— И чем же отплатила бесстыжему твоя матушка?

— Дала испить зелена вина, и показалось дурню, будто не зима стоит, а лето красное. Так и сидел в сугробе, словно на травке, пока ерунду в штанах не отморозил. Пришлось нам с матушкой из той деревни срочно уезжать.

— Смотрю, калач ты тёртый и необычного суженного не напугаешься, — когда отсмеялась, похвалила Кипрея. — Ну и правильно — коли это любовь, какая разница в кого муженёк изредка перекидывается? Соколом ли летает, волком ли рыщет. Больше тебе скажу — любого мужика следует иногда отпускать побегать.

— Наверное, — не слишком уверенно согласилась Рута. — Только я ещё подумаю. Может, всё-таки замуж вообще не пойду.

— Дело хозяйское, — спокойно кивнула Кипрея. — Ну а теперь за работу. Будешь заучивать и пробовать рисовать руны.

— Я уже вчера некоторые запомнила, — похвалилась дочь ведьмы.

— Ну-ка?

— Радуга, Леля и Сила.

— Верно, есть такие. Начнём с самой простой, Лели. Чудесный оберег, как раз для девочек и молоденьких девушек. Но тут дело такое — скривишь хоть одну линию, это уже не руна. Бесполезная закорючка. Давай покажу.

Кипрея встала с жёсткого стула, подошла к стене комнаты и взяла какой-то чёрный комок с полочки. Комок оказался куском угля, и старая ворожея принялась чертить большую, размером с локоть, руну на досках, которыми видно специально обшили стены поверх каменной кладки. На высоту, куда могла дотянуться рука.

Через мгновение Рута поняла, для чего в комнате нужен был полусумрак. Едва учительница закончила рисовать руну, угольный чёрный контур позеленел и стал светиться.

— Это означает, что нарисовано правильно, — повернув голову, пояснила через плечо учительница и продолжила урок.

Вторую, точно такую же руну Кипрея намеренно начертила небрежно. Перекосила, и чёрный угольный контур светиться не пожелал.

— Поняла подсказку? Теперь давай ты, — подозвала девочку учительница и вручила кусок угля. — Не спеши, старайся, — подбадривала Кипрея, внимательно наблюдая. — Ага, руна не засветилась! Потому что вышла уродиной, ты зачем ей этот хвост пририсовала?

— Сама не ведаю, — пригорюнилась Рута. — Видно рука сорвалась…

— Пробуй опять, пока не получится.

Почти весь день дочка ведьмы занималась рунами, правда два раза Кипрея занятия прерывала. В полдень отпустила Руту поесть, а ближе к вечеру ещё и побегать во дворе обители.

— Смотри, недолго, — напутствовала учительница. — Проветри голову и обратно.

Рута нетерпеливо кивнула и понеслась на малое ратное поле, где всякий день занимались мальчишки, будущие воины. Чаще всего до полудня, поэтому сейчас на поле никого не было, и дочка ведьмы, схватив жердину, принялась скакать вокруг деревянного болвана и тыкать в него палкой. Давно хотела это попробовать, ещё с тех пор, как наблюдала за мальчишками из окна лечебницы. Ведь болван был не простой — насаженный на толстый кол, под ударами он принимался сам собой крутиться и уворачиваться.

Очень скоро Рута почувствовала на себе чей-то взгляд, резко оглянулась и увидела неподалёку Тавра и Ильку. Крючконосый тянулся на цыпочках к уху высокого Тавра и что-то горячо нашёптывал. Белобрысый в ответ широко улыбался, видно наслаждался подробным пересказом про нечаянный поцелуй.

Моментально взбеленившись, Рута выместила злобу на безответном болване — стукнула его так, что загудевшая упругая жердина вырвалась из рук. После чего, нарочно неторопливо, девочка проплыла мимо сплетников к дверям обители. Пора было вернуться на урок.

Уже вечером, поедая за столом травницкой жирную уху, немножко очумевшая после долгих занятий дочка ведьмы принялась с удовольствием болтать. Правда собеседниц оказалось всего две, Лушка и Морошка. Старшие девочки так и не появились.

— А я уже немного с рунами управляюсь, — похвалилась дочь ведьмы для начала. Про гадание на наречённого она решила пока не рассказывать, тем более таким малявкам. — Ну а вы чего на старом жальнике делали? Кстати он где?

— Далеко, — явно уставшей Морошке видно говорить не хотелось. Уху она тоже хлебала вяло, и вскоре миску отодвинула. Её сестра выглядела такой же замученной и просто болтала в вареве ложкой.

— А чего вы такие смурные?

— Разбранили нас сегодня. Обманщицами назвали, — вздохнула Морошка, в то время как её сестра почти задремала сидя. — Давай мы поспим, а расскажем всё завтра.

Когда в травницкую заглянула Дайва, сестрёнки уже убрели в спальню, а озадаченная Рута мыла за всеми миски.

— Девчушки, небось, в кроватях? — спросила травница.

— Ага, словно на них дрова возили, — с беспокойством сказала Рута. — А уж убиваются! Что-то вышло неладно?

— Верно, поспешили мы просить помощи у ягинь. Малы ещё. Хотя и могут видеть мёртвых, видно не всегда нужных. Никак же не проверишь.

— Дайвочка, расскажи! Ты же знаешь, как я люблю тебя слушать! — моментально принялась канючить любопытная дочка ведьмы.

— Так и быть, только коротко. Приехали в Обитель важные люди, упросили отыскать на старом жальнике могилу их прародителя. Даже место той могилы примерно указали. Дескать, его, место, один сильный колдун за хорошую плату отыскал, а наши ягини упёрлись — не та и всё! Могила действительно есть, но показавшийся из Нави её хозяин не князь, а жалкий нищий пьяница.

— А вдруг колдун обманул? — бросилась заступаться за близняшек Рута.

— Колдуну те люди как раз верят, а таким малышкам нет. Тогда ягини весь жальник обыскали, страшно устали, и всё же могилу князя не нашли. Важные люди из-за этого осерчали и принялись на Обитель и Лушку с Морошкой наветы наводить. Поэтому Магистр повелел и разыскать того колдуна, и зазвать к нам взрослую ягиню. Из самых Муромских лесов, поэтому, коли и согласится, явится не скоро.

— Дайва! — обняла вдруг травницу Рута. — Я так рада, что вы меня с Бером нашли и сюда привезли!

— То есть тебе у нас хорошо? Тогда я тоже рада, — мягко улыбнулась Дайва и поцеловала девочку в лоб.

На следующее утро в травницкой собрались уже все ученицы, видно старшие вернулись ночью.

— Поймали злыдня? — тут же пристала Рута к Липе, которая ей нравилась больше ворчливой Заряны. — Иль не вышло?

— Целых трёх поймали, и как только домовой их в избу допустил, — принялась рассказывать Липа, одновременно накладывая на ломоть хлеба мазуню. Толстым слоем, видать любила кро́шеную редьку, смешанную со сладкой па́токой. — Злыдни окаянные на обитателях хутора верхом уже ездили, а домовой дедушка почти зачах от переживаний.

— Спросить хочу — домового не раз видела, банника тоже, а какой из себя злыдень? — Рута даже отодвинула от Липы горшочек с мазуней, чтобы девушка не ела, а рассказывала.

— Похож на злобного нищего в лохмотьях, только увидеть его просто так нельзя. Потому что злой дух. Теперь дай мне спокойно поесть, — потянулась Липа за горшочком, но дочь ведьмы только вцепилась в него крепче.

— И как вы тогда злыдней разглядели?

— Вестимо как, через ведьмин камень, — не выдержала Заряна. Сначала встала и отняла у Руты мазуню, потом ненадолго вышла из травницкой. Когда вернулась, держала на ладони плоский и узорчатый зелёный камень с довольно большой дырой в середине.

— Куриный бог? Какой красивый! — восхитилась Рута. — Матушка тоже всегда вешала в курятник, от лис, правда наш был обычный голыш с дыркой.

— Это не куриный бог, — принялась поучать Заряна. — Рукотворный амулет. Такие Кипрея из камня-змеевика делает, тот хорошо впитывает и хранит волшбу. Кипрея амулет заговаривает, после чего любой может видеть сквозь отверстие духов и нежить в истинном обличье. Уже трухлявым пеньком или кочкой болотной не прикинутся!

— Ловко! — завистливо пробормотала дочка ведьмы. — Я бы тоже от такого камушка не отказалась.

— У нас у всех есть, и у тебя будет. Когда начнёшь выезжать на задания, — успокоила Позёмка, красиво взмахнув белыми пушистыми ресницами.