***

— Засеки, когда он нырнёт! — негромко сказал Петруха, не спуская глаз с мальчишки, который, глядя себе под ноги, по колено в воде брёл по мелководью. — Похоже, он снова к острову сплавать собрался. Если так, то можно будет скорость заценить. Отсюда до вон того мыса на острове около шестисот метров. Я по карте мерил.

Стёпа бросил взгляд на готовый к пуску секундомер в своей руке и снова уставился на мальчишку. Скорость, с которой тот умеет плавать, его не очень интересовала. Просто потому, что не верил он в байки друга. Его поражало другое! Пацан брёл в воде так, как будто сейчас лето и вода тёплая. Он не ёжился, не спешил, не пытался хоть как-то уберечься от холодных брызг. Он не разделся догола, но и оставшиеся на нём узкие чёрные плавочки одеждой тоже назвать было нельзя.

— Почему он не мёрзнет? — озадаченно спросил он пространство.

— А чёрт его знает! — ответило пространство голосом Петрухи, — Я себе этот вопрос уже раз десять задавал. Батя тоже не понимает. Говорит, быть такого не может. Хочет на него взглянуть...

— Он мне откуда-то знаком. — обронила Вера.

— Откуда? — это Жанна.

— Не могу вспомнить... Такое ощущение, что я с ним где-то уже встречалась. Может, где-нибудь в городе?

— О! Нырнул, нырнул! Засёк?

— Угу, засёк...

Через некоторое время Стёпа пробормотал:

— Красиво... Я такого батерфляя ещё не видел... Хорошая школа...

Петруха разочарованно вздохнул:

— Он сегодня гораздо медленней плывёт. Наверняка из-за нас маскируется, гад! На прошлой неделе он от бревна до мыса на острове за тридцать две секунды добрался. Я засекал. Чуть с табуретки не загремел, когда увидел, как он под водой перемещается. Сверху отлично видно...

Девушки рассмеялись:

— А что ты на табуретке делал? — спросила Вера.

— Как что? Я же подзорную трубу в открытую форточку выставил. Как бы я иначе его из своего дома смог увидеть?

— Шестьсот метров за тридцать две секунды? — переспросил Стёпка.

— Угу... Не ломай голову, я уже считал. Получается почти девятнадцать метров в секунду или шестьдесят семь километров в час. Три раза пересчитывал! Понимаю, что звучит фантастически. Сам не верю. Думал сегодня снова засечь и ещё раз пересчитать.

— Чушь! Не может такого быть! — твёрдо заявил Стёпа, — Ты что, чокнулся? Человек в состоянии бежать со скоростью чуть больше десяти метров в секунду. И то совсем недолго! Секунд двадцать — тридцать. Ты хочешь сказать, что он плывёт почти в два раза быстрее, чем бежит чемпион мира по бегу на короткие дистанции?

Петруха только поморщился:

— Да знаю я, что это невозможно! Никак понять не могу, в чём моя ошибка!

— А может здесь не шестьсот метров? Может всего метров сто? — спросила Жанна.

— Это первое, что мне в голову пришло. — кивнул Петруха, — Три раза по карте мерил. Меньше шестисот у меня никак не выходило. У нас дома неплохая карта имеется. Да мне и батя подтвердил. У них на заводе карты военные. Там всё точно. В этом месте ширина Ангары около семисот двадцати метров. Это если вон дотуда. Вон, где трансформаторная будка на том берегу стоит, видите? — он показал рукой чуть левее нижней оконечности острова, — А до самого острова чуть больше шестисот.

Где же она могла видеть это лицо? Даже не лицо. С такого расстояния да ещё с её зрением детали не очень хорошо различаются. Движения тела, посадка головы... Что-то такое неуловимое. Она точно его видела! Вот только — где? Теперь это будет её мучить.

— Я хочу с ним познакомиться! — твёрдо заявила она.

— Что, никак вспомнить не можешь? — усмехнулся Стёпка.

— Угу... Давайте пригласим его к костру? Наверняка же ему погреться захочется. Я обязательно вспомню, если с близкого расстояния его увижу.

— А что? Я не против. — согласился Петруха, — Может расскажет, как ему удаётся не мёрзнуть в ледяной воде?

— Голосуем? — рассмеялся Стёпка. — Двое «за». Кто против? Против нет. Кто воздержался? Двое воздержавшихся! Принимается!

***

Он поднял глаза на высокого Стёпку и, не прекращая энергично протирать полотенцем свои густые, тёмные волосы, сказал с ехидной улыбочкой:

— Вы на уличную шпану не очень похожи, но всё равно хочу предостеречь: попробуете стрясти с меня мелочь на пиво — можете последнего лишиться! Я только кажусь слабым и беззащитным. Это многих в заблуждение вводило. Так что мой вам совет — даже не пытайтесь!

Они дружно рассмеялись.

— Пошли к костру? Замёрз наверно? — улыбаясь предложила Вера. Она вспомнила его. Это же тот самый мальчишка, который танцевал в Драмтеатре на 7-е ноября! По крайней мере очень похож!

— Мне переодеться нужно... — кивнул он, — Не могли бы вы отвернуться?

Отвернулись все. Не только девушки. Петруха не выдержал и, оглянувшись через плечо, спросил его:

— Слушай, как тебе удаётся в таком холоде не мёрзнуть?

— Я мёрзну... — пробубнил тот и шмыгнул носом, — Научился терпеть... Если тоже хочешь научиться — начинай обливаться дома. Каждое утро ведро воды сверху. Сначала тёплой, потом холоднее... С каждым днём немного понижаешь температуру, пока не сможешь обливаться совсем холодной. Можете повернуться...

— А я тебя помню! — развернувшись сказала она. — Это же ты танцевал 7-го ноября на праздничном концерте в Драмтеатре? У тебя, по-моему, два танца было, верно? Один в костюме гусара, а второй в костюме тореодора!

— Помощника тореро... — буркнул мальчишка, не глядя на неё. Он натягивал на влажную кожу свой тёмно-синий свитер. Брюки он уже надел. — Ты просто не заметила, но у меня на сапогах имелись шпоры...

— Не заметила... — согласилась она, — А какая разница — есть шпоры или нету?

— Сам маэстро вступает в игру только, когда бык уже взбешён. Его помощники горячат быка верхами. Бока лошадей прикрыты толстым войлоком. Понимаешь, зачем им шпоры?

Она кивнула:

— Угу, понимаю! А самому маэстро они не нужны. Он ведь выступает не верхом, верно?

— Угу, правильно... — он уселся на бревно, подтянул свои валенки к себе поближе и принялся вытирать полотенцем правую ногу. — Кстати, я сильно пожалел, что их нацепил. Всё время боялся зацепиться за что-нибудь. Дурака свалял, если честно. А всё из-за того, что хотелось максимальной достоверности добиться.

— А они что, съёмные? — вмешался Стёпка.

— Конечно, съёмные! Шпоры появились очень давно. Ещё в те времена, когда люди жили очень и очень бедно. Иметь две пары сапог — одну со шпорами, а другую без — для большинства было непозволительной роскошью. Дорогой была обувь в те времена. Сапоги передавались от деда к отцу, а от того к сыну. Кстати, поэтому снять сапоги с убитого не считалось мародёрством...

***

Он в тот день быстро с ними распрощался. Постоял возле костра, погрелся, послушал их разговоры, посмотрел на часы и откланялся. От предложенного вина отказался. Сказал, что быстро пьянеет, поэтому с незнакомыми людьми не пьёт.

Хотя нет! Сначала стоял возле костра и внимательно рассматривал каждого из них. Даже морщился досадливо, когда Петруха мешал ему своими вопросами. Например, поморщился, когда Петька спросил, почему он сегодня так медленно плыл:

— Ну я же из-за девушек вынужден был в трусах купаться. Их бы напором воды сорвало, если бы я быстро поплыл. Или вообще разорвало.

Они втроём посмеялись, посчитав это шуткой, а Петруха остался серьёзным. Кивнул даже, как будто что-то в этом роде и ожидал услышать. Сашка — этот мальчишка им Сашкой представился — он тоже даже не улыбнулся.

Закончил разглядывать их, присел на корточки, вытянул руки к огню и пробормотал:

— Впервые вижу такую неестественную компанию, как ваша.

На вопрос Петрухи, что он имеет в виду, не ответил, а в свою очередь спросил его, давно ли они таким составом гуляют? Они переглянулись между собой. Петруха ответил за всех:

— Да уже с год, наверное. А что?

Сашка вздохнул и ответил в том смысле, что теперь, после встречи с ним, их компания вряд ли долго уцелеет. Скорее всего, быстро развалится. Почему-то ни у кого, кроме Петьки, после этих слов вопросов не нашлось, а ему Саша ответил, что он здесь единственный по-настоящему искренний человек. Нет, не так он сказал!