Я подошел к окну-зеркалу. Неважно, кто за ним стоит, - я хотел увидеть себя.

Из зеркала на меня смотрел серьёзный молодой человек, - рослый, гибкий... правильные и чёткие черты высокоскулого лица... гладкая золотистая кожа... четкий изгиб губ... большие, длинные глаза, тёмно-синие, опушенные густыми ресницами... лохматая грива густых рыжеватых волос, падающих на плечи... крепкие, мускулистые руки... он был хорошо сложен, строен, и даже по-взрослому красив. На его лице застыло растерянное выражение. Но это был я!!!

Я узнавал и не узнавал себя, и это ничуть меня не удивляло. Наконец, оторвав взгляд от стекла (толщиной сантиметра в три, что окончательно укрепило мои подозрения относительно тюремной камеры), я вновь осмотрел комнату. На спинке кресла лежала одежда, - нечто вроде туники сложного покроя, из плотной зеленой ткани, с продетым в петли ремешком. И больше - ничего. Ни обуви, ни белья. Но выбора не было - или одевайся, как хотят хозяева, или ходи голый.

Одевшись, я вновь подошел к зеркалу. Туника не доходила мне даже до колен, но была удобной, и я-здешний выглядел в ней совсем неплохо, - если не смотреть на голые ноги. И что-то во мне сказало, что здесь над этой одеждой никто не будет смеяться.

9.

Я просто вспомнил это, - без страха, без удивления. А кстати, кто я? Айскин Элари. Раньше меня звали по-другому, но вот как? Я не мог вспомнить. Как я сюда попал? Я вспомнил, но что было ДО больницы?..

Я вспомнил на удивление красивый город-сад, сплошное море огромных деревьев, и в нём - ещё большие здания-острова, белоснежные, окрашенные багрянцем заката, - этажей по двадцать или по тридцать. Они, как утесы, высились над зеленью и над водой каналов. Я никогда не видел Тар-Ратты, но я её помнил!

От бешеного вихря двойных воспоминаний у меня закружилась голова, и я сел на пол, пытаясь собраться с мыслями. Это было... часть моей памяти заменили разрозненные воспоминания совершенно другого человека (юноши, чье тело, - я это чувствовал, - я занял). Я не сошел с ума лишь потому, что моё сознание осталось прежним, и я мог четко отделить свои воспоминания от чужих. Я помнил, какие переживал, а какие - нет. Но всё же, я изменился. Прежде всего, я стал старше - лет на десять. И...

Я сжал голову руками. Мне не хотелось думать, вспоминать эту чужую жизнь. Хотелось только одного - добраться до постели, и спать, спать, спать... Так я и поступил.

10.

Скорей всего, я просто задремал, - меня разбудил лязг открытой двери. В проеме стоял смуглый юноша в тунике похожего покроя, но белой, с золотой отделкой, как и я, босой. Он тоже был мне наполовину знаком, - рослый, сильный, с крепкими руками и сумрачным лицом, твердым и правильным, - красивым и грозным лицом воина.

- Кто ты? - спросил юноша - и, к своему удивлению, я его понял.

11.

Я лишь сейчас осознал, что говорю теперь совсем на другом языке. Слова, построение фраз, - всё было другим. Но этому я уже не удивился.

- Элари. Айскин Элари.

- В какой мере? - взгляд юноши потемнел, стал острым. Но у парня было что-то неладное с глазами, что-то такое страшное, что я не сразу решился посмотреть. Наконец, я понял. Зрачки. Они были узкие, и... и овальные, - две узких вертикальных щели, какими никогда не бывают человеческие зрачки. Вроде бы ничего страшного в этом не было, - но эти глаза с серо-стальной радужкой казались чужими на смуглом человеческом лице. Они тоже были живыми, - но иначе, и меня вдруг охватил чудовищный ужас. Мне показалось, что внутри, под чистой кожей, прячется чудовищная хищная тварь, притворяясь сильным живым юношей, - и смотрит, смотрит неотрывно...

Я зажмурился и помотал головой, прогоняя наваждение. Пусть это были глаза скорее кошки, чем человека, они смотрели на меня с дружелюбным любопытством. Этого хватило.

- Я не знаю. Во мне его память... частично.

Юноша опустил взгляд. Я был готов поклясться, что он с трудом сдерживает слезы. Но он быстро справился.

- Так и должно было быть. Он спас твою жизнь ценой своей. Нет, не так. Его жизнь - теперь твоя жизнь. Понимаешь?

- Нет.

- Хорошо. Я расскажу. - В голосе юноши уже не было горечи, - только бесконечное терпение. - Садись.

Он прикрыл дверь, и сам сел на поручень кресла. Я присел на край стола. Наши глаза встретились.

- Я Атхей Суру, - представился юноша. - Лучший друг Элари... был. А кто ты?

- Элари. Я не помню, как меня звали раньше.

- Пусть так, - Суру опустил взгляд.

- Что с Петром? - спросил я.

- Он мёртв, - сразу поняв, о ком идет речь, ответил Суру. - Ты тоже был мертв... но тебя мы ещё могли спасти - хотя бы частично. Твоё тело было безнадежно разрушено... но мозг ещё цел. А у... Пит... Петра - нет.

- Я не понимаю.

- Ты не такой, как мы. Хотя сознание... мозг, в общем, у всех работает одинаково. Индивидуальность человека, он сам, - это его память. Только память. Пока мозг ещё цел, её можно переписать в другой мозг... ну, не только туда, но у нас не осталось такой технологии. Это как переливание крови, - переливание памяти. Только... память донора... того, кто предоставляет свой мозг... она затирается. Как в компьютере. Но память Элари затерлась не совсем. Мы не успели переписать твою память полностью, - что-то пропало, что-то осталось от... прежнего владельца. Но, как личность, Айскин Элари так же мёртв, как недельный покойник.

- Значит, он... отдал мне свою жизнь?

- Да.

- А... а зачем?

Суру поднял голову. Я увидел его печальные глаза.

- Зачем? Откуда я знаю - зачем?

Теперь я понял, что чувствуют те, за кого другие отдают свои жизни. Это был жгучий, мучительный стыд.

12.

Несколько минут мы молчали. Наконец, я сказал:

- Он... Элари был хорошим человеком.

- Очень хорошим. Но не всегда. Может быть, поэтому... А теперь Элари - ты. Хоть на треть, на четверть, - мне без разницы. Ты по-прежнему мой друг.

Я не почувствовал радости. Мне вновь стало стыдно... но отказаться от этого я тоже не мог.

- Но всё же, почему вы так поступили?

- А как мы должны были поступить? - удивился Суру (я так и не знал, как его звать, - по имени, или по фамилии... если это, конечно, фамилия. Таких деталей память Элари не сохранила). - Бросить раненого мальчишку умирать в грязи? После того, как его друга убили у нас на глазах? Кем бы мы были, после этого? Впрочем, раны тут ни при чем... Даже если бы вас не... убили, твоё тело через пару дней сгнило бы заживо, - вас покусали олки, а у них на зубах трупный яд. Для нас это не очень опасно, но ты ведь не из этого мира, верно? К счастью, мы поняли это достаточно быстро... Будь ты обычным мальчишкой... не буду врать, вряд ли. Всё это делалось ради одного вопроса - откуда ты?

Я помолчал. Мне не хотелось прослыть сумасшедшим, но я был в неоплатном долгу перед этими людьми, и поэтому рассказал всё.

13.

Это был длинный рассказ - длинный, несмотря на то, что я многого не мог вспомнить. Суру слушал меня молча, подперев подбородок кулаками. Его смуглое лицо не отражало никаких эмоций.

- Где я? - спросил я, рассказав всё, что мог. - И что это за место? Как называется ваш мир?

- Ленгурья.

- Это...

- Планета. Здесь две планеты-близнеца, Ленгурья и Ирулана, отдаленные на сто тысяч миль. Они вращаются вокруг общего центра масс. У каждой - по искусственному солнцу, и по восемь мелких спутников, тоже искусственных... но их размер - десять миль. Планеты вращаются вокруг Звезды Ночи. Больше здесь ничего нет. Мы не знаем, что это, но это - не астрономическая Вселенная.

Я вспомнил темные реки, текущие по небу, и мне вновь стало очень неуютно.

- Звезда Ночи - это та чёрная штука, похожая на ежа?

- Что такое ёж? А, да. Она похожа на звезду - по размерам, по массе, по орбите, по которой мы вокруг неё вращаемся. А что это такое... об этом лучше вовсе не думать.