— Не буду. А в чем дело?

— Я уже несколько раз прямым текстом предлагаю тебе… себя, а ты отвергаешь мое предложение. Причем я же вижу, чувствую, что ты еле сдерживаешься. Тебя тянет ко мне, меня тянет к тебе! — Женевьева заметно заволновалась. — Почему ты отказываешься?

— У меня девушка есть.

— Твоя девушка — ведьма! Кому как не ей этого не понимать⁉

— В этом-то все и дело, — усмехнулся Никлас. — Видишь ли, человек — не животное. Мы живем по часто странным правилам, подчиняясь в числе прочего странным законам. Вот была бы ты животным, стала бы класть свою жизнь на алтарь ради мести, или бы выбрала иной путь?

После вопроса повисла довольно долгая пауза.

— Аргумент, — наконец кивнула Женевьева. — Ладно, тогда я пошла…

— Да.

— Тогда до скорой встречи.

— Au revoir.

Из вагона Никлас и Женевьева вышли уже после того, как поезд тронулся после стоянки на вокзале Читы. Выпрыгивали на ходу, налегке; Никлас оставил свой багаж в купе, переодевшись в удобную гражданскую одежду и прихватив уже ставший привычным вальтер как оружие. Женевьева была в пристойной версии наряда монашки. Под которым, правда, во время прыжка с поезда — когда девушка высоко подобрала подол платья, Никлас заметил у нее черный облегающий комбинезон. Похоже, при случае Женевьева от маскирующего наряда монашки может избавиться, оставшись в специальной функциональной одежде.

Покинув поезд, они пробрались через пути и двинулись вдоль рядов заборов окружающей железную дорогу промзоны, через которую вернулись к вокзалу в обход по городским улицам. Женевьева попросила о таком способе высадки — аргументировав тем, что так клонам Бертольда, наблюдающих за вокзалом, проще будет обнаружить лишних людей, испытывающих интерес к их персонам.

К парковке у небольшого аккуратного здания вокзала подходили со стороны большого собора. Ожидающих «доверенных сотрудников», обещанных Сергеем Сергеевичем, Никлас вычислил сразу же — заметив слегка растерянных людей в штатских костюмах рядом с двумя тонированными микроавтобусами. Посмотрел на Женевьеву — она прижимала рукой миниатюрный наушник, видимо слушая доклад по факту стоянки поезда. Глянула на Никлас, успокаивающе кивнула — никого лишнего ни на перроне, ни на вокзале клоны не заметили. После Женевьева достала наушник, бросила его на асфальт и раздавила каблуком.

— Пошли сдаваться?

Улыбка у девушки получилось кривоватой. Нервничает. Подмигнув ей, Никлас взял девушку за руку, и они двинулись через вокзальную площадь. Встречающие, собравшиеся у двух черных микроавтобусов, были все в солнцезащитных очках — в стеклах которых сейчас отражалось яркое заходящее солнце, уже готовое скрыться за крышами домов привокзальной площади. Поэтому по взгляду особо не прочтешь отношение к такому появлению.

— Добрый день, я граф Бергер. Меня ждете?

Ответа не последовало, только распахнулась боковая дверь микроавтобуса. Ни комментариев, ни вопросов отправленные Сергеем Сергеевичем доверенные люди не задавали — проверив лишь перстень Никласа идентификатором, после чего выехали с площади.

Никлас только сейчас поймал себя на мысли, что до сих пор даже не знает, где находится место обитания доктора Оберхойзера. Слышал только, что живет он в «замке», но вот где именно тот находится — даже не предполагал. Спрашивать не стал — все равно в другое место не привезут, а от ответов на вопрос дорога короче не станет. Понимая, что впереди непростая ночь, как минимум, уперся головой в стекло — благо дорога ровная, а машина едет плавно, и задремал.

Когда его разбудила Женевьева, тронув за руку, глянув на часы увидел, что проспал он около двух часов. Ехали, судя по экрану навигатора в салоне, в сторону Борзи. Где — как Никлас знал, располагался штаб одного из восточных легионов. Еще Никлас знал, что Борзя в последние несколько десятилетий стала одним из ключевых перевалочных пунктов для товаров из промышленного кластера материкового Китая, и население города уже превышало более полумиллиона.

«Борзя — жемчужина Востока», как было указано в описании города в вестнике Забайкальской губернии. Неизвестно как насчет «жемчужины», а вот по поводу транспортного хаба описание соответствовало — по широкой трассе навстречу сплошным потоком шли грузовики, также машина постоянно обходила по левому ряду такие же фуры, двигающиеся в попутном направлении. Продолжалось, правда, это недолго — Женевьева разбудила Никласа уже на подъезде, так что вскоре машина свернула с широкой трассы на узкую, но заметно ухоженную и аккуратную дорогу. Впрочем, от других — если это не проселок в лесу, Никлас на территории московских земель уже отвык.

В темноте между сопок сбоку мелькнуло зарево большого города. Зрелище впечатляло — действительно город немаленький, вон зарево какое. Но к Борзе не приближались — проехали мимо двух поселков, где похоже устраивали резиденции те, кто мог себе позволить отдельную усадьбу. Еще несколько минут езды и машина выехала в чистое поле, заметно увеличив скорость. Мчались вперед, в густую темноту, и Никлас посмотрел вопросительно на Женевьеву.

— Почти приехали, — прошептала девушка.

Действительно почти приехали — еще пара минут, и машина подкатила к темному склону одной из сопок. Никлас присмотрелся — темнота для его взгляда не преграда, у него как у кошки ночью все серое. Удивленный, он покачал головой — доктор Оберхойзер жил на отшибе и особняком, но жил весьма нескромно. Слово «замок» характеристикой его резиденции не было преувеличением: машина действительно приехала к кованым воротам настоящего замка, неотличимого в темноте от средневекового, возвышающегося впереди по склону.

У ворот остался один микроавтобус сопровождения, второй — вместе с Никласом и Женевьевой, проехал через автоматические створки. Никлас еще обратил внимание, как ворота начали закрываться сразу же как только машина проехала на территорию. Сейчас микроавтобус медленно катил по парку, петляя между аккуратно подстриженными кустарниками, воздушными беседками, каменными композициями скульптур и фонтанов.

Темноту вокруг разгоняли редкие фонари, освещая парк призрачным светом, так что деревья с густыми кронами казались живыми. Замок, к которому приближалась машина, расположился на крутом склоне, как будто на краю утеса; не очень вписывающийся в окружающую местность пейзаж. Оглядываясь, в стороне поодаль Никлас заметил несколько кирпичных строений — судя по очертаниям старых, фабричных. Похоже отреставрированные и использующиеся для хозяйственной деятельности здания какого-то производства, располагающегося раньше на этом месте.

Остановилась машина у главного крыльца высокого, тянущегося шпилем главной башни к небу, здания замка. Сидящий напротив сопровождающий, так и не снявший темные очки — наверное, как визор работают, иначе что он там в них в темноте видит, откатил в сторону боковую дверь. Выпрыгнув на брусчатку, сопровождающий ожидающе посмотрел на пассажиров, глядя в глубину салона.

Никлас придержал за руку Женевьеву, и достал флакон стимулятора — у Горчакова позаимствовал еще в Москве. С громким чпокающим звуком открыл крышку, вылил в рот содержимое — лишним не будет, потом убрал пустой флакончик в карман.

Сопровождающий никак на его действия не отреагировал. Никлас, не дожидаясь второго приглашения, вышел на улицу и подал руку Женевьеве. Когда девушка покинула салон, и они поднялись по ступеням высокого и широкого крыльца к закрытым дверям, Никлас снова принялся оглядываться по сторонам в ожидании.

Глядя отсюда, ему стало понятно, что резиденция-замок построена на месте старого разреза, у которого когда-то давно было расположено фабричное производство. Вон поодаль даже две трубы видны на фоне более светлого неба.

Пока Никлас осматривался, послышался скрежет тяжело открываемых высоких дверей — Женевьева при этом ощутимо вздрогнула. Да, она в отличие от Никласа сюда приехала решать вопрос жизни и смерти, это для него по сути просто поездка с развилкой выбора. Пусть и судьбоносного во многом, но жизнь на кону не стоит. По плану, по крайней мере, а там уж как пойдет — хмыкнул Никлас, вглядываясь в появляющиеся фигуры встречающих.