— Не рано начали? — не скрывая раздражения показал Никлас в сторону берега, где дымило сразу несколько мангалов.

— Они и не заканчивали. Это со вчерашнего дня праздник продолжается.

— Стесняюсь спросить, кто же это все организовал?

— Пойдем, — поманила за собой Никласа Катрин.

Он обернулся, жестом показав Крестовоздвиженскому, что тот может отдыхать, прошел следом за так странно ведущей себя ведьмой. Зашли в дом, где в гостиной находилась компания человек из двадцати, играя в фанты и заливаясь шампанским, поднялись на второй этаж. Выглядело все вокруг так, что сомнений не было — действительно со вчерашнего дня гуляние продолжается.

— Ты мне можешь объяснить, что, черт побери, здесь происходит? — негромко спросил Никлас сквозь сжатые зубы.

— Подожди секунду, сейчас сам все поймешь.

Катрин привела Никласа в его кабинет, зашла вместе с ним. Здесь ожидал сюрприз — в кресле в углу расположилась главная ворожея Ленинградского Пограничного округа Мария Островская. Впервые Никлас видел ее не в форме ведьмы, в обычном платье, но узнал сразу.

— Приветствую, — улыбнулась ворожея, поднимаясь из кресла.

— Доброе утро.

— Никлас, прошу простить некоторый сознательный беспорядок, и прошу простить организовавшего его Соколова. Он сделал это по просьбе Катерины, а она попросила его после моей просьбы. Все это нужно лишь для того, чтобы скрыть мой визит к вам сюда.

Сразу после этих слов Никласу все стало ясно — когда в поместье прибывает такое количество народа на таком количестве машин, главной ворожее действительно легко было заявиться сюда инкогнито.

— Чем могу? — спросил Никлас, присаживаясь за стол.

Мария как будто ждала этого момента — подошла к Никласу и села на столешницу прямо рядом с ним, глядя сверху-вниз.

— У меня есть к вам просьба.

— К нам или ко только мне? — уточнил Никлас, глянув на бесстрастную Катрин.

— Лично к вам.

— Просьба?

— Именно так. Просьба, — снова лучезарно, но без капли теплоты улыбнулась ведьма, со щелчком положив перед Никласом золотой перстень с гербом Бергера. Золотой перстень с золотой печаткой. Однако — не скрыл удивления Никлас.

— Это перстень может стать вашим, если вы выполните приказ, который вам отдаст сегодня Сергей Сергеевич. Если же во время исполнения его приказа вы выполните мою просьбу, перстень этот вы в самое ближайшее время вряд ли получите. Но зато у вас будут мое расположение и признательность. Готовы дальше слушать?

— У меня есть выбор?

— Конечно. Дело в том, что в Москве начинается серьезная фаза борьбы за влияние и место у трона, и в ближайшие несколько месяцев будут определяющими в том, по какому пути развития направится страна. Вы можете сейчас сказать мне, что не готовы выслушать, и я сразу пойму, что мы с вами на разных сторонах баррикады. Но ничего не мешает вам меня выслушать, и после этого доложить Сергею Сергеевичу о произошедшем между нами разговоре, укрепив еще более свое положение как его человека.

— Ясно. Ну что ж, я весь внимание.

— Катрин, посмотрите пожалуйста, чтобы к нам никто не зашел, — подняла взгляд главная ворожея на молодую ведьму.

Когда Катрин вышла, Мария снова опустила взгляд, глядя на Никласа.

— На аэродром в Гостилицах совсем скоро сядет специальный борт с Горчаковым, который сегодня же заберет вас и сопроводит обратно в Москву. Там вы получите приказ вмешаться в одно очень деликатное дело. Просьба же моя будет заключаться в том, чтобы восторжествовала справедливость.

— И…

— И все.

— Как-то подробнее может быть?

— Никлас. Это очень, очень деликатное дело. Видите ли, Сергей Сергеевич не обладает ведьминским чутьем, но, если я подробно объясню в чем дело, он прекрасно может понять по вашим эмоциям, что вы уже в курсе происходящего.

— Возможно. Но справедливость для каждого своя, и я могу просто неправильно истолковать ваши слова.

Ворожея улыбнулась, головой покачала.

— Когда вы по ходу выполнения приказа вникнете в суть дела, сразу поймете, для кого именно я хочу справедливости. Не ошибетесь. Теперь прошу простить, мне надо поскорее уезжать отсюда, чтобы наша встреча осталась в тайне.

Улыбнувшись Никласу напоследок, ворожея накинула плотный плащ и вышла. Почти сразу обратно вошла Катрин. Сосредоточена, губы сжаты до белизны, взгляд настороженный. Подошла ближе, села к Никласу на колени, обняла его.

— Во что мы опять ввязались? — негромко спросил Никлас.

— Не знаю. Но, похоже, во что-то очень серьезное, — шепотом ответила Катрин.

— Да у нас как-то с самого момента встречи все очень серьезное, — хмыкнул Никлас.

— Факт.

Во дворе раздавались визги Марши, громкие пьяные крики, хлопки открываемого шампанского. Праздник продолжался, но только не для Никласа, которому снова предстоял дальний путь — о чем и сообщил звуковой сигнал планшета, на который пришло сообщение Горчакова о скором прибытии.

Никлас вдруг, прокручивая только что состоявшийся разговор, понял, что речь ведь идет только о нем, не о группе. А это получается, что он сейчас куда-то отправляется, а Катрин остается здесь как заложница.

— За меня не переживай, я разберусь. Давай только договоримся… о месте встречи, если что вдруг, — прошептала ведьма, явно почувствовав его мысли.

«Ненавижу полеты», — тяжко выдохнул Никлас, когда самолет наконец замедлился и медленно покатился по взлетно-посадочной полосе.

— Что, п-простите? — тут же обернулся к нему Горчаков.

«Я это вслух сказал?»

— Быстро долетели, говорю, — кривовато улыбнулся Никлас.

Горчаков, судя по взгляду, явно заметил, что улыбка получилось натянутой. Неудивительно — пока заходили на посадку, винтовую машину ощутимо болтало боковым ветром и Никлас сжимал челюсти так сильно, что мышцы сейчас едва не сводило.

— Да, быстро, — согласился Горчаков и добавил чуть погодя: — Люблю летать, знаете ли. Особенно если п-получится п-поспать: глаза закрыл в П-петербурге, а открыл уже Москве. П-прямо как п-портал п-получается.

— Угу. Одна нога здесь, другая там, — пробормотал Никлас, у которого до сих пор холодок страха спину морозил. Впрочем, через пару секунд он невольно хмыкнул — вспомнив недавно рассказанный Соколовым анекдот про балерину, Бологое и «одна нога здесь, другая там».

Самолет наконец закончил рулежку и остановился. Спускался на землю по откидному трапу Никлас с невероятным облегчением — все же полет отнял немало душевных сил, серьезно утомив ментально. Привычный страх, который Никлас давным-давно научился гасить и отодвигать, во время полета никуда уходить не собирался: чувствуя себя во власти пилота и стихии Никлас так и не мог обуздать эмоции, понимая собственную беспомощность. Юные годы прямо отчетливо вспомнил, снова прочувствовав как это бывает, когда не получается справиться с мерзким липким ужасом.

Из-за накатившего облегчения от благополучного завершения полета (не надо больше ему даром таких порталов, уж лучше поездом), дорогу до места назначения расслабившийся Никлас практически не запомнил. Обратил внимание лишь, что столицу — судя по пейзажам за окном, даже не заезжали полноценно. Обогнули город по предместьям, после чего машина въехала на охраняемую территорию коттеджного поселка.

Прокатив мимо череды высоких заборов, за которыми виднелись самые настоящие дворцы, автомобиль медленно вкатился в открывшиеся ворота внушительной резиденции. Вышли на улицу, Горчаков провел Никласа в холл здания где остался, а Никлас направился в указанный инспектором кабинет. Стукнул три раза, дождался ответа, толкнул дверь.

Статский советник по делам Царства Польского С. С. Иванов выглядел заметно усталым. Он откинулся на спинку кресла и прикрыв глаза, явно пользовался появившимся моментом отдыха. Видимо настолько устал, что даже не подумал скрывать свое утомленное состояние от гостя. И только когда Никлас подошел ко столу и щелкнул каблуками, Сергей Сергеевич выпрямился и сосредоточился — заметным усилием. При этом тень усталости на его лице осталась.