— Ну что, зачинщица, окоротить тебя, чтоб впредь было неповадно? — встав с колен, медленно заговорила ворожея, обращаясь и к дурной бабе, и к небольшой толпе, собравшейся вокруг. — Разве вы все не ведали, что приедем к вам икотку лечить? На собственных защитников с дубьём кидаетесь!

Притихшая толпа начала быстро рассасываться. Жители Усмановки бросились прятаться по домам, и вскоре осталась одна лишь зачинщица. Которая вдруг закатила глаза и разразилась собачьим лаем вперемешку с виноватым поскуливанием.

— И эта икотница. Оттого такая взбалмошная, — уже не грозно, но устало произнесла Рута. — Зови, дура, мужиков, надо перенести раненого в дом. Только не к тебе, а где поспокойней. А вот лошадок наших доверю, но если ты и муж будете плохо их холить, строго потом спрошу.

Напарника Рута устроила у пятидесятилетней вдовы, дети которой уже жили отдельно. Велев тётке вскипятить воды, ворожея опять занялась Тавром и прежде всего осторожно состригла его золотистые кудри. Потом умыла, второй раз обработала рану жидкостью из тёмного пузырька, и подложила под голову скрученное толстым бубликом полотно, чтобы затылок был на весу и не касался постели страшной раной. И только закончив самое насущное, ворожея решила посоветоваться с рунами. Достала из особого мешочка кусочки дерева с вырезанными на них символами и активировала руны каплей крови Тавра. Потом быстро раскинула, получила ответ и побелела. Руны сложились плохо, на скорую смерть напарника!

Трясущимися руками Рута перемешала магические символы и задала новый вопрос — как смерти избежать? Ответ пришёл весьма странный — проклятие.

— Что за проклятие, которое может помочь? Разве мы такие проходили? — тоскливо прошептала Рута, вглядываясь с мучительной болью в сердце в застывшее, безучастное лицо умирающего. — Безмозглая я недоучка! Была бы рядом Альдона или хотя бы Позёмка… А если за ними послать?! Хоть того же бородатого!

Бросившись к хозяйке дома, Рута потребовала немедленно привести к ней бородатого гонца, имя которого девушка к своему стыду не вспомнила. Но пожилая тётка видно поняла о ком речь, потому что спросила о другом. Для какой, мол, надобности срочно требуется гонец?

— В Орден назад сейчас поскачет! Помощь привезёт! — нетерпеливо рявкнула ворожея.

— Не-а, — неторопливо и тягуче затянула хозяйка дома. Словно корова, медленно пережёвывающая жвачку. — Савва никуда не пое-е-едет. Да погоди-и, не лютуй. Не пое-е-едет, если не будет на то разрешение батюшки. Так что ступай к нему-у!

— Где дом Усмана? Только быстро! — невольно сжав кулаки, поторопила Рута.

— Недале-е-ече, — медлительную тётку легче было пристукнуть, чем убедить. — Крыша с красным петушко-ом.

Прежде чем бежать к Усману, Рута метнулась опять к Тавру и вложила ему в вялую ладонь две руны. Берегиню, на защиту, и Радугу, на благоприятный исход. Потом ворожея бросилась разыскивая дом с красным петушком на крыше.

Усман оказался довольно благообразным старцем, но в свои семьдесят пять лет выглядел соответственно. Седой, с поникшими плечами и дребезжащим голосом, при этом большой любитель поважничать и поговорить. Вернее прочитать пространную нотацию и нравоучительно погрозить при этом перстом — дай-кось, мол, поучу уму-разуму. Не вникая в суть беды, случившейся по вине одного из его сыновей, Усман моментально прицепился к штанам Руты, пока ворожея не догадалась — дед заговаривает ей зубы. Не может сообразить, как оправдаться и что предпринять.

— Уважаемый! — резко перебила Усмана ворожея и заметила, как старик кисло поморщился. Видно ждал обращения «господарь». — Поговорим о стыдливости и юбках в следующий раз. Внемлите, наконец — если мой напарник не выживет, вашему сынку тоже несдобровать! Как и остальным.

— Всех поизведёшь, окаянная?! — вытаращил глаза старик.

— Зачем же, деревню прикончат прахи и икотница. Просто я и пальцем не пошевелю, чтобы вас от них избавить!

— Чего желаешь? — сразу одумался тянуть время Усман.

— Пусть гонец летит что есть мочи опять в Орден. Передаст Магистру записочку, есть на чём её написать?

— Только ты, голуба, останешься с нами, — прищурился старец.

— Вестимо. Мне напарника надо выхаживать, совсем плох.

— Договорились. Тёша, подай господарыне ворожее бумагу и колобашку с чернилами. Видала, внучок меня навестить пришёл, ин вся душа за него изболелась, — продолжал дребезжать Усман, пока маленький, лет пяти мальчик неловко рылся на полке. — То всё с ним хорошо, то вещает изнутри мальца какой-то проклятый колдун Хорт. Вина зелёного сегодня, прямо с утра пораньше, у меня потребовал, а мальчонке разве можно пить вино? Сгубит, нечисть, невинного бедняжечку, ты уж, ворожея, Тёшей первым займись. Бабы подождут, они и без икотки целыми днями орут. Со свету меня сжить желают.

— Обещаю. Будет Тавру полегче, непременно займусь Тёшей, — согласилась Рута, быстро водя пером по бумаге. А когда закончила и подняла глаза, невольно вздрогнула.

Малыш взглядом ощупывал её грудь с видом опытного распутника. Перехватив ошеломлённый взгляд девушки, ещё и подмигнул, сумев изобразить на детском розовощёком личике на редкость пахабную ухмылку. Надо сказать дед, старый Усман, тоже охотно таращился на обтянутые штанами ноги и бёдра девушки. «Видно правду сказывают, что чёрного кобеля не отмоешь добела», — поморщившись, подумала Рута и поспешно покинула дом Усмана. Следовало срочно разыскать гонца и отправить с запиской к Магистру.

Бородач Савва спорить и отнекиваться не стал. Снова оседлал коня и немедленно отправился в путь, несмотря на протесты своей хмурой жены. Рута же сломя голову помчалась к Тавру. Молясь про себя всем богам славичей, чтобы дорогой ей человек был по-прежнему жив.

— А не-ету тваво парнишечки. Ушё-о-ол, — меланхолично доложила пожилая тётка, кормившая во дворе кур.

— Как ушёл?! — не поверила Рута и бросилась в дом.

Но постель действительно оказалась пуста, а на полу валялся маленький кусочек дерева с руной Берегиня. Ворожея машинально её подобрала и опять вылетела во двор.

— Не мог он сам уйти! Был без сознания! — накинулась она на тётку, всё ещё кормившую птицу. Кинет горсть зерна, и стоит, любуется, как куры жадно клюют.

— Ушё-о-ол, — равнодушно повторила тётка. — Тёша его увё-ол, за ручку.

— Тёша? Маленький мальчик?

— Ага. Чай недалече ещё отошли-и…

— А куда отошли-то? В какую сторону? — напряглась Рута. Теперь она поверила, колдун есть колдун. Некоторые способны и мертвеца поднять.

На этот раз тётка ответила жестом. Неопределённо ткнула пальцем в сторону леса, и Рута кинулась догонять. Вернее бестолково метаться за околицей, пытаясь высмотреть напарника, уводимого куда то колдуном в теле мальчика.

Добежала Рута и до леса, который окружал Усмановку со всех сторон. И застыла на опушке, не зная где искать дальше. И вдруг испытала жгучее презрение к самой себе. Ворожея, называется! Носится, как заполошная курица, когда сразу следовало применить волшбу!

Не теряя больше времени, она вернулась к дому медлительной хозяйки и, бормоча поисковый заговор, прошлась по двору, а потом вокруг избы.

Ещё не сделала и полный круг, как потянуло за сарай, а потом не к лесу, а в небольшой овраг за огородами. То ли хозяйка соврала, то ли колдун, подселившийся в Тёшу, отвёл тётке глаза.

В овраге протекал слабенький ручей: собаке полакать, птицам напиться, а человеку просто переступить. Не раздеваясь, как сделал это Тавр, разбросав по траве одежду вплоть до исподнего.

Потом Рута обнаружила особенно страшное — единственный отпечаток человеческой ноги, оставленный в сыром месте, сменился звериным следом. Волчьим. Волка же выдал и клочок шерсти, а там где началась трава, в которой следы терялись, путь волка отметили яркие капли крови. Блестевшие в зелени спелыми ягодами: Тавр, превращённый в волка, при трансформации разбередил свою страшную рану.

Напряжённая, ожидающая в любую минуту нападения, Рута дошла по следам крови опять же до леса. Преследовать дальше не было смысла, за волком в его стихии было не угнаться. Поэтому ворожея снова вернулась к ручью, чтобы ещё раз всё осмотреть.