Миновав наконец мыс Океанский, катер лег на норд-норд-вест. Ветер задул в корму, и катер пошел быстрее, используя парусность корпуса и рубки. Он то взлетает высоко, содрогаясь от работающего вхолостую винта, то стремительно скользит в зыбкий распадок между волнами. Оба «Жучка», хоть и на далеком расстоянии, идут точно в ногу: разом ныряют в пучину, разом поднимаются на гребень волны.
Подрагивает стрелка компаса, лежащего в медном футляре перед Виктором. В промежутках между ударами волн слышится хриповатое тиканье больших морских часов. Старпом на несколько минут передает штурвал Виктору, чтобы отметить в вахтенном журнале прохождение мыса Океанского.
Крутой бег облаков унялся. Небо словно отвердевало, становясь графитовым и еще более мрачным. «Ж-257» плавнее скользит по длинной зыби и быстро нагоняет передовой катер, который, выключив машину, лег в дрейф.
3
Едва старпом скомандовал в машину «стоп», как Виктор почувствовал, что он голоден. Сунулся в камбуз, но кок загородил вход своей худощавой спиной.
- Чего колдуешь? - спросил Виктор, заглядывая в камбуз.- Есть охота. Другие в шторм еды и видеть не могут, а мне только подавай.
- Толковым матросом будешь.
- Правда?
- Правда бережком ходит, ноги боится замочить.
- Консервов дай, Коля,- нерешительно попросил матрос.
- В кубрик иди, там пайка Равиля, он и не притронулся.
В кубрике жарко. Равиль лежит на верхней койке, упираясь ногами в переборку. Скосил глаза на вошедшего, спросил тревожно:
- Чего стали?
- Тонем,- невозмутимо ответил Виктор, присаживаясь к столу.- Твои консервы?..
- Бери. Мне не надо.
Заскрежетала жесть под ножом. Равиль поморщился:
- Только не чавкай. Слышать не могу…
- Ладно,- пробормотал Виктор, набивая рот.
Равиль отвернулся.
- Почему валяешься, Роман? - спросил Виктор, доедая консервы.- Ты же не пассажир, а матрос.
- Какой я матрос! - Горечь и обида послышались в голосе Равиля.- Компаса не знаю. Румбов не знаю. Машины тоже не знаю…
- Кто же за неделю может все узнать! Главное - силу воли надо иметь. Заставить себя выйти на палубу - и все. Эх, Роман! - Поднимаясь по трапу, Виктор только махнул рукой напоследок.
- Э-э-эх! - зло передразнил Равиль и так сжал зубы, что крупные скулы резче обозначились на смуглом лице.- Каждый учит, каждый командир!..
Виктор прошел на нос, уселся позади впередсмотрящего на световой люк кубрика и сказал:
- Будем теперь болтаться, как дерьмо в проруби!
- Спешишь куда? - бросил через плечо Саша.
- Петрович белье в баню собрал. Говорит, верная примета на шабаш.- Виктор ухмыльнулся.
- Сейчас и Петрович не скажет, куда пойдем. Не верь приметам.
- А капитан сказал бы?!
- Никто! - уверенно ответил Саша.- В «Подгорный» повернуть? Опасно. Повернем, а он как шибанет в нос, баллов на десять.
- Ну и шли бы в Северо-Курильск. Чего стали вдруг?!
Северо-курильский маршрут нравился Виктору больше. В порту, случается, картину посмотришь, поешь свежего картофеля и уж непременно наслушаешься новостей. До глубокой осени приходят туда рыболовные суда, транспорты, наливные кунгасы со ставных неводов и рейсовые пароходы. На рыбзаводе грохот близкого наката, шум рыбнасоса, звонкий говор женщин на линиях разделки трески и лососей. В порту - частая дробь пневматических молотков, шипение электросварки, хриплое переругивание дежурных телефонистов в дощатой комендантской, разгрузка судов, за которой Виктор способен наблюдать часами, поплевывая и провожая взглядом каждый тюк от трюма до складских помещений. В порту всегда толчея, катера привозят людей с комбинатов Парамушира, а Шумшу и Алаида и развозят их по домам, с магазинными покупками, обновами и посылками, пахнущими сургучом. Жизнь, настоящая жизнь!
- Осмотреться надо, оттого и стали,- объясняет Саша.- Тут знаешь как бывает? Только перестанет задувать зюйд-вест,- ка-ак ударит из Охотского, костей не соберешь. Сунешься в пролив, а по нему такую волну гонит, что и теплоходу не пройти. С океана зыбь, а из Охотского штормовая волна - раздавит, как ‹бог черепаху.
И капитан головного катера Митрофанов, и старпом «Ж-257» уже несколько минут с тревогой поглядывали на барометр. Чем кончится затишье? Какой бедой обернется зловещая, внезапно упавшая тишина, нарушаемая только ударами волны о корпус? Куда-то исчезли птицы. С полчаса назад, несмотря на шторм, они изредка еще мелькали на пенистой поверхности, а теперь глаз напрасно искал их, обшаривая и ближнюю волну и недалекий, казалось, горизонт.
По океану все еще бежала на северо-восток длинная послештормовая зыбь. Странное, устрашающее зрелище являла она в хмурый зимний день, когда аспидно-темная вода почти сливается с мрачным, будто серой ватой стеганным небом. Хочется бежать от недоброй тишины, не видеть волн, напор и ярость которых непостижимы, зловещи, так как породивший их ветер уже отшумел.
Если подует из Охотского моря, нечего и думать о Северо-Курильске. При норд-весте и мощные суда не могут войти из океана во второй Курильский пролив. Ветер гонит высокую волну из Охотского моря, и, встретясь в проливе с тихоокеанской зыбью, она родит такие бешеные всплески, которых не выдержать в стальной броне. В таких случаях суда, убегающие в Северо-Курильск от южного ветра, ложатся обратным курсом или отстаиваются под укрытием высокого тихоокеанского берега Парамушира. Как ни ярится ветер, родившийся где-то на азиатском континенте или в Охотском море, а и ему нелегко перевалить через горную Курильскую гряду. Налетит грудью на Цируку и Фусс - высокие сопки Парамушира, расшибется об их хребты и отсюда уже ползком, шипя и подвывая, добирается до океана.
Виктор небрежно сплюнул за борт.
- Пока еще северянин налетит,- сказал он самонадеянно,- мы в Северо-Курильск проскочим.
- Чего ты рвешься туда? Жену, что ли, там оставил?
- А ты думаешь? - Виктор улыбнулся.- Ну, не жену, а кое-кого оставил…
- Не люблю я в тебе этого,- резко оборвал его Саша.- Так и бабником стать недолго. Ты покорный, идешь у них в поводу, как убойный теленок, только посапываешь…
Виктор не обиделся. Он думал о своем и сказал задушевно:
- Ты скажи, почему меня поварихи любят? Хоть молодая, хоть старая, проходу не дают: Витя, Витечка… Правду тебе говорю.. Даже Луша наша комбинатская, на что старая…
- Какая же она старая?
- А что! Ей скоро тридцать…- Зажмурив глаза, Виктор провел рукой по лицу, сверху вниз, смахивая крупные капли.- Черт-те что! У меня девушка есть дома, пишет мне, говорила- ждать будет.- Он покачал головой.- Не верю…
- Ей не веришь?
- Вообще не верю. Она хорошая,- торопливо ввернул Виктор,- а лучше не верить! Посмотрим потом,- добавил он задумчиво.
- Любишь, значит! - рассмеялся Саша.
- Говорят, если любишь, девушка непременно снится. А мне вообще ничего не снится-Вот беда-то… Давай закурим с горя.
Виктор неуклюже, как медвежонок, вытащил из кармана ватных брюк пачку папирос., Закурить они не успели: из рубки выглянул обеспокоенный Петрович.
- Сюда иди! - крикнул он сердито Виктору, нырнул -в рубку и перевел стрелку машинного телеграфа на «самый малый».
Послышался ответный рокот машины.
Виктор с нарочитой ленцой поднялся, подмигнул Саше: психует, мол, старик…- и вразвалку двинулся к рубке.
Головной катер повернул на обратный курс. Он подходил с правого борта, коротко и тревожно сигналя.
- Чего он надрывается? - удивился Виктор, прислушиваясь к звукам сирены.- Барометр, что ли, вверх пополз?
- То-то и оно.- Петрович несколько раз озабоченно зажмурился, в непогоду глаза его часто слезились.- Уж теперь ветер зайдет от норда… Это как дважды два!
Короткий, сильный порыв качнул катер. Удар пришелся в левую скулу, а до сих пор, на всем пути от «Подгорного», волны тузили катер справа.
- Здоровеньки булы, давно не бачылысь,- пробормотал про себя старпом.
