— Да?

— У меня на душе словно кошки скребут. В горле как будто комок и муторно как-то… В справочнике ворожеи подобные предчувствия не классифицированы, но это что-то схожее с легким предчувствием опасности. Андрей, это может быть эффект от вашего стимулятора?

— Может. Но лучше отнестись к вашему предчувствию с максимальной серьезностью.

— Предупрежден, значит вооружен, — попробовал подбодрить ведьму Никлас. — Не волнуйся, мы…

— Я и не волнуюсь, ты же со мной.

— Отлично. Заряди мне в дробовик пулевые с картечью поочередно.

— Сейчас сделаю.

— И себе.

— И себе сделаю.

Кивнув, Никлас достал сверху из держателя микрофон рации на витом шнуре.

— Павел, par le flanc gauche, прием.

— Понял командир, пар лю флян гуш, — аккуратно и раздельно по слогам повторил Павел.

Никлас осваивал строевую подготовку в Танжере, в пехотной школе Французского легиона. Две простые команды: «parle le flanc droit» и «par le flanc gauche», были аналогами русских «Направо!» и «Налево!» Но для опытных ратников группы Бергера — брата Павла, Мейера и Крестовоздвиженского эти команды давно несли скрытый смысл.

«Направо», — означало расслабиться, потому что все идет по плану. «Налево» — наоборот. А то, что дурно пахнущее дело стало пахнуть еще более дурно, и впереди ждет довольно крутой левый поворот, у Никласа сомнений уже не было.

Он, кстати, был сейчас совершенно спокоен. Со всеми обстоятельствами — в том числе с полевым спиритическим сеансом от Катрин, он даже не заметил, как пришел и ушел страх, привычно исчезнув на периферии сознания. Оставляя вместо себя только ясность мыслей, собранность и легкость в теле.

Выехав на лед, первые пару десятков метров пути Никлас очень внимательно прислушивался к поведению и отклику машины. Потом заметно успокоился — Боливар выгребал по снегу уверенно, проблем никаких не ощущалось. Обе машины уже обогнули выступающий мыс с базой отдыха, и сейчас ехали по озеру пересекая его по диагонали — забирая южнее в сторону поместья барона Волчанинова.

В этот момент Никлас решил наконец спросить Горчакова о том, что ему не давало покоя с момента, как окинули Петербург.

— Господин инспектор, а вас ничего не смущает в происходящем?

— Меня что-то должно смущать?

— Например многосоставная сложность этого дурнопахнущего случая.

— Я не очень понимаю, о чем вы говорите.

Никлас и сам не понял, что за словесную конструкцию про «многосоставную сложность» задвинул, но полагал что общий смысл Горчакову определенно понятен. И кроме того, Никлас не мог не отметить, что инспектор пусть и «не понимал» о чем идет разговор, но «п-придыхание» из его речи ушло, что свидетельствовало о максимальной сосредоточенности.

— Вызов экстренного сбора группы застал меня в довольно интересный момент свидания с девушкой, которая носит золотой перстень белой аристократии. И, если честно, у меня были и есть определенные подозрения, что весь этот вояж за Стену — просто способ таким образом прервать наше свидание.

Катрин медленно повернулась к Никласу, внимательно на него глядя. Он это краем глаза заметил, потому что сам смотрел в салонное зеркало на Горчакова. А инспектор молчал, никак не реагируя на вопрос.

Долго молчал — уже озеро почти пересекли, и впереди отчетливо виделись очертания выстроившихся вдоль берега многочисленных построек поместья.

— Остановите машину, — произнес вдруг Горчаков.

Никлас лишних вопросов задавать не стал, остановился — предварительно несильно ударив два раза по педали тормоза, чтобы мигнуть идущей следом машине стоп-сигналами.

Горчаков уже зажал трость между коленями, достал из кармана небольшой флакончик. Крышка открылась со смачным «чпокающим» звуком, инспектор вылил в себя прозрачное содержимое пузырька. Посидев немного с полузакрытыми глазами, Горчаков убрал пустой сосуд в карман, после чего отставил трость. И только после этого посмотрел на уже давно обернувшегося к нему Никласа.

— Моя жизнь тоже знает интересные моменты свиданий с девушкой, которая носила золотой перстень белой аристократии. Результат, конечно, не налицо… — задумчиво покачал головой Горчаков; Катрин моментально побледнела, шрам ее сразу налился багрянцем. Но инспектор говорил не для нее, для Никласа: — Результат не на лице, но вы наверняка обратили внимание, что он гораздо более плачевный. Например, я никогда больше не смогу без помощи стимуляторов ходить как обычный человек. Сергей Сергеевич мне помог, удержав на самом краю пропасти. Вот только к несчастью произошло это уже после того, как я столкнулся с проблемами отношений с девицей носящей золотой перстень. Вам, Никлас, повезло получить его покровительство до той отсечки дистанции пути, до которой прошел я. Советую серьезно подумать над этим.

Никлас, глядя в глаз инспектору, действительно серьезно раздумывал над услышанным. Горчаков увидел изменившееся выражение его взгляда, кивнул.

— Я сейчас выйду из машины и пойду вперед. Сомневаюсь, что вокруг поместья врублена полоса полыньи, но вдруг. Езда со скоростью моего шага, если что, спасет впередиидущую машину от утопления. Впрочем, главная опасность состоит в том, что охрана барона может нас расстрелять превентивно. Понятно, что виновников потом повесят, но нам от этого легче не станет. В мой же мундир стрелять не будут, это приговор для них для всех сразу. Так что иду вперед, вы катитесь следом, выдерживайте дистанцию за мной метров в десять. Вторую машину оставьте здесь, на всякий случай, да и не нужно толпу создавать и тем более афишировать количество ратников. Когда будем на берегу, берите карабины, не дробовики, чтобы не вызывать лишних подозрений.

— Понял.

Кивнул, Горчаков вышел из машины на лед — уже без трости. Весьма бодро, после употребленного содержимого флакончика, пошагал вперед, к виднеющимся впереди огням главного здания баронского поместья. Никлас передал подъехавшему брату Павел указание инспектора, после чего сам медленно покатил за ним следом.

Несколько сотен метров Горчаков прошел довольно быстро. Никлас, подъезжая к вмерзшим в лед причалам, включил люстру дополнительных фар, установленных на крыше, на экспедиционном багажнике. Светодиодные фонари ярко высветили окружающую местность — пологий берег, несколько лодок и катеров на прицепах, вытащенные на зиму из воды и стоящие близ трех довольно крупных эллингов, воротами выходящих прямо на воду.

Неожиданных и нежданных гостей встречали вооруженные охранники с эмблемами герба барона на форме. Трое, стояли не скрываясь. Но кроме них явно были еще люди неподалеку, как минимум рядом с прожекторами — светящиеся лучи которых сейчас скрестились на Горчакове, машине и вышедших из нее Бергерах, которые встали по разные стороны от инспектора.

Троица охранников прошла вперед. В центре пожилой мужчина с пустыми руками — судя по виду, начальник охраны. Двое моложе, с короткими дробовиками — без прикладов, с пистолетными рукоятками. Впрочем, что-то иное и более серьезное дворянской охране иметь на вооружение просто запрещено.

— Господин жандарм, вы находитесь на частной территории, и я убедительно прошу вас ее покинуть, — произнес шагнувший вперед пожилой начальник охраны.

— Уважаемый, согласно Водного и Земельного кодекса для водоемов устанавливается береговая полоса общего пользования, на которой я сейчас и нахожусь. Вы желаете оспорить законы Империи? — легко парировал Горчаков.

Начальник охраны только чуть головой покачал.

— Десять метров, не буду препятствовать.

— Природоохранная зона двадцать метров.

— Как скажете, господин жандарм. Спешу напомнить, что законы Империи обязывают вас представиться. Или вы сейчас действуете как частное лицо?

— Если я пройду тридцать метров? — неожиданно спросил Горчаков, чем сильно удивил начальника охраны, который на мгновение заметно смешался.

— Тогда я зафиксирую факт ваших незаконных действий, и уже завтра утром барон Волчанинов отправит жалобу на ваши действия в службу Прокурорского надзора. Если же вы попробуете проникнуть в дома или иным способом нарушить законы о частной собственности, то я вызову полицию и буду вынужден выполнять все необходимые действия для защиты вверенной мне частной собственности во время отсутствия барона.