— Да уж убиваться по белобрысому не собираюсь. Может, мне потом ещё кто глянется, — решительно пообещала Рута, а Магистр доброжелательно кивал и смеялся одними глазами. — А когда начнёшь меня учить? Прямо сейчас?

— Не угадала, для этого есть учителя. Я просто хотел с тобой познакомиться, а за дверью уже дожидается Позёмка, она и покажет школу и познакомит с другими девочками. Старайся, буду следить за твоими успехами.

— Небось сдюжу! — уверенно пообещала Рута и поклонилась главе Ордена в пояс.

Позёмка, высокая девочка лет двенадцати, не понравилась дочке ведьмы с первого взгляда. И хороша-то собой удивительной, снежной красотой под стать имени, и Магистр-то её чересчур хвалит. Поэтому Рута зыркнула на живую снегурочку неприветливо, но тоненькая, очень белокожая, с льдистыми бледно-голубыми глазами Позёмка на явную неприязнь не отреагировала. Хлопнула пушистыми белыми ресницами, слегка улыбнулась одними уголками рта и просто поманила за собой. Махнула ладошкой и пошла прочь.

— Я тоже завсегда рада знакомству, — буркнула ей в спину Рута, невольно любуясь на длинную белую косу.

Так и не произнеся ни слова, новая знакомая привела дочку ведьмы к каменной лестнице. Они спустились ниже, пересекли ещё один коридор и попали в другой. Наконец Позёмка толкнула одну из дверей и отступила в сторону, давая Руте пройти первой.

В комнате не меньшей, чем покои Магистра, находилось несколько девочек разных возрастов и Дайва.

Засучив пышные рукава полосатого трёхцветного платья, какие любили носить большинство свебок, и обвязав талию фартуком, травница толкла что-то пестиком в ступке, которая стояла на массивном столе. С одной стороны от ступки находился глиняный горшок, с другой решето с какими-то корешками.

Девочки, рассевшиеся на лавках возле стола, внимательно за Дайвой наблюдали. Всего учениц в комнате, не считая прислонившуюся к косяку Позёмку, было четыре. Причём две из них, ещё младше Руты, оказались близнецами. Рыженькие неотличимые толстушки, которые уставились на новенькую во все глаза.

Зато две другие ученицы, русые и довольно взрослые, на Руту едва покосились. Возможно им всем не разрешалось отвлекаться во время занятий, впрочем урок Дайва тут же прервала.

— Вот вам ещё одна подружка. Знакомьтесь, а после закончим готовить настой, — сказала травница, откладывая пестик и накрывая ступку тряпицей.

— Липа, — первой представилась самая взрослая, лет шестнадцати, русая девочка, снисходительно изучая дочку ведьмы.

— Морошка. Лушка, — по очереди сказали-хихикнули рыжие близняшки. — Ты куколки красивые делать умеешь?

— Вам бы только в куклы играть, — строго укорила близняшек ещё одна русоволосая девочка с вздёрнутым курносым носиком. — Я Заряна. А ты?

— Рута, — назвалась дочь ведьмы. И не утерпела, ткнула пальцем в Позёмку и словно выплюнула: — А эта ваша ледышка небось сызмальства лучше всех себя считает?

— Это ещё что такое? — всплеснула руками Дайва. — Никак сходу ссору затеваешь?

— Потому что я ей не пустое место! Ишь какая, словечко из себя за-ради знакомства не выжмет! — ещё больше взъерошилась Рута.

— Так она не может! — засмеялась то ли Лушка, то ли Морошка, а её сестра смех подхватила.

— Вот именно. Не разобралась, а сразу судить, — сурово покачала головой и Заряна, а лицо Руты залилось горячей краской стыда.

— Ой, прости-прости! — умоляюще забормотала дочь ведьмы, обращаясь к по-прежнему молчавшей, застывшей с отстранённым видом Позёмке. — Выходит, ты, горемычная, немая?

— Вовсе нет! — опять всплеснула руками Дайва. — Тут дело в другом. Сплоховала на этот раз наша лучшая ученица, когда собирала ночью в лесу особенную травку. Траву ту следует рвать в полном молчании, а тут сова поблизости возьми и крикни! Видать Позёмка то ли ойкнула, то ли на птицу нечаянно шикнула, но что случилось доподлинно пока неизвестно. В лесу девонька была одна.

— А причём тут сова? — ничего не поняла Рута. — И почему молчит сама ледышка, не признаётся, как дело было?

То ли Позёмка на «ледышку» на этот раз обиделась, то ли решила дать подсказку, но девочка открыла рот и вдруг издала тоскливый, пронзительный совиный крик! Смешливые Лушка и Морошка так и покатились.

— Поняла, наконец, причём сова? — тоже усмехнувшись, продолжила объяснять травница. — Завыл бы поблизости в тот момент волк, Позёмка тоже бы теперь завывала. Потому что не смогла соблюсти ритуал во время сбора чародейской травки. Ну ничего, к ночи заговорит по-человечески. А вам, девочки, наглядный урок.

— Всегда думала — рви себе траву горстями да набивай корзины! — никак не успокаивалась дочь ведьмы.

— Это только козе так собирают, — возмущённо фыркнула Дайва. — На иную чародейскую травку при сборе даже тень не должна упасть, другая дастся в руки в определённый день и час, третью сможешь сорвать только через серебро или злато…

— Это как? — с жадным интересом перебила Рута.

— Всему обучу, всё в своё время узнаешь. А если будет трудно, девочки всегда помогут. И ссориться у нас не принято.

Весь остаток своего первого школьного дня Рута провела с девочками. Сначала в травницкой, где досмотрела до конца, как Дайва готовит настой. Правда тот оказался не чародейским, просто от кашля для одного из больных лечебницы.

Потом был урок по рунам. Вслед за остальными Рута покинула травницкую и перешла в странную комнату без окон. Её освещали свечи и пара факелов, а вместо лавок стояли в круг жёсткие стулья, на которых девочки и устроились. И тут же в комнату вошла ещё одна учительница — живая маленькая старушка, на груди и запястьях которой висела россыпь причудливых амулетов. Но поразили дочь ведьмы не они, а мужская стрижка учительницы "под горшок". При этом, несмотря на седину, короткие волосы старушку молодили.

Увидев новую ученицу, она назвалась Кипреей и принялась объяснять, для чего стоит изучать руны. Оказывается, чтобы совершить волшбу не обязательно читать заговоры, как делала всегда мать Руты. Достаточно начертить несколько символов, а ещё руны-символы можно изготовить заранее. Вырезать магические знаки на кусочках дерева, нацарапать на камушках или кусочках кожи и носить при себе, пока не возникнет необходимость воспользоваться. В этом случае руны ещё послужат как обереги.

Закончив поучать, Кипрея достала из мешочка на поясе гладкий камушек размером с куриное яйцо и дала его подержать Руте. И обычный с виду серый голыш вдруг налился мерцающим молочным светом. Довольная Кипрея объявила, что у новой ученицы прекрасные способности к волшбе, и больше всего этому обрадовалась почему-то Позёмка. Заулыбалась и даже захлопала в ладоши, а засмущавшаяся Рута дала себе слово больше не вредничать. Видно ссориться в этой школе действительно не принято.

Затем наступил вечер, и учениц накормили ячневой кашей с маслом, запивать которую следовало молоком. Горшок каши и кринка молока ждали девочек на большом столе в травницкой, ещё в этой комнате имелась печь и много разной посуды — от обычных горшков, глиняных мисок и ковшиков, до иноземных цветных склянок, причудливых сосудов и чаш. И если простая посуда теснилась на широком шестке печи, иноземная заполонила резные поставцы вдоль стен. И кругом подвешенные пучки трав, а на полках ряды берестяных туесков с корешками, почками, семенами и соцветиями растений. Любопытная и деятельная Рута, быстро поев, обследовала все углы и сунула нос в большинство туесков.

— Печь ведь нужна не только кашу разогревать? — догадалась дочка ведьмы.

Спрашивала она у Заряны, а ответила вдруг Позёмка, нежным звенящим голоском:

— Угадала, всегда надо что-то вскипятить или подогреть, а некоторые зелья томятся в печи целую ночь.

— Ой, ты заговорила! — обрадовалась Липа, а Лушка с Морошкой бросились с Позёмкой обниматься.

— Малы́е, кыш доедать кашу! Скоро вам спать, — попеняла близняшкам Заряна, которая, видно, обожала всех отчитывать. К Позёмке она тоже обратилась с укоризной: — Ну, что же ты? Неужто обычной совы испугалась?