Никлас сначала хотел было возразить, а потом подумал: да какого черта? Почему бы и не позавтракать? Тем более что в животе вдруг потянуло, и при мысли о еде он почувствовал буквально зверский голод.

— Давай позавтракаем, — легко согласился Никлас.

Катрин собрала остатки чайника и первого завтрака — видимо только ей предназначенного, ушла. Вернулась быстро, с подносом побольше, уже с двумя порциями. Пока завтракали, Никлас удивительно быстро приходил в себя — чувствуя, как возвращаются силы. Когда Катрин уже наливала чай, в кабинет заявился Горчаков. Сдержанно поздоровался с Никласом, сдержанно высказал радость по поводу встречи — правда в простых дежурных словах между строк читалось что-то большее, отошел в угол небольшого помещения, устроившись в кресле.

Горчаков не хромал, не испытывал проблем с речью — принял стимулятор, похоже, перед важным разговором. Очень интересно. После инспектора, через несколько минут — когда Никлас уже допивал чай, в комнату зашел согбенный годами монах в когда-то черной, а сейчас ставшей темно-серой от времени рясе. Никлас узнал его почти сразу — это был тот самый святой отец, который присутствовал во время принесения клятвы опричника, будучи наблюдателем за ритуалом от Матери Церкви.

Горчакову и Никласу монах приветственно кивнул, Катрин неожиданно учтиво поцеловал руку. По спокойной уверенности жестов было видно, что дворцовый этикет для него вещь привычная. Да и харизма, которую не могли скрыть годы и простой скромный наряд, из облика никуда не ушла с момента прошлой встречи.

— Теперь я наконец узнаю, что вообще происходит? — после того как монах присел за стол напротив, поинтересовался Никлас.

— За этим я и пришел. Правда, в пару слов не уложусь, мне придется начать издалека. Вы не против?

— У меня есть выбор?

— Нет, я просто предупредил.

— Хорошо, давайте к делу.

— Николай Александрович, скажите… Как вы относитесь к религии?

— Я к ней не отношусь, — практически без раздумий покачал головой Никлас.

— Весьма смелое утверждение, — улыбнулся монах. — А как вы относитесь к вере в бога?

— Наверное, я могу назвать себя агностиком и могу пространно порассуждать на эту тему. Это нужно?

— Нет-нет, благодарю вас. Вы слышали о Карле Гейзенберге?

Вопрос монаха застал Никлас врасплох, заставив напрячь память.

— Американский учитель химии? — не очень уверенно предположил он, вспомнив героя одного из просмотренных недавно сериалов.

Теперь уже ответ Никласа застал монаха врасплох.

— Что, простите? — нахмурил он седые брови.

— «Во все тяжкие», сериал из старой Америки, — неуверенно произнес Никлас.

— А, вот вы о чем, — покивал священнослужитель. — Нет-нет, я говорю о Карле Гейзенберге, физике, об одном из создателей ядерного проекта. Ему предписывается цитата: «Первый глоток из стакана естествознания делает атеистом, но на дне стакана нас всегда ожидает Бог»

— То есть это может быть и не его цитата?

— Возможно и не его, просто они часто вместе упоминаются. Так как вы эти слова оцениваете?

— Мне кажется, что это сомнительное утверждение.

— Скажите, а как вы сами понимаете веру в бога?

— Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, если честно. Кроме того, я не очень понимаю, о чем сейчас вообще идет речь, и от какого именно «издалека» мы начали разговор.

Собеседник едва улыбнулся, кивнул себе и своим мыслям, после чего похоже попробовал подступиться к главной теме беседы с другой стороны.

— Если вы настроены критично к обсуждению вопросов веры, к которому мы вскоре все равно так или иначе вернемся, давайте поговорим чуть о другом. Давайте начнем с того, что я представлюсь: вы сейчас разговариваете с одним из творцов и создателей нынешней формы государственной власти. Можно даже безо всякого преувеличения сказать, что я один из отцов-основателей Московской империи. Если бы вы были чуть более внимательны, то возможно увидели бы фамильное сходство между мной и портретами ныне правящего императора. Все же требовать от вас узнать портретное сходство с тем человеком, которого почти пятьдесят лет назад Земской собор возвел на престол, было бы опрометчиво.

— Ни… чего себе, — не сдержался Никлас. — Вы…

— Да-да, это я. Кроме прочего, я — один из тех людей, кто создал нынешний вариант идеологии культа Бога-Императора, и именно я стоял у истоков…

— Простите… — прервал Никлас монаха.

— Да?

— Вариант культа Бога-и-Императора? — уточнил Никлас, говоря медленно и сделав ударение на соединяющем слова предлоге «И».

Монах, он же царь-батюшка в относительно недавнем прошлом, усмехнулся и покачал головой.

— Нет. Культ Бога-Императора, безо всякого «и». Видите ли, Николай Александрович, я же не зря начал с вами разговор о вере. Дело в том, что еще Жан-Поль Сартр говорил, что у каждого человека в душе есть дыра размером с бога. А один из первых московских опричников однажды сказал, что у каждого человека есть пустота в душе, а смысл жизнь заключается именно в том, что заполнить эту пустоту. Все довольно просто: именно то, чем вы заполняете эту пустоту — карьера, деньги, развлечения, любовь — это и есть вера. Или свой личный бог, если хотите. Культ Бога-Императора, созданный на развалинах старого мира, подошел лучше всего для консолидации разрушенной катаклизмом страны. Это оказался идеальный вариант для создания смысла жизни для растерянных людей, только пытающихся найти себя на развалинах старого мира. И как видите, у нас это неплохо получилось. Вы помните три пункта из списка самого важного для любого московского легионера?

— Первое — Бог-Император, второе — тоже Бог-Император, и еще что-то третье, — повторил Никлас старую шутку, которая в разных интерпретациях часто применялась для шуточной характеристики мировоззрения легионеров.

— Да-да, именно так. Видите, как все просто — мы дали людям веру и смысл, они взамен построили нам Империю.

— Скажите, а вы создавали культ Бога-Императора уже будучи священнослужителем, или…

— Нет конечно. Естественно, я занимался этим, будучи в самом центре машины государственного управления, сидя за ее рычагами. Создавая эти самые рычаги, так будет гораздо более правильно сказать. В то время я даже и не предполагал нисколько, что сложу с себя царские обязанности и отправлюсь в Сергиеву слободу простым монахом.

— Вы сейчас здесь как серый кардинал, или отдыхаете от трудов прошлой жизни?

На вопрос собеседник отвечать не стал, только легко улыбнулся, покачав головой.

— После того как я передал корону сыну, после провозглашения им Империи, я стал руководителем рабочей группы, изменявшей людей, превращающей их в ведьмаков и ведьм. Император — сам ведьмак, вы знали об этом?

— Нет.

— Об этом вообще мало кто знает. Мой сын один из первых, кто шагнул за грань человечности. Мы начали делать это для того, чтобы попытаться получить паритет в грядущей войне со Сверхразумом, контуры которой — ни для кого не секрет, уже давно маячат на горизонте. Человечество стоит на пороге великой битвы за то, какой будет наша планета, битвы за окончательный вариант цивилизации. Или это будет построенный умной массой победивший девятнадцать-восемьдесят четыре… читали Оруэлла?

— Нет.

— Почитайте, гораздо полезнее чем сериальные истории про учителя химии, взявшего псевдоним «Гейзенберг» для преступной деятельности. Так вот, после последней битвы грядущей войны цивилизаций наша планета или станет миром тотального контроля, к которому уже пришли в Е-Зоне, или победит возрожденный Третий Рим, концепцию которого мы используем в построении Империи.

Некоторое время Никлас помолчал, осмысливая услышанное.

— Зачем вы это все сейчас мне рассказываете?

— Я начал издалека, создавая фундамент для понимания вами всех граней обсуждаемого вопроса. Вы готовы слушать дальше?

— Да.

— Хорошо. Президент одной из великих держав незадолго до конца света сказал, что начало мудрости — это осознание того, что ты — не бог. Осознание того, что ты не всесилен. Облеченные властью мировые элиты уже тогда опасались не столько нового вида человека, сколько отсутствия контроля при его создании, потому как технические возможности для этого уже были в наличии. Опасения сбылись: именно путь к преодолению новой ступени эволюции привел наш мир на грань уничтожения, а после катастрофы, названной концом света, сохранившиеся осколки цивилизации лишились даже неписанных правил. Новый вид человека был создан, даже не один, сразу несколько ступеней эволюции были преодолены. Вот только куда ведут эти наскоро собранные лестницы — одному богу ведомо. Поэтому я, как и многие другие, наблюдаю за ведьмами и ведьмаками. Пытаясь, по мере сил, наставлять и направлять.