Петр бежал прямо к этому предмету, и мне оставалось только следовать за ним. Я хотел остановить его, - но для этого его нужно было хотя бы догнать. Я захотел крикнуть, - но горло вдруг перехватило и из него вырвался лишь какой-то придушенный писк. Странный сон в одно мгновение превратился в кошмар - и мне очень хотелось проснуться, вот только от яви не было пробуждения. Проклиная всё на свете, я бежал вслед за Петром, уже не понимая, что творится со мной... и вдруг, неожиданно, совсем рядом увидел огромную треугольную массу.

Её едва освещало мерцающее белое сияние, исходившее из-под днища по углам, - бледный отсвет ложился на траву. Странная, туманная черная поверхность была на расстоянии протянутой руки. Я захотел коснуться её, но она всколыхнулась, - и мне показалось, что в мою душу тысячами глаз смотрит сама вечность. Это длилось только миг, но он никогда не изгладится из памяти.

Потом - лишь видения во тьме, которые мне не дано было запомнить.

5.

Поглотив двух мальчишек, борт корабля сомкнулся, как темная вода. Затем он стремительно взмыл вверх, - к негаснущим звездам космоса, за пределы атмосферы.

Поверхность уходила вниз, тускло просвечивая огнями городов сквозь начавшие розоветь облака. Затем по горизонту разлилась радужная полоса восхода и корабль вылетел в вечный день космоса, всё набирая и набирая скорость. Планета ярким, сияющим шаром отходила назад, быстро уменьшаясь и тускнея. По отлогой дуге корабль обогнул солнце и всего через час вернулся к черному эллипсу носителя, висевшему в пустоте.

Он на мгновение завис, словно приветствуя его, а затем нырнул внутрь и исчез, не оставив ничего, кроме мгновенной вспышки. Через минуту эллипс начал сжиматься, обретая нестерпимо четкие очертания и одновременно окутываясь ореолом стремительно разгоравшегося света. Когда он засиял, словно солнце, свет иглой протянулся к одной из бесчисленных звезд, и, неистово завихрившись, погас, оставив лишь сумрачную пустоту.

Я никогда не говорил об этом, но Космос заселен, прежде всего, такими же существами, как мы, - не просто человекообразными, а похожими на нас, как две капли воды.

Половина обитаемых планет, - это та же Земля, чуть побольше или чуть поменьше, с более холодным или более жарким климатом, - но разве это различие? А их обитатели... Люди - ибо, в сущности, это люди, - так похожи на нас, что различия лишь подчеркивают сходство. Почему я не рассказывал о них? Что же тут странного? Подумайте. Смотришь на звезды. Вспоминаются разные происшествия, разные картины встают передо мной, но охотней всего я возвращаюсь к необычным. Может, они страшны, или противоестественны, или кошмарны, может, даже смешны, - и именно потому безвредны. Но смотреть на звезды, друзья мои, и сознавать, что многие из этих крохотных голубых искорок, - если ступить на них ногой, - оказываются царствами безобразия, печали, невежества, всяческого разорения, что там тоже полно развалин, грязных дворов, сточных канав, мусорных куч, заброшенных кладбищ... Разве рассказы человека, исколесившего Галактику, должны напоминать сетования лотошника, слонявшегося по захолустным городишкам? Кто захочет его слушать? И кто ему поверит, - в наше-то время? Нет, я не буду молчать. Вы ощутили бы себя обманутыми. Я расскажу, что было дальше.

Станислав Лем. Из воспоминаний Ийона Тихого.

1.

...Постепенно я сообразил, что лежу, прижавшись щекой к мокрой земле. Голова раскалывалась от боли, меня тошнило. Я смог лишь приподняться на четвереньки, - и меня тут же вырвало с такой силой, что я чуть не задохнулся. Потом, когда спазмы прекратились, мне стало легче. Я смог встать на колени, хотя мышцы были как ватные, и даже дышать было тяжело. Делать это приходилось осознанно, и я пришел в себя именно потому, что начал задыхаться. В глазах всё плыло, я не мог ничего рассмотреть. Вдруг дикая боль пронзила сердце, - меня словно ударили ножом. Я осел, сжался в комок, пережидая её.

Не знаю, сколько это длилось. Возможно, я потом уснул, потому что помню, как проснулся. Меня разбудил резкий кашель Петра. Моё тело закоченело от холода, и я с трудом сел на верхушке голого земляного бугра, у основания которого лежал Петр. Он медленно ворочался, пытаясь приподняться, и всё время кашлял. Наконец, ему тоже удалось сесть, и наши глаза встретились.

- Где мы? Что это было? - незнакомым, хриплым голосом спросил он.

- Не знаю.

- Посмотри.

Я осмотрелся. Равнина вокруг нас не слишком изменилась. На ней лишь появились темные купы деревьев, в полумраке казавшихся холмами. Далеко на востоке (восток всегда там, где встает солнце) виднелись настоящие холмы. Все признаки цивилизации, - здания, фермы моста, темневший далеко слева корпус ТЭЦ с рядом дымящих труб, - всё это исчезло. Изменилась даже заря - она как будто стала дальше и тусклее. Венера тоже стала тусклее... потом я заметил ниже, на фоне зари, вторую звезду, - незнакомую и желтоватую. От моих ног тянулась длинная тень. Свет походил на лунный, только был синим. Я поднял голову и обернулся.

На западе за деревья заходил огромный сине-белый пятнистый диск, - раз в восемь больше земной луны.

2.

- Где мы? - довольно глупо спросил я, хотя уже всё понял. Но одно дело, - читать истории про попаданцев в иные миры, и совершенно другое - "попасть", во всех смыслах, самому. Как ни странно, я поверил в это сразу, и не ощутил ничего, кроме интереса и ещё удивления.

Небо здесь было очень странное. На нем виднелось лишь несколько ярких звезд, которые, впрочем, скорее всего были планетами. Одна из них, серовато-белая, отбрасывала заметную тень. Потом я увидел ещё кое-что, - смутный, тусклый многогранник, похожий на ежа. Точнее, окаймленное тусклым, мертвенным ореолом чёрное солнце с бахромой острых лучей разной длины. Я понял, что это, очевидно, шар, сплошь усаженный длинными шипами. Он был раз в пять больше луны, а может, и в шесть, - такое трудно определить на глаз. Потом я заметил тусклые полосы, - они пересекали всё небо, слишком правильные для облаков или туманностей. Что-то в их расположении наводило на мысль о тёмных реках, текущих по небесной тверди.

Я смотрел на них несколько минут, потом окинул взглядом безнадёжно пустынный горизонт. Лишь за холмами тянулось облако пара, как от электростанции или вулкана, но я не видел ни труб, ни горы, - лишь едва заметно поднимавшиеся унылые тёмно-синие клубы.

- Это какой-то другой мир, - сказал Петр. - Наверное, эта штука была... ну, не знаю... воротами. - Он поднялся, поёжившись от холода. На его боку змеились полосы грязи. - Здесь могут быть звери, - добавил он.

Я прислушался. Кроме шелеста листвы - ничего... кроме каких-то неясных звуков, которые могли быть шумом невидимой отсюда реки... а могли и не быть.

- Нам нужно укрытие, - сказал я.

- И оружие, - добавил Петр. - А ещё - одежда и еда. С чего начнем?..

- Нам нужно осмотреться, - предложил я. - Надо пойти к тем холмам. Они, кажется, довольно близко. И тот пар - рядом с ними. Может, это какие-нибудь гейзеры... а может, там люди.

- Или не люди, - добавил Петр. - Здесь всё другое. Даже воздух. И мне кажется, что я стал тяжелее.

Я прислушался к своим ощущениям. В самом деле, я тоже стал тяжелее, - ненамного, но заметно. А раз сила тяжести здесь больше, атмосфера тоже плотнее... вот почему мне так трудно дышать.

Лишь в этот миг до меня действительно дошло, что здесь - совершенно другой мир, в котором, возможно, нет больше ни одного человека, а есть твари, которым ничего не стоит убить нас, - из научного любопытства или просто из-за голода. Мне стало очень страшно, но пока ничего ужасного не было, и страх быстро прошел. В конечном счете, всё зависело от нас самих, - от нашей осторожности и наблюдательности.