Я, конечно, могла просто прогуливать, но комплекс отличницы меня бы извел. Законная причина не ходить на учебу и не сталкиваться с Киром все упрощает.

– Ты как? – вдруг спрашивает меня отчим, когда я уже собираюсь выходить из его кабинета. Голос при этом у него неуверенный, но меня озаряет, что он просто не уверен, захочу ли я с ним обсуждать что-то личное.

– Ничего непоправимого, – отзываюсь я нейтрально. – Правда. Я справлюсь.

А вернувшись к себе в спальню, честно признаюсь себе в зеркало, что пока справиться не получается.

Я смотрю на шестьдесят семь пропущенных вызовов от Кира, на кучу непрочитанных от него сообщений и понимаю, что абонента «Мерзавец» надо отправить в черный список. А еще лучше сменить номер.

Но я не могу.

Мне совсем не смешно.

Я надеялся, что Олька меня выслушает, что я все объясню, извинюсь, и все будет по-прежнему.

А вот ни хера.

Истомина пропала с радаров, как будто растворилась.

Не отвечает на звонки и сообщения. В общаге не появляется.

Я вызнал, где живет Федоровский, но в хате, оформленной на него, тоже никого. Блядь, что за подпольное проживание. Где мне искать ее?

Диман молчит, как рыба об лед. Есть еще варик спросить отца. Брат же говорил, что они партнеры, но придется ему что-то объяснять. Оставляю это на крайний случай.

Но такое ощущение, что других опций не остается.

В универ сивая тоже не ходит.

Я звонил Женьке, она говорит, у Истоминой больничный.

Я тогда чуть не разнес все к ебеням. А потом вообще чуть не двинулся, когда меня настигла мысль, что ублюдок Конев мог ей что-то сделать. Рамзес успокоил, что Ольга не выглядела нормально, когда уезжала от Ахметовых, да и Диман наверно высказался бы жестче, если бы… Блядь.

Все равно чувствую себя конченым мерзким предателем.

Неделя. Неделя прошла с дня рождения Зарины. Первые два дня Линка наяривала, как ошпаренная. Ну и нарвалась. Думаю, она теперь будет обходить меня за десять километров.

Хотя при чем тут Линка? Я сам добровольно притащил ее к Ахметовым. Никто меня не заставлял участвовать в этом дебильном спектакле. Я, что, не соображал, зачем ей это надо?

Сам хорош.

Требовал, чтобы Олька не виделась с Сашей-гандоном, а сам потащился с Линой по гостям. Идиот!

Но Истомина тоже с дружком своим валандалась! И жалела его, когда я разбил ему нос! А на меня даже не посмотрела! Сердца у нее нет!

Бессердечная зараза!

И трубку не берет. И в соцсетях затишье.

Я стотыщпятьсот раз написал ей, чтоб она позвонила в любое время. Что нас надо поговорить. Что мне есть, что сказать. Она не читает. И мне не звонит контакт с блондинистым зомби на автарке.

Последние трое суток не сплю. Наверное, от этого мутится в мозгах, и я начинаю разыскивать урода Сашу с расквашенным носом.

С этим выходит проще. У него-то в соцсетях видно все, в том числе и где он занимается единобрствами. И даже график понять можно по частоте фоток.

Залив в себя еще одну кружку с кофе, почти сгибаюсь пополам. Кажется, пришла пора подбросить хоть что-нибудь в пустой желудок. Голода не чувствую, но по смутным воспоминаниям не жрал я минимум сутки. Открываю морозильник и взглядом натыкаюсь на замороженные овощи, и меня кроет. Я вспоминаю, как кормил Истомину, и что было до того и после…

Блядь.

Захлопываю холодос.

Потом поем. Когда верну стерву.

Цепляю ключи и бомбер, и иду к тачке.

Этот хрен мне все выложит. Я хочу знать, где Истомина.

И очень стараюсь не думать, что она могла на меня забить. Не просто вычеркнуть из жизни от обиды, а вообще… Или еще хуже. Ей мог понравится кто-то другой.

Стоп. Аж трясет.

Подкатываю туда, где по моим прикидкам находится этот Беснов. Вот реально подходящая фамилия. Бесит он меня нереально. Вылез не сотрешь. Мамкин пирожок. У него мамаша – директор рынка, и он решил, что теперь ему можно разевать пасть на чужое?

Блядь, да вообще охотников развелось.

Коневу хотел втащить, но его не видно. Рамзес говорит, его предки посадили под домашний арест. Ну ничего. Я дождусь его появления и сломаю каждый, сука, палец.

А пока, за неимением лучшего, есть Беснов.

И если он будет отмалчиваться или скалиться, я перестану сдерживаться. А потом посмотрю, кто его придет жалеть. И тогда Истоминой от меня никуда не деться.

А вот и наш герой.

Тянет поправить ему профиль еще раз.

Не глуша мотор, выхожу из машины и иду к раздражающему элементу. Беснов меня не замечает. Нелегким похлопыванием по плечу отвлекаю его от прощальных рукопожатий с парнями.

– Разговор есть, – сразу перехожу к делу.

– Ну давай, – ухмыляется он. – Отойдем.

Да, блядь. У нас с ним незаконченное дело. Но если ему так хочется, чтоб я накостылял, сделаю это после того, как услышу то, что мне нужно.

– Где Оля?

– А что такое? Потерял? – издевается Беснов, чем очень напоминает Димана, и от этого я злюсь еще больше.

– На вопрос отвечай.

– С хера ли? – поднимает он брови. – Если Оля тебя не хочет видеть, это ее дело. Я в целом за ее душевное спокойствие.

– Мы уж как-нибудь разберемся без доморощенных недопсихологов, – взрываюсь я.

– Парниш, да ты вообще в какой реальности живешь? – засовывает ушлепок руки в карманы и принимая стойку широко расставив ноги. – Ты с чего решил, что я тебе скажу. Кстати, хреново выглядишь.

Определенно, этот хрен нарывается.

– А ты не говоришь, потому что боишься, что Оля сразу тебя забудет, стоит нам помириться?

Лицо Беснова вытягивается.

– Так ты Отелло? Что? Корежит, когда думаешь, что у нас с Олей все зашибись?

Красная пелена перед глазами затмевает все.

– Ты, гандон, даже не думай руки свои тянуть к ней, понял? – я толкаю Беснова в грудь. – Она моя, понял?

– Да что ты говоришь, – отвечает мне симметрично урод. Нога еще подводит, но я стою. – Оля так не думает.

Я даже не сразу понимаю, что драка уже началась, настолько меня выводит из себя его самодовольная рожа.

И опять развернуться нам в полную силу не дают. Парни, стоявшие на крыльце, с которыми прощался Беснов, растаскивают нас.

– Вы охуели? – орет один из бугаев. – Ментура напротив. Много свободного времени?

Отряхнувшийся Сашок кивает двоими, которые держат меня, чтоб опять не кинулся, и те отпускают.

– Я сам, ребят, – успокаивает он их и подходит ко мне. – Ты мне не нравишься.

– Меня это должно волновать? – сплевываю я.

– Вообще должно, потому что, если Оля расстроится, я тебе башку оторву. Но тебе повезло, я сегодня добрый. Мне тут недавно дали второй шанс, и я думаю, что тебе тоже стоит его дать.

– Какой ты, пиздец, благородный… – бесит он меня, но я обращаюсь в слух.

– А то. Адресок Олин я тебе не подкину, даже не думай, но… Оля ходит на тренировку в «Амодей». И начнется она через сорок минут.

Первые пара дней прошли нормально, и я даже подумала, что все. Отгорело.

Но чем дольше я игнорирую звонки и сообщения, тем тяжелее мне становится.

Разум подсказывает: «Добавь в черный список».

Да, так было бы проще.

Не видеть, что «Мерзавец» не успокаивается. Не видеть звонков. Не видеть сообщений. Не пытаться, обманывая себя, прочитать, что он пишет во всплывающем окошке, не открывая.

Но мне важно знать, что он еще обо мне помнит.

Интересно, через сколько ему надоест?

А если уже завтра?

Я буду ждать, а он перестанет?

Я устраиваю себе персональный мазохистский ад.

Несколько раз порываюсь написать ему что-то вроде: «Не пиши мне больше и не звони», но в последний раз останавливаю себя, и ковыряние в ранах продолжается.

Сашке я рассказала, как все было на самом деле.

Он-то был свидетелем того, как Кир тащил меня… Не представляю даже зачем. Что он хотел? Если он обо мне такого мнения… Решил, что можно не сдерживаться?