— Нет, позвать не могу, но передам, — потом помолчал и пожал плечами. — Не знаю... Она же женщина. Они просто так из дома не выходят. Им нужно сначала одеться в походящую случаю одежду, причесаться, может, маникюр сделать, макияж там какой-нибудь... — снова замолчал, слушает собеседника. Полное ощущение, что он действительно с Брежневым разговаривает, потому что когда у Брежнева губы шевелятся, Саша молчит. И наоборот. Тут Саша снова рот открывает, оглянулся на неё через плечо и говорит:
— Через полтора часа примерно мы сможем быть у вас...
— Нет, только вы и Юрий Владимирович! С другими она встречаться не станет...
Он помолчал ещё, потом насупился и сердито отвечает собеседнику:
— Ответственность за это лежит целиком на вашей стороне! Марина Михайловна предупреждала вас о последствиях нарушения договорённостей? Предупреждала! Что вас не устраивает? То, что мы вслед за вами перестали их соблюдать? Себя в этом вините! Наш договор именно вы начали нарушать! А с сегодняшнего дня ситуация ещё больше осложнилась, потому что нам стало известно о разговоре Смыслова в Генштабе. Ну, вы должны быть в курсе: о выделении нескольких офицеров — разведчиков для организации кровавой провокации в Загорске. Не в курсе?...
Он замолчал. Насупившись послушал своего собеседника, потом скривился, как от кислого, и сердито ответил:
— Да плевать мне на ваши тайны! Захочу, и завтра же здесь, в Иркутске, телевизионную передачу о Смыслове и о его делишках в 30-х и 40-х годах организую! С фотографиями, с магнитофонными записями и документами из архивов. В большинстве своём наши сограждане считают самыми кровавыми тиранами советской истории Ежова и Берию, а мои знакомые моментально докажут всем, что большая часть народа была репрессирована именно такими вот негодяями, как ваш Смыслов, или же с их доносов. Они-то и были самыми кровавыми и беспринципными тварями! Вы лучше не злите меня, мой вам совет, если не хотите массовые беспорядки в Сибири получить! Учтите, Марины Михайловны со мною рядом нет. Успокаивать меня и контролировать мои действия пока что некому! И ещё одно учтите: мы с Мариной Михайловной почувствовали исходящую от вас угрозу. А это очень опасно — угрожать нам. Смертельно опасно! Вы ещё дышите только потому, что нам ваша смерть пока что не нужна! Помните об этом и не забывайте. Как только найдём подходящую замену...
Замолчал, постоял с каменным лицом, послушал и выдохнул. Проворчал в трубку:
— Ладно, остановимся на этом. Марина Михайловна знает о моём отношении к вам ко всем, поэтому просила долго с вами не разговаривать. С нею будете договариваться...
Разговор на этом не завершился. Саша ещё довольно долго стоял, слушал своего собеседника и хмурился, потом вздохнул и спокойно ответил:
— Нет, без меня Марина Михайловна с вами встречаться не станет. Я уже говорил: мы вам больше не доверяем. У нас сложилось впечатление, что вы все там люди бесчестные. Не только ваш Смыслов... — помолчал недолго, отодвинув от уха трубку, из которой доносилось возбуждённое кваканье, потом поморщился и говорит. — Не орите! На меня это не действует! Если не хотите, чтобы я при встрече присутствовал, то я даю Марине Михайловне отбой. Пусть дальше загорает, купается и общается с приятными людьми. Ей это гораздо больше нравится, чем в резиновых сапогах по стройкам мотаться и ругаться с прорабами. Короче, выбирайте — или со мной, или никак...
— Успокойтесь и прекращайте орать. Я же говорю: на меня это не действует. Вы нам с нею никто! Если вы до сих пор ещё не поняли, что вокруг вас происходит, и с кем вам довелось столкнуться в нашем лице, то мне вас искренне жаль. Хочу напоследок предупредить... — он помолчал пару секунд, выслушал какой-то вопрос от своего собеседника и кивнул. — Да, именно об этом! Так вот: мы в курсе, что вчера поздно вечером у вас состоялась встреча с неким Сергеем Сергеевичем Ивановым. Именно из-за тех слов, которые были вами сказаны, вы и лишились остатков доверия с нашей стороны. Сразу скажу, что, скорее всего, вы лишились не только этого, но и столь мощного и удобного союзника, как этот Иванов и стоящая за ним организация. Я знаю, как он был настроен после разговора с вами, и о чём он будет говорить со своими товарищами. В конце концов, они служат не вам лично. Он убеждён, что ваша теперешняя позиция по отношению ко мне и к Марине Михайловне противоречит этим интересам и ведёт страну в хаос. Скорее всего, вы потеряли возможность как-то связаться с ними навсегда, потому что они перейдут в режим автономной работы. С чем вас и поздравляю!
Она взглянула на экран телевизора. Там Брежнев сидит, курит сигарету, хмурится, но сам трубку от уха не отводит. Оба они молчат — и Саша, и он. Она уже поняла, что Саша каким-то чудесным образом действительно с самим Брежневым разговаривал и даже на равных ругался с ним. Почему-то это её не очень и удивило.
Загадочный он парень! Вспомнить хотя бы тот его фокус с камнем, который он на даче у Веры показал. Не фокус это был, а что-то гораздо более серьёзное. Она в тот день вечером, когда домой от Саши вернулась, с родителями за ужином разговаривала, рассказала о нём и о его фокусах, и папа объяснил ей, как он это проделал. Сказал, что она просто не заметила, как он к камню чёрную шёлковую нить приклеил, которая другим своим концом на его одежде закреплена была. Этот, мол, фокус известный. Говорит, не напрасно он попросил убрать со стола свечи. Если бы они оставались на столе, вы бы все, говорит, эту нитку отчётливо увидели.
Звучит логично, но не было никакой нитки. Она тот камень с расстояния пятнадцати сантиметров рассматривала, но не это главное. Главное состояло в том, что камень этот в воздухе медленно вращался, и ось его вращения не совпадала с вертикалью, а вообще в сторону кресла была направлена. Она даже на обеденном столе с помощью вилок и ножей изобразила. Папа ей, конечно же, не поверил. Посмеялся только. Говорит — не может такого быть. Это вы, наверное, с вино немного переборщили. Он у них, конечно, очень умный — доктор технических наук и на авиационном главным конструктором работает, — но объяснениям его она в этот раз не поверила...
Саша нарушил молчание первым. Откашлялся тихонько и говорит в трубку:
— Мне всё ясно. Вы рассчитывали запугать Марину Михайловну в моё отсутствие. Она это тоже понимает и считает, что вы для серьёзного разговора уже не годитесь. Просила передать вам, что с завтрашнего дня мы приступаем к более активным действиям, и уже без оглядки на вас или на кого-нибудь другого из вашего окружения. Мы начинаем трясти систему! Она рекомендует вам взять отпуск и уехать куда-нибудь подальше, а ещё лучше быстренько передать власть кому-нибудь, кого не жалко.
После этого Саша просто положил трубку на рычаги. Ей стало интересно, как отреагировал Брежнев на последние слова Саши. Леонид Ильич некоторое время послушал гудки в опустевшей трубке, тоже положил её на рычаги, левой рукой дотянулся до селектора, нажал кнопку, коротко сказал что-то и выбрался из своего кресла.
Саша положил руку ей на плечо и тихонько сказал:
— Всё, Настя, одевайся. Мне кажется, ты многое поняла. Скоро у меня здесь будут гости и не все они будут гостями желанными. Тебе нужно отсюда уходить. Если на улице тебя кто-нибудь остановит, я вмешаюсь и помогу, но пока я не появился, помалкивай обо всём, что здесь увидела и услышала. Говори, что приходила проконсультироваться по поводу последних изменений с твоим зрением. Это в твоих интересах. И последнее: никогда и нигде не упоминай об этом разговоре. Это очень опасная информация! По-настоящему опасная! Может стоить тебе жизни!
Она кивнула.
— Угу, понятно. А с папой можно?
— Ни в коем случае! Этим ты и его подставишь. Хочешь, чтобы в один прекрасный день он бесследно исчез?
— А почему опасно?
— Долго объяснять. Просто поверь.
Саша вышел из зала, а когда вернулся, в руках его была её кофточка и колготы. Он коротко глянул на экран телевизора, звук которого по-прежнему был выключен, и в котором Брежнев разговаривал со стоящим у стены с блокнотом и ручкой в руках одетым в строгий костюм молодым человеком. Леонид Ильич при разговоре жестикулировал. Он расхаживал вдоль длинного приставного стола, отмахивая правой рукой, между указательным и средним пальцами которой была зажата дымящаяся сигарета.
