Я опустил голову в сильнейшем смятении чувств. Услышав о том, что Вайэрси прочел мою память, я пришел в дикую ярость... и, в то же время, был рад, что не нужно ничего объяснять.

Вдруг общение с Ньярлатом показалось мне детской забавой. Тот был злобен, и, ослепленный злобой, глуп. Меня терзали, я защищался, - всё было просто. А вот если ты просто не можешь понять своих чувств к тому, с кем разговариваешь, - что тогда? В самом деле?

- Мы должны знать, заслуживает ли помощи просящий о ней, - продолжил Вайэрси. - Хотя неведение тут может быть спасением. Когда погибла долина Лангпари, Анмай бросил тебя, - но не только. Он бросил всех уцелевших, - ради своего личного счастья. Если бы он пошел с вами, до Твердыни добралось бы больше файа. Надеюсь, ты не сомневаешься в этом?

- Нет, - во внезапном приступе растерянности признался я. - Элари это знал. Всегда.

- Анмай много знал и многое умел. Страсть к ядерной энергии у него в крови. Если он дошел бы до Твердыни, она не пала бы так быстро, - её погубила не авария реактора, а отсутствие вождя. Конечно, обычно мы не видим последствий наших поступков. Но Анмай знал... по крайней мере, должен был знать. Он мог спасти тысячи жизней, - но предпочел им тоскливую безопасность. Разве это не заслуживает самых жестоких мучений?

Я смутился и не ответил. Вайэрси, в сущности, не сказал ничего нового, - обо всем этом Элари уже думал длинными одинокими ночами.

- А теперь самое плохое, - голос Вайэрси звучал совершенно безжизненно. - Заслуживает ли Иситтала твоей любви? Она долго жила в Унхорге, который так не понравился Элари. Она сама говорила ему, что порой занималась там любовью сразу с несколькими юношами, - потому, что одного ей было мало. Впрочем, ненасытное любострастие, происходящее от избытка жизненных сил, - не такое уж большое преступление. Гораздо хуже другое. Она убила свой народ, когда приказала стрелять атомными снарядами по беженцам. Вот это поистине чудовищно и заслуживает настоящего ада.

- У нее не было выбора, - глухо ответил я, глядя в землю. - Припасов не хватило бы на всех. Элари знал.

- В самом деле? - спросил Вайэрси, и вдруг мне захотелось убить его, - за то, что он повторял вслух мучившие меня мысли. - Разве тебе не приходило в голову, что война с сурами в любом случае сильно сократила бы население долины? Но, если бы в ней было не сорок, а шестьдесят тысяч, файа бы отбились. Пусть им весной пришлось бы голодать, их народ выжил бы. Ты думаешь, Иситтала не понимала этого?

- Должна была понимать, - через силу ответил я. - Но почему тогда?

- Она знала, что если впустит беженцев в долину, они просто захватят её. Пусть файа и отбились бы от сурами, но потом... я не знаю, пришлось бы им есть друг друга, но убивать пришлось бы. В Лангпари взрослых было во много раз меньше, чем среди беженцев. Ты думаешь, они смогли бы сохранить власть? Кто стал бы слушать жену свергнутого правителя? А переоценить свои силы так легко... и она не без оснований считала, что и так отбилась бы. То, что Яршор смог заблокировать бункер, - это действительно редчайшая случайность.

- Я не могу поверить, что она хотела только власти, - холодно ответил я. - Элари её знал.

- Конечно, всё не так просто, - Вайэрси тоже опустил голову и говорил очень тихо. - Если бы родители пришли в долину, система общественного воспитания немедля рухнула бы, - а ведь на ней держалась вся цивилизация файа. Что сталось бы с их общественным строем, если бы детей учили тому, что нравиться родителям, а не тому, что нужно государству? И, наконец, главное. Иситтала выросла в Золотых садах, именно они были её родиной, - а ведь нужда в них давно отпала. Между Байгарой и Садами шла долгая вражда, и если бы Байгара пришла в долину, - Сады не просто погибли бы. Все поняли бы их бесполезность, поняли бы, что все накопленные в них знания, в сущности, ничего не стоят. Пусть это и не совсем так, но Иситтала боялась этого. Именно в этом и состоит её преступление. Она хотела сохранить мир своего детства неизменным, - и любой ценой, забыв, что ценна каждая жизнь. В такую ловушку легко попасть мечтателю, - но правитель должен думать обо всех. Она избрала легкий путь, - и в этом её ошибка, простительная для обычного человека, но для правителя смертельная, ибо он в ответственности за всех, а не только за тех, кого любит. Теперь ты понимаешь?

- Да, - ответил я, не видя его из-за слез. - Но я всё равно люблю её. Помогите им, - хотя бы ради меня.

Вайэрси надолго замолчал.

- Любовь - величайшая из сил нашей души, - вдруг тихо сказал он. - Она приносит нам счастье, но не только. Любовь может быть и самой разрушительной из всех наших сил. В ослеплении любви можно перейти границу... когда уже ничто иное не кажется важным. В желании любой ценой быть с любимой... любимым... любимыми можно шаг за шагом разрушить весь окружающий мир, и оказаться в пустыне, откуда уже не будет иного выхода, кроме смерти. Так было... и будет, даже если мы решим иначе. Путь между безднами чересчур узок... впрочем, что толку в словах? Я вижу, как ты страдаешь, и не хочу этого. Все мы совершаем ошибки, падаем... но потом поднимаемся. Анмай и Иситтала будут здесь... ради тебя, и я надеюсь, что однажды они станут одними из нас. Но хочешь ли ты их видеть?

Я поднял голову.

- Нет. Пока - нет.

5.

Несколько минут мы молчали. Я пытался разобраться в своих чувствах, но тщетно. Слишком многое нужно было обдумать. Впрочем, остались и более важные вещи, которые я должен был знать.

- Вы сможете вернуть меня домой? - наконец спросил я.

Вайэрси улыбнулся.

- Сейчас наш корабль уже на суточной орбите вокруг Врат Мэйат, так что, чтобы спасти Анмая и Иситталу, нам нужен, самое большее, день. А вот потом... Потом... ты же не хочешь возвращаться в Ленгурью?

- Нет. Эта не моя родина.

- Тогда нам будет трудно помочь тебе. "Тайна" может пройти через Зеркало Сути, но на той стороне мы не сможем обогнать свет. Лишь Нэйриста, Строитель Туннелей, может там это сделать, но никто не пошлет туда такую громадину только ради тебя. Она пожирает по солнцу каждые тридцать дней, знаешь ли. Даже Мэйат решились пройти этот путь лишь однажды. А мой народ слишком юн, у нас ещё нет таких вещей... и вряд ли скоро будут.

Я, однако, не хотел отступать.

- Я не верю, что вы ничего не можете сделать. Наверняка, какой-нибудь выход есть.

Вайэрси насмешливо поклонился.

- Конечно, ты прав. Невозможного нет, всё можно сделать, вопрос лишь в том, когда и какой ценой. Наш не-пространственный привод не действует в вашей Вселенной, но Врата Мэйат могут открыться в любой её точке. Положим, нам даже известно, какой именно. Но, чтобы использовать их, нам придется обратиться за помощью к Файау, чтобы она, в свою очередь, попросила о помощи Мэйат. Это займет массу времени, и, даже если мы получим согласие, возникнет проблема с возвращением. Хочешь ли ты рискнуть моей жизнью и жизнями моих друзей? С другой стороны, мы можем увидеть новый мир. Боюсь, нам придется высадить почти весь экипаж, но те, кто останется, его увидят. Мы не станем вмешиваться в вашу жизнь, - Мэйат не позволят нам этого, - но я не могу обещать, что наши потомки не вмешаются в неё, едва получат такую возможность. И ваша судьба уже не будет вашей собственной. Об этом ты не думал?

- Я верю вам, - сказал я. - Мне нравится ваш народ. Вы не такие, как все.

- Тебе нравлюсь лишь я, потому, что других симайа ты еще не знаешь, - мгновенно отпарировал Вайэрси. - А мы бываем всякие. Не все из нас знают, где нужно остановиться. Скажи мне, но только честно, - что бы ты делал, не измени я форму, которая так тебя очаровала?

Я низко опустил голову, понимая, что пылающие щеки выразительнее любых слов.

- Вот видишь. И как бы тебе жилось после этого? А ведь мы творим порой и куда худшие вещи. Готов ли ты взять на себя ответственность за весь свой мир?

Мои щеки всё ещё жарко горели, но я заставил себя сказать правду.