— Ты напугал нас. Ты чуть не умер, а потом, даже когда мадам Помфри сказала, что с тобой всё будет в порядке, ты выглядел плохо. Вот… вот почему я так разозлился… Я просто не хочу, чтобы это повторилось. Как мы могли помочь тебе, если ты даже не сказал нам, что умираешь? Ты врал об этом, даже когда мы спрашивали.

— То же самое сказал и Снейп. Почему вы все чувствуете, что должны помогать мне? Я не ребёнок, я могу о себе позаботиться! Если бы ты просто забил, то не злился бы на меня, когда я тебе не сказал! Мне не нужна ваша помощь!

— Гарри…

Гарри вдруг понял, что Блейз выглядит так, будто Гарри ударил его — обиженным и злым.

— Ты… ты хочешь, чтобы мы отступили? Оставить тебя в покое? Ты не хочешь, чтобы мы помогали тебе?

«Почему это причиняет ему боль?»

— Я просто не понимаю, почему вас всех это так волнует! Я всего лишь подрался, какое вам до этого дело? Ты, Снейп, Помфри и даже Калли! Почему вы не можете просто оставить меня в покое?

— Потому что я… — Блейз отвернулся, чувствуя себя неловко. — Ну, я думаю, мы… мы переживаем за тебя! Нам не нравится видеть, как ты страдаешь! Почему ты не можешь этого понять? Мы хотим, чтобы ты был в безопасности и счастлив, потому что ты наш! Ты мой друг, ты подопечный Снейпа, «хозяин» Калли. Ты очень нужен нам. Когда ты счастлив, то и мы тоже, а когда ты грустишь, это расстраивает и нас. Мерлин, Гарри, ты ведёшь себя так, будто до тебя никому никогда не было дела!

Гарри не стал ничего говорить про последнее, решив вместо этого указать на изъян в логике Блейза:

— Из меня получился чертовски хреновый «хозяин».

— Я видел её, — Блейз поморщился. — С ней всё в порядке?

— Не знаю, она не разговаривает со мной и теперь тоже меня ненавидит. Не то чтобы я этого не заслужил, — с горечью сказал Гарри.

— Если она вообще тебя знает, — Блейз легонько похлопал его по плечу, — то поймёт, что ты этого не хотел. Она вернётся.

Гарри решил проигнорировать это как тщетную надежду, подумав о ещё одной (зияющей) дыре в логике Блейза.

— Ещё ты сказал, что Снейп заботится обо мне. Ты понимаешь, о ком говоришь?

— Да, Гарри, — странно посмотрел на него Блейз. — Я говорю о человеке, который только что провёл три дня не дальше, чем в десяти футах от твоей постели. Готов поспорить на что угодно — он никогда не делал этого для других учеников.

Гарри просто уставился на него, когда понял, о чём говорит Блейз, и в его мозг хлынули новые образы: сначала — воспоминания Снейпа, которые подтвердила Калли. Снейп разговаривал с ним, когда он был без сознания, отчаянно угрожал и просил не умирать.

«Этого не может быть».

Безумное выражение лица Снейпа, когда тот нёс Гарри в лазарет, мучительное дежурство без сна, подавленность, когда мадам Помфри обвинила его в травмах Гарри.

«Нет, нет, нет. Чёрт возьми, это неправда. Это ложь».

Мадам Помфри сказала в одном из воспоминаний что-то насчёт того, что он довёл себя до изнеможения, просиживая у кровати ребёнка. И беспокоился.

«Это не Снейп».

Затем Гарри вспомнилось совсем другое. Гнев Снейпа на Филча, его резкое заявление о защите. Его речь о том, что Гарри не урод, о заботе о детях. Внезапно менее значительные воспоминания показались значимыми: Снейп позволил ему, даже несмотря на то, что был рассержен, повернуться в углу лицом к комнате, когда Гарри испугался. Его спокойные усмешки, его гнев, когда Гарри подвергал себя опасности, его терпимость к многочисленным шалостям Гарри. Он назвал его по имени, проверил домашние работы и привёл к нему Тонкс, хотя и недолюбливал её.

«Нет. Он ненавидит меня. Он делает всё, чтобы сделать меня несчастным».

Снейп уже дважды позволил Гарри выйти на улицу, хотя мальчик был наказан. Снейп… беспокоился… когда Гарри не мог заснуть. Снейп извинился.

«Взрослые никогда не извиняются».

Но Снейп попросил прощения.

«Может быть, те фотографии действительно не должны были причинять боль?»

— Ты… ты правда думаешь, что он заботится обо мне? — Голос Гарри всё ещё звучал скептически, но Блейз ответил уверенно:

— Да, Гарри, правда.

— И поэтому он так злится?

«Как такое может быть?»

— Да, в значительной степени.

— Объясни ещё раз.

«Не думаю, что я когда-нибудь пойму это».

— Он заботится о тебе, поэтому, когда тебе плохо, он беспокоится… боится. Теперь ты снова в порядке, и всё, о чём он может думать — если бы ты с самого начала сказал ему правду, тебе не было бы так больно, а он не испугался бы так сильно. Он сходил с ума. Потому что боялся за тебя. И в этом виноват ты — ты не сказал ему, что тебе больно.

— Подожди, так он злится, потому что испугался?

— Ну да.

Гарри практически услышал продолжение: как будто я уже не повторил это трижды.

— Мы ведь всё ещё говорим о Снейпе, верно? Он испугался?

— Испугался, потому что ты мог умереть. Он боялся за тебя. Мне тоже было страшно.

«Бессмыслица какая-то. Он боялся, что я умру, значит… он не хочет, чтобы я умер. Ему не всё равно. Это ненормально».

— Я… должен, наверное, извиниться. Я не знал.

— И перед Снейпом извинишься?

Это снова поразило Гарри.

«Он провёл три дня, наблюдая, как я дышу. Три дня».

— Э-э-э… Не знаю. — Он чувствовал, что должен ответить честно. — Наверное, нет.

— А может, стоило бы? — тихо заметил Блейз.

— Может быть, — так же тихо ответил Гарри, — у меня не хватает смелости.

— Да, я понимаю, — Блейз кивнул. — Злая летучая мышь подземелий и всё такое, — его голос стал теплее, чем раньше, и Гарри осторожно спросил:

— Ты… всё ещё злишься на меня?

— Немного, — серьёзно ответил Блейз. — Ты всё равно ничего не скажешь, если такое опять произойдёт. Ты уже почти сказал, что снова соврёшь, а врать о чём-то подобном — это просто глупо, Гарри. Это может тебя убить.

— Я знаю, — Гарри вздохнул.

— Пожалуйста… — Блейз посмотрел на него, и в его голосе снова зазвучал едва ощутимый гнев. — Я не буду тебя заставлять, но, пожалуйста, подумай о том, чтобы рассказать кому-то в следующий раз. Я знаю, ты не очень любишь Снейпа, но он был не единственным, на кого это повлияло, Гарри.

Он ушёл, а Гарри снова вспомнил, что он говорил ранее о реакции Тео, Гермионы и Рона, и снова увидел в своём сознании избитое лицо Калли. Блейз, казалось, почти простил его, но Гарри было интересно, простит ли когда-нибудь Калли. Калли обычно была такой… счастливой. Более того, она была напористым маленьким существом, вечно командовала им, уперев руки в бока, настаивала, чтобы он ел побольше, потому что «хозяин такой тощий, сэр! Нехорошо, что хозяин Калли такой худой». А теперь… она выглядела как рабыня. С таким же успехом он мог бы нанести ей этот синяк своим собственным кулаком.

Снова почувствовав себя несчастным, Гарри вернулся в общежитие, забрал свою сумку с книгами и отнёс её в лазарет. Он не пропустил ни одного урока, но и не занимался в выходные, так что ему придётся поднажать, чтобы выполнить все домашние задания вовремя.

***

На следующий день Гарри умудрился достаточно погрузиться в занятия, чтобы избежать своих новых и неприятных мыслей, однако на уроках он сидел с опущенной головой, особенно на трансфигурации. Макгонагалл половину занятия сурово поглядывала на него, и Гарри обнаружил, что не может поднять на неё глаза. Обычно он просто сердито смотрел в ответ, но на этот раз подумал: её я тоже напугал? И не смог отреагировать гневом, как ему хотелось бы.

Наконец она подошла к нему, легонько сжала плечо, заставляя поднять голову, слабо улыбнулась, и он достаточно успокоился, чтобы улыбнуться в ответ.

«Слава Мерлину».

Гарри нравилась профессор Макгонагалл: она несколько раз позволяла ему зависать (или прятаться) в гостиной Гриффиндора и обращалась с ним совсем как со своими учениками. Её прощение только усилило это чувство.