У меня отвисла челюсть, кулаки разжались. Я даже не успел осознать, какого дьявола этого оболтуса занесло в такой тематический магазин. Если я что-то и знаю о Платоне, так то, что его за продажу предметов и средств его хобби можно получить немалый срок. И их вряд ли следует искать в магазине с разноцветной вывеской. Но ляпнул я совсем другое:

— Я думал, ты о Марии…

Тут выпучил на меня глаза Платон. Потом, сокрушаясь, покачал головой.

— Вот же трепло этот Мухаммад! Даром что принц. Я ему как человеку, под водку… Всем уже растрепал, да?

— А это секрет?

— Ай, — Платон досадливо отмахнулся и перешел на гнусавый шепот, — Строгая очень. Познакомились месяц назад и до сих пор ни-ни. Цацки не берет, сумку на день рождения чуть ли не силой всунул. По другому-то я ухаживать не умею. Мне повезет, если она будет моей. Говорит, мы слишком мало знаем друг друга. А как узнать-то, если она до себя дотронуться не дает. Блин, да что я… — он снова отмахнулся, — А как мне жить? Пати теперь для меня закрытая зона, понимаешь? Если она узнает, какой я на самом деле, так вообще не даст. Я все жду, когда она решит, что я мужчина ее мечты. Она же из тех, кто только к принцам в койку прыгают. Ну не в том смысле, что за деньги, а с такими, у которых нимб вместо короны. Пытаюсь соответствовать. Но болванчик-то мой ждать не любит. Приходится радовать себя на стороне. Ты ж понимаешь меня как мужик.

Я готов был расцеловать Платона. За то что не врет, даже не приукрашивает, как сделали бы почти все парни на его месте, включая меня. Все-таки русский человек особенный. Он лучше нас европейцев, честнее, прямее. Даже если он сын олигарха.

Я был ему благодарен и простил все. Даже то, что он изменяет Марии.

— Мухаммад сказал, Марию к тебе отец приставил, — просветил его я.

— Еще и приврал падишах, — совсем расстроился Платон, — Мы в аэропорту познакомились. По дороге в Лондон. Я ее как увидел, чуть с ума не сошел. Потом пересел из первого класса к ней в эконом. Знаешь какие там узкие кресла? Я офигел. И кормят как животных… в кошачьих чашках. А Маня мне рассказывала про старые картины. Представляешь, она может их подлинность определить. Сама. Ей всего-то 22 года. Просто класс! Я думать боюсь, что она сможет в сорок! И такая девчонка, ну ты ж видел. Красотка. И русская. Что еще мне для счастья надо?! Отец под это дело разрешил еще на год в Оксфорде остаться. Говорит, что, если я смог подцепить такую девицу, может и университет с горем пополам закончу.

Не знаю, на что я надеялся, когда пошел к ней. Узнать, где она, мне труда не составило. Она почти все время проводила либо на занятиях, либо на кафедре, либо в библиотеке. Я нашел ее в лаборатории. Предусмотрительно зашел попозже, к самому закрытию, так что ее команда уже расходилась. Тот самый русский парень — химик, всклокоченный ботан в очках совершенно не представлял для нас — самцов опасности. Вообще не конкурент. В их команду добавились новые деятели — программист Стефан и парень с математического факультета — смазливый датчанин Иб. Математик мне сразу не понравился. За километр было понятно, что ему плевать на проект, он распустил перья и наматывает круги в брачном танце вокруг Марии. И в общем-то имел все шансы на успех. Они ведь все свободное время проводят вместе. Мне с трудом удалось вытянуть ее на ужин из их дружной компании. Особенно противился этому как раз Иб, все давил на то, что им нужно кое-что еще обсудить. Дурачок. Думал бы не только о нуждах своего, как выражается Платон, болванчика. Если бы он сфокусировался на предмете своих желаний, он бы заметил, что Мария устала. И его предложение поговорить о делах за ужином перевесило чашу весов в мою пользу. Она глянула на меня как на избавителя и, сообщив Ибу, что дела никуда до завтра не денутся, схватила меня под руку и быстро поволокла по коридору.

— Как хорошо, что ты пришел, — она ослабила хватку, едва мы оказались на ступеньках лестницы, — Я думала этот день никогда не закончится.

— Иб достал?

Она улыбнулась как тогда в кафе, по-дружески, проговорила, немного конфузясь:

— Иб проявляет огромный энтузиазм. Он новенький, и у него много вопросов. А у меня с девяти утра лекции и семинары. Еще час математических выкладок я просто не вынесу. Учитывая, что я вообще гуманитарий, и до высшей математики мне так же далеко, как пингвину до Арктики.

Я понимающе покивал. Неужели она не замечает, что Ибу до математических выкладок тоже нет дела?! Как это возможно? Она ведь девушка, в конце концов. Девушки обязаны такое чувствовать. Это у них записано в подпрограмме.

Я пожал плечами.

— Где хочешь поужинать?

— Тут за углом хорошее кафе. Бургеры, пицца и все такое. Я бы даже пива выпила, честное слово, — она потянула меня в ту сторону.

— Стоп, стоп! Ты хорошо подумала? — я дотронулся до ее плеча. Мои руки сами собой сделали неловкий полукруг. Господи, как же я хотел обнять ее. Я так испугался, что не совладаю с собой, что отпрыгнул от нее на шаг назад. Наверное, это выглядело комично. Она замерла, склонила голову, усмехнулась.

— У тебя аллергия на пиццу?

— Да… в смысле нет, конечно. Я могу предложить тебе много больше. Просто скажи. Любой ресторан Лондона сегодня наш. Даже в тот, где очередь две недели. Ну же, лобстеры, отбивные, холодное шампанское.

— Значит у тебя нет аллергии на пиццу? — она решительно взяла меня за руку и потянула за угол. В сторону студенческой забегаловки.

— Ты хорошо подумала?

— Лобстеры и шампанское — это особый ужин. На него нужно собираться с духом, надевать красивое платье и все такое… И нужно настроение, — она говорила на ходу, мельком глянула на хмурое небо, уже темнеющее к ночи, и вздохнула, — Надо понимать, что ты ешь и пьешь. А я просто жутко голодная.

Пришлось смириться с тем фактом, что наше первое свидание пройдет в забегаловке. Даже под мостом было бы романтичнее. Если уж падать, так на дно. А это место… Я бывал в таких три раза за всю жизнь. Это как пересесть в самолете из бизнес-класса в эконом. Вроде все есть, и тарелки чистые, и скатерти без пятен и даже запах не отпугивает, и еда тоже есть. Но все это дешевое. Я не сноб, вполне даже демократичен, поэтому старался вести себя естественно и жевал пиццу с видимым энтузиазмом. Хотя, если честно, вкуса у нее почти не было. Владельцы студенческих кафешек совершенно не заботятся о том, из чего они готовят свою еду. Мы уже разъели пиццу на двоих, выпили по большой пивной кружке, нас немного разморило. Я изо всех сил старался смотреть на нее как можно реже. Знаете, от алкоголя у мужиков взгляд становится таким неприятным, блестящим, ласкающим. Его еще называют масляным. Очень точное сравнение. Кажется, что у бедняги произошло в мозгу замыкание, от чего мир перед ним преображается. И все вокруг видится ему более веселым, красивым и добрым. Это далеко не всегда так. Но это всегда так выглядит со стороны. Вот почему я предпочитаю не пить на первом свидании. Но тут просто деваться было некуда. Мария заказала все сама. А после пива мне бы не хотелось, чтобы она подумала, что я на нее смотрю вот этими масляными глазками. Это отвратительно. С женщинами, к слову, такого не происходит. Их глаза тоже меняются. Но в лучшую сторону. Они становятся по-хорошему шальными. Такая женщина кажется проще и доступнее. Вот почему я стараюсь, чтобы девчонка на свидании выпила больше меня. Но опять же, с Марией я как раз не хотел такого эффекта. Я бы испугался, увидь я ее доступной. Но ничего такого. Искорки в ее глазах лишь слегка стали ярче. Я подумал, что момент настал, лучше уже и не предвидится. И потому пошел в наступление:

— Что ты делаешь в свободное время?

Она склонила голову, посмотрела на меня с неприятным интересом. Как будто не я, а она собиралась меня изучать. Я занервничал, пустился в объяснения:

— В смысле, тебя не видно на тусовках…

— Возможно, потому что у нас с тобой разные тусовки, — она усмехнулась, — Мороженное будешь?

Я с готовностью кивнул, иначе ужин можно было считать оконченным, а мы и парой фраз не перекинулись. Если не считать замечаний о том, что «пицца ничего» и «пиво отличное». Что это за свидание вообще?