— У вас появились ещё и прахи? Но обычные люди их видеть не могут! — напряглась Рута, а вместе с ней и Тавр.

Бороться с этими крохотными бесовскими сущностями было нелегко. Слабенькие сами по себе, они сбивались в плотный рой и тогда нечестивое влияние на человека усиливалось. Портили же прахи людям жизнь по-своему, напускали непреодолимую лень и отвращение к самой необходимой работе. У трудолюбивых прежде хозяев чистенький дом зарастал грязью, огороды и пашни сорняками, но люди продолжали лениться и едва ворочались, будто сонные мухи. Часто ещё и голодные, потому что мужику не хотелось лезть в погреб за картошкой, а бабе её варить.

— Так откуда вы узнали, что у вас прахи? — спросил Тавр вслед за Рутой, и бородач принялся объяснять:

— Как не узнать, когда некоторые сразу бросили работать, а ещё принялись морить голодом-холодом собственных детей. Один младенец чуть не погиб, матери было лень встать и дать ребятёнку грудь. Хорошо в нашей деревне все на виду, теперь помогаем всем миром. Да и нечисть завелась только в пяти домах.

— Сильно не радуйтесь, прахи быстро размножаются, — предупредила Рута. — Или вы уже деревню от них почистили?

— Какое там! — грустно отмахнулся бородач. — Следом за прахами сразу пришла икотка. Видно её напустила всё та же бабуся-одуванчик. Это уже потом глупая сноха перед всеми повинилась, кого именно она пригласила. Когда сама заржала по-лошадиному и закричала по-петушиному, сводя с ума домочадцев и соседей. А когда не вопила, лежала пластом в изнеможении и каялась, да только поздно! Чёрная шептунья поработала на славу, икотка уже захватила большинство наших баб. Вот отец меня в Орден и послал. Поможете?

— Не сомневайся, — спокойно пообещал Тавр, и Рута посмотрела на него с гордостью. Именно о таком спутнике она и мечтала, мужественном и уверенном в себе. И дело даже не в том, что Тавр ей очень по сердцу.

Усмановка оказалась от обители Ордена не так уж и далеко, шестьдесят с гаком вёрст. Поэтому во время пути сделали всего одну остановку, провели полночи на постоялом дворе, а ближе к утру снова выехали. По летней поре небо светлело рано, достаточно чтобы не заплутать даже в густом лесу. Тем более что пробирались не по дебрям, а, как оказалось, по специально прорубленным к лесной деревне просекам.

— Как думаешь, до восхода солнца доехать успеем? — озабоченно спросила Рута у проводника, разглядев над лесом розовую полоску разливающейся зари.

— Осталось недолго, — уверенно отозвался бородач. — Дозвольте узнать — почему надо именно до восхода?

— Ранним утром можно видеть прахов над домами, в которых те поселились. Но первые же лучи солнышка загонят рой опять в избу.

И они успели. Когда выехали на обширную опушку расступившегося леса, плавно переходящую в низинку с поселением, всё ещё играла заря. Но хлопотливые хозяйки уже пробудились. Из печных труб поднимался дымок, а скот по дворам мычал и блеял, предвкушая тёплую болтушку, прежде чем их выведут пастись на траву.

— Кажется, можно особо не высматривать. Лентяи там, где дым из трубы не поднимается, — подметил Тавр. С высоты опушки деревушка была, как на ладони. Ближе спутники пока нарочно не приближались.

— Всё равно следует проверить, — пробормотала ворожея и достала из мешочка, прикреплённого к поясу, зеленоватый кругляш с дырой посредине. Ведьмин камень, который Рута прижала к глазу и тут же сдавленно охнула, показав пальцем на один из домов.

— Что там? Большой рой? — спросил Тавр, поспешно доставая из мешочка на поясе собственный камень. — Тю-ю, ещё краше. Вовремя же он вылез проветриться!

— Копит силу, тянет из зарождающегося дня, — догадалась Рута. И обратилась к проводнику, опять показав рукой на дом. — Не тут ли живёт маленький Тёша?

Бородач, став свидетелем пока непонятного, но явного колдовства, вдруг до того испугался, что еле просипел что-то утвердительное. А Рута и Тавр продолжали стоять и смотреть через ведьмины камни на призрачную фигуру взрослого мужчины. Висевшую над трубой вниз головой.

— Тот самый колдун? — больше утвердительно, чем вопросительно произнёс Тавр, — А уж скукожился!

Призрачная фигура действительно висела, сжавшись в комок и подтянув согнутые ноги к подбородку. И пока спутники его разглядывали, колдун вдруг шевельнулся, прокрутился разок вокруг себя, и опять застыл.

— Тьфу, нечисть! — сплюнул Тавр. — А почему он называет себя покойником? Действительно мертвец?

— Погоди, дай подумать, — всполошилась Рута, перебирая в уме сущностей, способных подселиться в тело человека. Их было немало, десятка с два, и у каждой свои отличительные признаки, которые вот так сходу и не вспомнишь! Как же были правы Кипрея и Дайвы, говоря, что нужно больше практики. И вдруг Рута сообразила: — А ведь верно, мертвец! Приглядись, внутри тела шевелящийся сгусток. Словно свившиеся в клубок серые черви…

И тут бородатый проводник не выдержал. Позеленел, словно его затошнило, ударил свою лошадь и ускакал вниз, к деревне, галопом. Напарники проводили его взглядами — Тавр снисходительным, а ворожея непонимающим, — и продолжили совещаться.

— Хорошо бы прямо сейчас колдуна и прихлопнуть, — предложил Тавр. — Только, небось, когда нас заметит, успеет сбежать?

— Пока всходит солнце, он будет в оцепенении. Плохо, что высоко висит, придётся стрелять. Моей перуновой стрелой.

— Тогда вперёд! Пока народ не весь проснулся и не путается под ногами. Тем более здешние не любят чужаков.

Тронув лошадей, спутники понеслись к дому с висящим над трубой колдуном, который шевельнулся и опять прокрутился вокруг себя. И опять. Видно учуял для себя опасность, но ничего поделать не мог. Солнце только вставало, и колдун продолжал пребывать в оцепенении.

Тем временем спутники подъехали к нужному дому и быстро спешились. Рута даже успела достать из седельного мешка перунову стрелу, а Тавр приготовил лук, как вдруг сразу из нескольких соседних домов раздались заполошные крики и грубая брань. Бдительные хозяйки, услышавшие стук копыт, высмотрели по утреннему безлюдью подозрительных чужаков — молодую чернявую девку в мужском одеянии, и здоровенного верзилу с оружием. И подняли страшный шум, дабы предотвратить возможное злодеяние.

Одна из глазастых хозяек воплями не ограничилась. Растолкала и подняла с постели мужа и отправила разбираться с незнакомцами. Накрученный визгливыми жалобами жены и ещё дурной после внезапной побудки мужик вылетел со двора босиком, зато с длинной сучковатой дубиной наперевес. И мощно припечатал ею Тавра по затылку, прежде чем тот успел обернуться.

Рута, ожидавшая возможного нападения со стороны колдуна, но никак не мирных жителей, только всплеснула руками и бросилась перед напарником на колени. Осмотреть рану. Тем временем поднялось солнце, и невидимая для всех призрачная фигура над крышей ожила. Медленно распрямилась, нахально потянулась, словно разминая затёкшие суставы, и щучкой нырнула в трубу.

Всё это Рута не видела, хлопотала над распростёртым телом Тавра, не обращая внимания на никак не успокаивающихся баб. Перевернула напарника со спины на бок и осмотрела рану на затылке, насколько позволили мигом слипшиеся от крови волосы. Потом быстро достала из сумки с зельями два флакона, тёмного и жёлтого стекла.

Жидкостью из тёмного обильно смочила чистую тряпицу и осторожно приложила её к разбитому затылку спутника, ощутив кончиками чутких пальцев вмятину под волосами. Второй флакон просто открыла и поднесла к носу раненного. Но обмякший Тавр не шевельнулся.

Тогда Рута сорвала с себя и поднесла к голове спутника один из своих амулетов. Полосатый, золотисто-коричневый камушек в оправе тут же треснул пополам, и ворожея разъярилась. Подняла голову от раненного и обожгла пронзительным взглядом мужика с дубинкой в руках. Тот, начиная понимать что сотворил, с виноватым видом топтался рядом, но от взгляда Руты шарахнулся и припустился бежать. Подстрекательница, его визгливая жена, завыла вслед мужу, как по покойнику.