— О, как хорошо, что ты не уехала без меня. Я волновалась, что Арчи сказал мне слишком поздно, — щебечет она, захлопывая за собой дверцу, прежде чем направиться к багажнику, чтобы вытащить чемодан. Что, черт возьми, происходит прямо сейчас?

Я бросаю взгляд на остальных, но все они с удивлением смотрят на нее, когда она подходит и встает прямо перед нами. Она выглядит совершенно измотанной. Ее обычно гладкие волосы растрепались на макушке, когда она засовывает руки в карманы своего милого летнего платья в цветочек.

— Чарли, что…

— Не делай этого со мной, ладно? Арчи рассказал мне все, и я ни за что на свете не позволю тебе сбежать, не предложив своей поддержки. — Я продолжаю пялиться на нее, когда она бросает на меня многозначительный взгляд, прежде чем взглянуть на Лу-Лу. — О, привет, девочка, я тоже рада, что ты здесь. Очевидно, что мы будем крестными этого крутого ребенка, так что вполне уместно, что мы защищаем их тоже вместе, — заявляет она, обнимая Лу-Лу, как будто они старые друзья, прежде чем подойти ко мне и положить руку мне на живот. — У тебя есть я, маленький боб, — шепчет она, широко улыбаясь, пока я стою здесь в шоке.

Теперь все, блядь, знают?

Я смотрю на Райана, желая, чтобы он тоже взял на себя инициативу в этом вопросе, и он прочищает горло. — Чарли, я не уверен, что это хорошая идея, — начинает он, но она качает головой и тащит свой чемодан к микроавтобусу еще до того, как он успевает договорить.

— Райан, я знаю Крав-Мага. Если кто-нибудь попытается приблизиться к моим любимым, я уложу их одним-двумя быстрыми ударами, — саркастически говорит она, размахивая руками, как каратист, прежде чем убрать чемодан в багажник. — Так вы, ребята, идете или как?

Ну что ж. Уперев руки в бока, она выглядит так, словно стояла там и ждала нас уже несколько часов, выставив свое нахальство напоказ.

— Твои родители знают, что ты здесь, Чарли? — Спрашивает Бетани, потирая лоб, и Чарли театрально закатывает глаза, забираясь на заднее сиденье с тонированными стеклами.

— Конечно. Они помогли мне собрать вещи. Кроме того, если я оставлю здесь свою машину, это будет выглядеть так, будто я приехала провести время девочками, верно? — она отвечает, пожимая плечами, не оставляя места для вопросов. Райан поднимает руки в знак поражения.

Тогда и это решено.

Лу-Лу забирается в минивэн и садится на самое заднее сиденье, чтобы поговорить с Чарли, а я потираю пальцами виски, пытаясь унять нарастающее внутри меня напряжение. Я не знаю, что меня беспокоит больше: страх не выбраться из города или действительно попасть туда и не чувствовать себя в большей безопасности.

Как только я поднимаю ногу на борт минивэна, Райан зовет меня по имени, заставляя меня остановиться, а затем протягивает маленький телефон basic.

— Не забудь воспользоваться своим телефоном, чтобы мы могли отслеживать тебя всю дорогу до коттеджа. У нас на нем закодирован блокиратор, так что никто другой не сможет отследить его, если попытается, но затем переключись на этот, как только доберетесь до домика, просто на всякий случай, — инструктирует он, вкладывая телефон мне в руку. Его уровень безопасности сводит меня с ума.

— Спасибо тебе, и не забудь, что ты мне обещал, хорошо? — Я повторяю снова, и он кивает, его серьезное лицо становится совершенно выразительным, когда он отходит от минивэна, склоняя голову перед водителем, который является одним из его сотрудников.

Такое чувство, что я едва устроилась поудобнее на своем месте перед двумя другими, которые, кажется, рады предоставить мне пространство, в котором я нуждаюсь прямо сейчас, прежде чем мы уже начинаем двигаться. Бетани и Райан машут нам, когда мы проезжаем ворота и направляемся к автостраде.

С каждой милей, которую мы преодолеваем, мое сердце бьется сильнее в груди, звук двигателя — единственное, что я слышу, и когда мы выезжаем прямо на автостраду, я чуть не плачу от переполняющих меня эмоций. Никто не остановил нас, ни единая душа.

Бросив последний взгляд через плечо, я замечаю приветственный знак Найт-Крик и молюсь, чтобы мне никогда больше не пришлось видеть эту ужасную штуку.

Шесть

ХАНТЕР

— Я пришла повидаться с вами, чтобы через годы я могла сказать своему ребенку, что рассказала его отцу об его существовании.

Слова Иден повторяются в моей голове по нескончаемому циклу. Я провожу рукой по лицу, не в силах унять нарастающее внутри меня напряжение. Я чувствую смятение сожаления, гнев и печаль, бушующее внутри меня подобно шторму.

— Я не понимаю, какого черта Райан не отвечает, — рычит Ксавьер, раздраженно швыряя дешевый одноразовый телефон на матрас, и я беспомощно смотрю на него. Охранники предоставили его, но от этой чертовой штуковины не было никакого толку.

Уже почти шесть вечера, и отец Тобиаса, вероятно, скоро будет здесь. Он появляется каждый вечер, заставляя нас гасить свет раньше всех остальных. Он определенно понятия не имеет, как здесь все устроено на самом деле, слишком рассеян, когда сидит на своем троне. Мы следуем его фальшивым правилам, созданным специально для нас, а затем возвращаемся к своим обычным ролям, как только он уходит. Но его эго берет верх над ним, он любит делать все, чтобы заставить нас чувствовать себя беспомощными и пойманными в ловушку.

— Может быть, это потому, что мы только сейчас связались с ними, тогда как они пытались связаться с нами с тех пор, как мы попали сюда, — бормочет в ответ Тобиас, сидя на своей кровати, положив руки на согнутые колени и свесив голову между ног.

Поражение. Гнев. Раздражение. Отчаяние. Это то, что мы все чувствуем, и никто из нас не знает, что делать с подобными эмоциями.

— Иден имела в виду то, что сказала, не так ли? — Спрашиваю я, опустив взгляд на свои руки, не в силах встретиться с ними взглядами, когда впервые поднимаю тему, которая всех нас взволновала. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем кто-то наконец ответил.

Я осматриваю маленькую камеру. Двухъярусные кровати и односпальная раскладная кровать справа. Крошечное окошко очень мало освещает комнату. Туалет находится у двери и совершенно не используется, потому что у нас гораздо больше свободы действий, чем в этой крошечной каморке уборщика.

— Я думаю, решительность в ее глазах появляется потому, что ей есть за что бороться. Мы все видели ее с Коди, чувак. Когда она впервые встретила его на футбольном матче, в ней проснулся защитный инстинкт, даже в том, как она его держала, — комментирует Тобиас, и когда я смотрю на него, он смотрит на дверь, его глаза мрачны, когда он дрыгает ногой.

— Но Иден сказала, что у нее был имплантат. Я не понимаю, как, черт возьми, она может быть беременна, когда принимает противозачаточные, — выпаливает Ксавьер, его челюсть напряжена, а руки сжаты в кулаки, когда он меряет шагами крошечное пространство перед своей кроватью.

— Даже ты, должно быть, слышал, что противозачаточные могут подвести, — усмехается Тобиас, когда Ксавьер хватает телефон с кровати и снова нажимает кнопку повторного набора, но звонок переходит сразу на голосовую почту. Черт.

— Это было по-настоящему, Ксавье. Это была правда. Она не такая, как другие чертовы девчонки в округе. Она не видит в нас талон на питание в Найт-Крик или шанс на легкую жизнь. Черт возьми, она боролась с нами на каждом гребаном шагу. Это не просто ради внимания или денег. Ее слова были грубыми и наполненными гневом, потому что она видела нас насквозь. Она могла видеть, как мы отталкиваем ее в то время, когда она, черт возьми, нуждается в нас больше всего. — Я сжимаю руки на коленях, бурлящие эмоции в моей голове берут надо мной верх, когда я сосредотачиваюсь на оранжевом комбинезоне, который на мне надет — напоминание об обстоятельствах, в которых мы сейчас находимся.

— Она никогда не простит нам этого, никогда, — бормочет Тобиас, и я отказываюсь верить его словам. Есть способ разобраться в этом дерьме, он всегда есть, и на этот раз мы не будем побеждены собственной глупостью, особенно когда дело касается Иден.