Этот маленький скелет с остатками ветхой одежды кочевников, череп с меняющимися молочными зубами, эти руки с шестью пальцами. Пластиковая игрушка у ног.

Вдруг, на ритуальной плите лежит кто-то другой, а вовсе не Данна? Хотя, кого он обманывает…

Румар четыре года безнадежно верил, что она жива, врал сам себе. Если бы прислушивался к своему дару, он бы давно все понял. Нет тепла в оставленных сестрой вещах, нет никакого импульса, а лишь пустота и молчание. Он был слеп, потому что верил, что мир даст ему шанс увидеть важнейшего для него человека снова.

Если бы он нашел ее раньше! Не бездействовал столько времени. Опоздал на два года. Вот дурак…

Румар начал истерично смеяться, но резкая боль в груди заставила его остановиться. Плохо, очень плохо, когда даже наедине с собой эмоции приходится подавлять.

Тоомаш посмотрел под повязку на свежие швы, и его внимание привлекли какие-то рисунки на груди. Кто-то решил пошутить и использовал его как доску для инопланетных каракулей? Как-то не очень по-медицински. Черным маркером, перманентным. Так просто не смыть. Шутники.

Только не смешно. Совсем.

Существование приносило боль, и от нее не спрятаться, не забыться. Отвлечься бы, поговорить…

Румар посмотрел на плазму на стене, равнодушно отвернулся от нее и уставился в белый потолок. Панели отражали солнечный свет, от них тоже жгло глаза, да и все состояние говорило лишь о том, что Тоомаш зря просыпался, тут его никто не ждет. Поэтому он сомкнул веки и вернулся во тьму.

Постепенно боль утихала, Румар понимал, что куда-то движется. Он не знал этой дороги. Вокруг сосновый лес и территория довольно светлая, аккуратная, без зарослей. Затянутое белой дымкой небо давало мягкий рассеянный свет. Тут дышалось очень легко, и казалось, что с ветвей доносилось чириканье птиц.

Из-за деревьев показался двухэтажный дом со множеством окон. Какое-то общежитие? В лесу?

А, нет, не совсем.

Во дворе гуляло много детей, не меньше десятка. Малыши беззаботно пинали мяч, кто-то играл в стороне или качался на качелях. Место переполняла идиллия и гармония.

Почему он видит это место? Оно лишь плод воображения или реально существует?

Вроде бы ничего необычного, но кажется, что тут какой-то другой, лучший мир. Может, в этом мире теперь живет Данна?

Румар воодушевленно ускорил шаг и направился поговорить к невысокой, немного пухлой нянечкой, но вдруг между ним и детской площадкой возникла трещина. Землю трясло, расщелина становилась шире, через нее уже не перепрыгнуть, а откуда-то снизу, из-под земли, стеной вспыхнуло синее пламя.

Под ногами валялась какая-то записка. Румар поднял ее, перевернул. Там была изображена гончая с черным оскалом. И подпись:

«Лезешь не в свое дело, Тоомаш. Прочь!»

За ним кто-то наблюдает?

— Эй?

Румар посмотрел по сторонам — лес пропал. Чернота. И множество огоньков зеленых глаз, смотрящих на него из темноты.

Ясно, некая сила выгнала его из сна-подсказки. Только он все равно ничего не понял. Открыв глаза, Румар прищурился сперва, а потом увидел, что наступил вечер и свет исходит от ламп накаливания.

А еще он не один. Хотя, конечно, лучше побыть одному, чем в такой компании.

— Папа?

Родитель сдержанно кивнул, перехватил трость и подался вперед. Кажется, он тоже дремал в кресле, и просто услышал, как Румар зашевелился. Интересно, давно он тут сидит?

Гость пугал. Если Румар смотрел на отца, то невольно начинал цеплять общие с ним черты. Он похож на него, и хотелось надеяться, что только внешне.

Странно, этому человеку нет дела до младшего сына, зачем он пришел проведать его лично? Обычно в таких ситуациях он присылал кого-нибудь из прислуги. Или у него к Румару дело? Хотя какой от него сейчас толк…

Свободной рукой Румар протер глаза и попытался принять горизонтальное положение. Швы под повязкой натянулись, стало больно.

— Не дергайся.

— Хорошо, — выдохнул Румар. Что тут еще сказать. — Зачем ты здесь?

— Ты не находишь этот вопрос неуместным? — вздернул бровь отец. Его ледяной голос проникал в самое сердце. Кольнуло. Как-то оно особо чувствительно стало, не круто это. Этот мир слишком жесток, эмоциям слабости тут не место.

— Затрудняюсь ответить. Я даже не знаю, что произошло.

— А много чего. Но я все же рад, именно тому рад, что ты справился с ситуацией. А не из-за того, что за тебя вступился сам граф. Даже не знаю, чем ты ему приглянулся.

— За меня вступился граф? С чего бы?

Румар занервничал, от этого в груди начало жечь, а аппарат запищал быстрее.

— Удобная вещь, — заметил отец, наблюдая за учащенным пульсом сына. — я могу спрашивать, о чем угодно. И ты не сможешь соврать.

— Ну, класс…

— Выдохни, пока что я не стану сильно волновать тебя. Диагноз у тебя неутешительный. Ты сперва должен встать на ноги.

Неожиданно приятные слова. Впервые за много лет Румар слышал что-то столь трогательное от родителя.

Обычно, его существование доставляло отцу лишь раздражение, а тут такое. Неужели, он все-таки видит в нем пользу? Или дело в графе?

— Я все же хочу знать, что произошло.

— Хорошо, так и быть, — снисходительно усмехнулся отец. — Граф посетил меня лично.

— И как он тебе? — не выдержал и задал вопрос Румар. Его неуемное любопытство родителю не нравилось.

— Не перебивай!

— Прости.

— Он сказал, что благодаря тебе, город был освобожден от опасного демона. И даже не одного. А еще в красках расписал твою деятельность… — отец, будто припоминая что-то неприятное, поморщился. — Скажем так, я согласился пересмотреть свои взгляды.

Румар даже не представлял, что такого показал и сделал граф, но, зная сдержанность отца, там произошло нечто из ряда вон. И он не расскажет об этом. Характер графа… вряд ли отец при общении с ним выглядел достойно. Но это так, мелочи.

— Ты получишь финансирование на свое… хобби.

Что это? Неужели признание? После четырех лет упрашиваний и унижений? Нет музыки прекраснее на свете, чем эти слова.

Румар старался не проявлять эмоций, но аппарат предательски ускорил писк. Отец на это хитро прищурился.

— Да, потрясающая вещь.

Румар порадовался триумфу, ведь на такое щедрое подношение он не рассчитывал. Об этом он мог только мечтать. Отстрелом нежити он занимался исключительно на свои карманные деньги.

Момент радости длился недолго, Румар быстро поник, отвернулся к окну.

— Не нужно, я завязал.

Повисла нехорошая пауза.

— Не понял.

— Все кончено.

— Поясни.

Отец был беспощаден. Говорить о случившемся крайне тяжело, Румар из последних сил терпел, чтобы не сорваться.

Он рассказал о том, что нашел сестру. Что все это время, занимался ее поисками. Раньше Румар собирался охотится на кочевников, чтобы найти Данну, ведь знал, что она у них. На гнильцах он просто тренировался стрелять, их он встретил случайно и немного увлекся. Игра переросла в нечто большее, но все это было только ради сестры. А ее больше нет. Поэтому больше и нет смысла заниматься всем этим.

— Ты не бросишь начатое. Я тебе этого не позволю.

Теперь в голосе отца появилась угроза. Все это давило, невыносимо давило. Румар прикрыл лицо одеялом. Отец неумолимо напирал.

— Я давно понял, что дочь не вернуть. Но твоя вера поистине поражала. Меня это восхищало, правда, — смягчился родитель. Но Румару было уже все равно, лишь бы отец быстрее ушел. — На самом деле я боялся всего того, с чем ты связался. Нет, не так, я до сих пор не могу это принять.

— Я устал. Оставь меня, — шипел из-под одеяла Румар, но отец оставался непреклонен.

— Это я сжег наш дом.

Нет, этот человек, определенно хочет ему смерти! Говорить о таких вещах столь спокойно, когда Румар едва справляется. Аппарат просто изошелся на противный визг, а внутри все жгло злым пламенем праведного гнева.

— Я сжег дом вместе с твоей матерью. Вернее, тем, что от нее осталось.