— Говори, что спросить хочешь.

— Государь, если вы мне дадите посмотреть папки с докладами об отсутствии какой бы то ни было моей связи с Волчаниновым, работать по этому делу я буду сразу в трех направлениях.

Подумав немного, Император открыл ящик стола, достал и положил на столешницу две папки.

— Для третьей у тебя зубы пока не такие острые. Да и не нужна она тебе, поверь мне на слово. С Есенией что, разобрался с ее тягой к поцелуям?

— Вчера она узнала нечто компрометирующее, и с Бергером больше общаться не желает.

— Совсем не желает?

— Обратимо. Компромат на уровне устойчивых, но при желании легко опровергаемых слухов.

— Хорошо. Пока оставь как есть — я все же обещал Тамаре девочку вырастить и выдать замуж без принуждения. Посмотрим, как сложится. Отправь только своего Бергера куда-нибудь подальше, туда где волки в лес ходить боятся. На месяц-другой, так чтобы я о нем пока не слышал, мне эта фамилия уже немного надоедать начинает.

— Будет сделано, государь.

Никлас впервые видел Катрин в униформе ведьмы. И зрелище, надо сказать, впечатляло — даже черная кожаная куртка не столько скрывала, сколько подчеркивала очертания фигуры. Кроме того, волосы Катрин постепенно начали светлеть, все больше приближаясь к пепельно-белому цвету. Если бы не закрывающий лицо клетчатый черно-белый платок, Никлас ее бы и не узнал — ну идет и идет какая-то ведьма по территории базы Отдельной Константиновской команды. После четырех с половиной суток, проведенных в допросных комнатах инквизиции, ему было плевать на всех ведьм в мире, вместе взятых. Ну, почти на всех.

Катрин, увидев заходящую в открытые ворота группу ратников, сначала сбилась с уверенного шага, а потом — заметив Никласа, вдруг сорвалась с места, подбежала и буквально упала к нему в объятия.

— Наконец-то тебя выпустили! — прошептала Катрин.

Никлас обнял девушку, пораженный ее неприкрытыми эмоциями — раньше внучка рейхсграфа подобного, тем более на людях, себе не позволяла. Но сейчас ей, похоже, на мнение других было наплевать — она крепко прижималась к Никласу, словно не желая отпускать.

Ратники группы Бергера на объятия Катрин с Никласом не смотрели, глядя по сторонам и рассматривая так знакомую базу Константиновской команды. Из здания гостиницы между тем выскочила Александра фон Губер — баронесса в вояже к озеру участия не принимала, так что допросов избежала. Сейчас опальная баронесса быстрым шагом подошла к остальным и встала, молча ожидая указаний от Никласа.

Он же ждал, пока схлынет эмоциональный порыв Катрин — она, похоже, это поняла и отстранилась. Когда взгляды их встретились, Никлас отметил, что глаза у Катрин глубоко запавшие, с синяками от недосыпа, а сама она — после того как прошла эмоциональная вспышка, выглядит крайне утомленной.

— Ты вообще спала пока нас не было? — негромко спросил Никлас.

— Когда-то давно я умела это делать, — нижнюю часть лица Катрин закрывала клетчатая повязка-шемаг, но было понятно по мимике, что сейчас она улыбнулась. Кивнув Катрин, Никлас обернулся к ратникам группы.

— Войчех, леди Александра. Завтра в семь утра жду вас в канцелярии группы. Остальным — два дня выходных, быть на связи. Брат Павел, вы ответственный.

Без лишних вопросов ратники разошлись. Даже Войчех Мейер с Александрой фон Губер вопросов не задавали, хотя удивились оба — никогда еще Никлас не ставил их в пару, и не обсуждал вопросы только лишь с ними. Хотя, удивляться было нечему: Никлас решил использовать совместные знания старого чиновника и юной аристократки — для того, чтобы оценить перспективы владения имуществом барона и организовать, а также проконтролировать все необходимые процессы передачи прав собственности. Размер «призовых» как раз сейчас решался, и немаловажную роль в этом должен был играть Горчаков, который из допросных камер инквизиции сразу убыл в Москву, в Особую Финансовую комиссию.

Когда все ратники разошлись, Никлас повернулся к Катрин.

— Наконец-то вернулся, — снова под закрывающей лицо повязкой улыбнулась она, так и не отпуская его руки.

— Вернулся, да, так что сегодня у тебя все со сном получится. Пойдем, может пообедаем, или так и будем…

— Мне прямо сейчас надо в штаб Ковена, Островская вызывает, — кивнула Катрин в сторону ворот. Никлас обернулся и заметил ожидающий черный представительский автомобиль неподалеку. Модель незнакомая, но выглядит ничуть не хуже того, на котором Есения после свидания уезжала.

— Зачем вызывает?

— Откуда ж я знаю, — пожала плечами Катрин. — Судя по тому, что вызывает лично, что-то важное. Но к полуночи, надеюсь, вернусь.

Когда Катрин уехала на присланной за ней главной ворожеей Пограничного округа машине, Никлас — не заходя в «канцелярию группы», как уже давно именовал и использовал выделенный себе номер, отправился в отделение почты.

Много времени визит не занял. И успеха не принес, скорее даже наоборот — вышел из почтового отделения Никлас несколько выбитый из колеи. Но обдумать произошедшее и сделать каких-то выводов пока не успел, потому что почти сразу встретил корнета Григория Соколова и вместе они направились в столовую пропустить по кружке чая.

— Как ощущения? — сходу поинтересовался Соколов.

— Тебе когда-нибудь зуб вырывали, медленно-медленно и никуда не торопясь?

— Бог миловал, мне вообще зубы не вырывали.

— Мне тоже не вырывали. Но я полагаю ощущения примерно схожие.

— Да? — корнет Соколов задумчиво подкрутил щегольский ус. — Хорошо, что я ни разу не попадал в лапы к инквизиторам.

Соколов сказал что-то еще, но Никлас пропустил мимо ушей, все еще находясь под впечатлением от недавнего визита в почтовое отделение.

— Что, прости? — понял он вдруг, что Соколов задал вопрос и сейчас ждет ответа.

— Ты меня вообще не слушал сейчас? — удивленно смотрел тот на Никласа.

— Да нет, просто…

— Настолько все плохо?

— Нет-нет, не в этом дело. Скажи, что значит: «Абонент в сети не зарегистрирован?»

— Это значит, что абонента с таким номером цифр телеграмма просто не существует.

— Так как так, если еще недавно я отправлял на этот номер сообщения? Причем у одной и той же телеграфистки, она даже в истории их нашла, как и квитанции об оплате именно с этим номером…

— У-у-у… — протянул Соколов, вновь взявшись за ус. — Поздравляю, тебя отшили.

— Что?

— Занесли тебя, как отправителя, в черный список. Так иногда бывает, мой юный друг — поэтому мой тебе совет, в отношениях всегда держи руку на пульсе и будь готов первым сделать…

— Но ведь номер могли просто заблокировать, или…

— Так-так-так, сударь, ну-ка оставить страдания юного Вертера! — хлопнул ладонью по столу Соколов. — Не тешь себя иллюзиями. Если номер был заблокирован хоть указом самого Государя-Императора, с него даже в этом случае можно включить переадресацию. То, что твоя возлюбленная просто не удосужилась этого сделать, говорит о том, что в этот раз не ты, а тебя.

— Неожиданно, — потер подбородок Никлас, неприятной удивленный услышанным.

— Не переживай. Запомни главное: в море рыбы больше, чем кажется. Расслабься, если не получилось с одной, то рядом всегда есть другие…

Соколов вдруг осекся, замолкнув на полуслове и выпрямляясь на стуле, на котором он только что сидел благодушно развалившись. Никлас, глядя на собеседника, вопросительно поднял брови. И вдруг понял, что в столовой сейчас вообще повисла полная тишина, нарушаемая лишь негромким стуком каблуков.

Заметив направление взгляда корнета, Никлас обернулся в сторону выхода, где только что появилась ведьма-валькирия Отдельной Константиновской команды Татьяна Розанова. Изольда, как он ее называл в некоторые моменты встреч наедине.

Татьяна — впервые на его памяти, была без плаща, в повседневной униформе: сапоги-ботфорты на невысоком каблуке, обтягивающие черные кожаные штаны, широкий черный же кожаный пояс, ярко-алая блузка с высоким воротником стойкой и расстегнутыми верхними пуговицами; в созданном таким образом декольте был хорошо заметен ведьминский медальон с крупным и ярким зеленым изумрудом.