Без паузы он наклоняется через центральную консоль, нежно касаясь своими губами моих, и я расслабляюсь на своем сиденье.

— Я люблю тебя.

Двадцатьтри

ИДЕН

Я впиваюсь зубами в язык с такой силой, что уверена, там пошла кровь. Должно быть.

— Я люблю тебя.

— Я знаю.

Я, блядь, произнесла эти три волшебных слова и его ответ… Я знаю. По крайней мере, он ответил, я думаю. Это чертовски намного лучше, чем то, что я сказала ему, когда он пробормотал мне эти слова. Вместо этого я всегда ничего не говорила или уклонялась от него.

Это расплата за это? Не знаю, но теперь я начинаю жалеть, что сказала это. Мои ладони потеют, когда я делаю последний поворот, и дом Бетани появляется справа, в то время как тишина продолжает заполнять G-Wagon.

Ворота открываются, когда мы подъезжаем, система распознает номер моей машины, а затем я останавливаюсь перед входной дверью, пока Ксавье стучит по своему телефону.

Отстегивая ремень безопасности, я бросаю взгляд на Ксавьера и обнаруживаю, что он уже пялится на меня. Я не могла посмотреть в его сторону с тех пор, как заговорила в последний раз, поэтому меня удивляет его напряженный подбородок и дикие карие глаза.

— Все в порядке? — Спрашиваю я, мгновенно злясь на себя за то, что беспокоюсь из-за паршивого ответа, который он дал мне ранее.

Резко кивнув, он поднимает телефон в воздух. — Я отправлял сообщение Райану. Никого нет дома. Он сказал, что у тебя все равно есть ключ, и ворота открываются только для их номеров или твоих. Бетани вернется примерно через три часа, — объясняет он, глядя на дом.

Я никогда не была здесь без кого-либо из них. Это странно, но я не чувствую себя нарушителем границы.

— Тебе не обязательно ждать, если хочешь вернуться в школу, — бормочу я, избегая его взгляда, открываю дверь и выхожу из машины, не дожидаясь очередного разочаровывающего ответа.

Я слышу, как хлопает дверца машины вслед за мной, но продолжаю идти к дому, позволяя дождю окутать меня, как второй коже, пока достаю ключ из сумки и открываю дверь, прежде чем войти внутрь.

— Эй, в чем проблема? — резко спрашивает он напряженным голосом, закрывая за собой входную дверь.

Как мне объяснить, что я просто мелочная стерва, которая чувствует, что ее чувства были задеты из-за чего-то, что я в буквальном смысле делала сама? Я лицемерка. Я гребаная капризная гормональная лицемерка.

— Я в порядке, — отвечаю я, не останавливаясь, направляясь на кухню. Мне чертовски нужно выпить. К сожалению, безалкогольное, но подойдет и холодное фруктовое.

— Иден, ты не могла бы остановиться на минутку? — он рычит. Он не хватает меня и не заставляет остановиться, поэтому я продолжаю, пока не добираюсь до барной стойки для завтрака, бросаю на нее сумку и пытаюсь откинуть мокрые волосы с лица.

Делая глубокий вдох, я выпрямляюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Он гораздо ближе, чем я ожидала, его грудь вздымается, с волос капает вода, и я наблюдаю, как единственная капля скатывается по его щеке. Я хочу разозлиться на него, но в ту секунду, когда я вижу его, я хочу, чтобы он был внутри меня еще больше.

— Почему тебе обязательно быть таким чертовски горячим? — Я ворчу, скидывая конверсы, пока он смотрит на меня в замешательстве. Его брови хмурятся, когда он морщит нос.

— Что?

Искоса поглядывая на него, я вздыхаю. — Не делай вид, что не знаешь, какой ты горячий. — Я упираю руки в бедра и понимаю, что сейчас в моих словах нет смысла, но пошел он к черту.

Хмуро глядя на меня сверху вниз, он потирает затылок. — Я в замешательстве. Ты можешь мне рассказать, что, черт возьми, произошло между уходом из школы и прибытием сюда?

Я не могу не закатить на него свои гребаные глаза, потому что конечно же, он не знает. Ненужное раздражение нарастает у меня в животе, когда я опускаю руки с бедер и беспомощно смотрю на него.

— Я сказала, что люблю тебя, — выпаливаю я, и замешательство на его лице становится еще глубже.

— Верно, и я тоже тебя люблю, — отвечает он, делая шаг ко мне, но я указываю на него пальцем, и он останавливается, хмурясь еще сильнее.

— Это не то, что ты сказал мне в машине. — Я почти чувствую, что мне хочется топнуть ногой в приступе гнева, в то же время мне не терпится отругать себя за то, что я веду себя как нуждающаяся сука.

Осознание омывает его лицо, и его глаза расширяются, когда он оглядывает меня, прежде чем рассмеяться. Я была на грани того, чтобы, блядь, извиниться за свою плаксивую задницу, но теперь он может отсосать.

Расстегивая куртку, он бросает ее на столешницу, обнажая под ней свою майку "Эшвиль Найт", которая тесно обтягивает его бицепсы почти отвлекая меня настолько, что я забываю, о чем мы вообще говорим.

— Иден, — бормочет он, снова делая шаг ко мне, и на этот раз я позволяю ему. Он кладет руки на мои бедра, мгновенно поглаживая большими пальцами взад-вперед мою футболку, и мои мышцы напрягаются в предвкушении. — Ты только что, черт возьми, сказала мне, что любишь меня, пока была за рулем. Ты не можешь так поступить с мужчиной. Я пытаюсь быть лучше для тебя, для нас, для ребенка, но от этих слов, слетающих с твоих губ, мой член так напрягся, что перед глазами все расплылось.

— О, — неубедительно бормочу я, в полной растерянности глядя ему в глаза.

— Ты думаешь, я хотел разложить тебя голой на капоте, чтобы каждый ублюдок в поле зрения мог мельком увидеть то, что принадлежит мне? — Его челюсть напряжена, а глаза темнеют.

Мое тело словно наэлектризовано от одних его слов. — Ну, я бы не отказалась. — Мой ответ заставляет его улыбнуться мне сверху вниз, слегка покачав головой, когда он проводит зубами по нижней губе, отчего я сжимаю бедра.

— И я бы дал тебе то, что ты хотела, если бы не дождь, наблюдатели, и шпионы которые донесут все Илане и все это потом бросят нам в лицо, — искренне говорит он, и я почти дуюсь из-за упущенной возможности.

Кладя руки ему на грудь, я медленно провожу ими вверх к его шее, играя с воротником его майки, и застенчиво смотрю на него снизу вверх.

— Ксавье, я должна признать, мне нравится весь этот твой образ. Мне нравится чувствовать себя равной тебе, но я также не собираюсь лгать и говорить, что я тоже не скучаю по твоей засранской альфа-стороне, — мурлыкаю я, наблюдая, как его глаза расширяются от удивления.

Мое сердце бешено колотится в груди, когда я говорю правду, нервно ожидая его ответа, и я вижу момент, когда он возвращается к роли, которую я чертовски сильно ненавижу. Его челюсть сжимается, в глазах вспыхивает вызов, и легкая усмешка снова появляется на его губах.

— Это правда?

— Угу.

Одним быстрым движением он поднимает меня с пола и кладет мою задницу на столешницу, так что мое лицо оказывается примерно в четырех дюймах над его лицом, когда он раздвигает мои бедра, чтобы встать между ними. Волосы обрамляют мое лицо, окутывая нас, когда я прислоняюсь своим лбом к его. Он держит руки под моими бедрами, пока мои пальцы гладят его шею.

— Я думаю, это то, что заставляет меня любить тебя больше всего, Нафас, — говорит он, наше дыхание смешивается, когда он смотрит глубоко в мои глаза.

— Что? — Спрашиваю я, застыв в трансе.

— Ты первая увидела худшие стороны моей души, и тебе все равно каким-то образом удалось влюбиться в меня, — отвечает он грубым тоном, когда я провожу руками по его шее, чтобы обхватить его лицо.

Я не знаю, как на это реагировать. Это кажется слишком реальным, слишком деликатным, и это почти делает его слишком уязвимым. Он на секунду закрывает глаза и переводит дыхание, а когда они снова открываются, одновременно дикие и решительные, его взгляд говорит мне, чего он хочет.

Меня..

— Мне нужно, чтобы ты загладил тот факт, что ты не довел меня до оргазма прямо сейчас, потому что это звучит как чертовски хорошая фантазия, — бормочу я, наклоняясь ближе, чтобы провести языком по его нижней губе, и страстный взгляд его глаз почти ставит меня на колени.