ее братца, когда утром он обнаружит Охотницу рядом со мной!), я направился к выходу из пещеры, стараясь ступать как можно тише.

Снаружи около входа виднелось два темных силуэта. Ийессамбруа и Белизар вместо того, чтобы дежурить поодиночке, охраняя пещеру, похоже, оба проснулись и выясняли что-то между собой.

-Да говорю же! Он сожалел! – настаивал на чем-то своем легендарный чародей.

-Одних сожалений мало! - сухо отрезал Ийес.

Второй раз в жизни я услышал в его голосе ненависть. В первый – когда он рассказал мне о чародее, бывшим когда-то его хозяином. Этот маг был настолько темен душой, что даже Сумеречная Тварь вспоминала его с содроганием. Шкура Ийеса до сих пор хранит шрамы, нанесенные этим человеком, когда он отказался повиноваться.

«Ты знаешь, каков я в бою… Но то, как он расправлялся с пленниками… Заставлял это делать меня… Было слишком», - вспомнился мне грустный голос Сумеречной Твари.

«Как ты сбежал от него?»

«Убил», - кратно ответил Ийес.

Впервые с тех пор, как маленький оборванец убедился, что Сумеречная Тварь явилась его спасти, а не сожрать, я почувствовал страх перед Ийессамбруа. Мое воображение с легкостью нарисовало это картину. Как непокорное чудовище набрасывается на мага вместо того, чтобы выполнить жестокий приказ, а затем исчезает в портале, вместе с окровавленным телом хозяина. Я был как раз на пути становления Повелителя Темных земель. И не мог с чистой совестью сказать, что мои приказы совсем не похожи на те, что отдавал тот ублюдок.