/87б/ Есть фетва шафиитских улемов, дозволяющая кумыс без какого бы то ни было ограничения, ибо он является молоком животного, мясо которого съедобно.

/89а/ Одним словом, казахи, когда пришла весна и появился кумыс, прежде чем налить кумыс в сосуд и выпить до того, как взять его в рот, обращают свое лицо к солнцу и выплескивают из [сосуда] глоток напитка в сторону востока и сразу все совершают земной поклон солнцу. Наверное, это есть проявление благодарности солнцу за то, что оно выращивает травы, которыми питается лошадь и появляется кумыс.

В минувшие времена неверные народы поклонялись всему ложному и солнце было предметом поклонения, [теперь же], после принятия ислама, тот, кто поклоняется ему, становится вероотступником. То, о чем было сказано выше, будь оно поклонением или почитанием, есть одно из доказательств вероотступничества казахов. Поскольку со стороны этого народа обнаруживается земное поклонение идолу и солнцу, допускается [обращение в] рабство свободных жителей стран ислама, то, вследствие этих поступков и деяний, он причисляется к вероотступникам. Эти люди, [казахи], произносят свидетельствую, причисляют себя к мусульманам; среди них, как и у мусульман, распространены бракосочетание, убой жертвенных животных, призыв на молитву, чтение Корана, но сейчас по учению Шафии для выхода из ереси уже недостаточно [произнести] оба свидетельства, напротив, вероотступнику для [возвращения] в ислам обязательно принести покаяние, особенно за те слова и деяния, вследствие которых он стал вероотступником. Сколько бы он ни произносил оба свидетельства и ни читал молитву, он лишь будет творить безбожие и оно его не покинет, пока он не покается в сути своего неверия и не выразит сожаления. Итак, по учению Шафии казахи, которые вследствие вышеназванных деяний стали вероотступниками, несмотря на то что произнесут свидетельства, будут совершать намаз, останутся вероотступниками до тех пор, пока не покаются в сути земного поклонения идолу и солнцу и не откажутся от дозволения рабства /89б/ искони свободных мусульман. Война же с вероотступниками обязательна.

Что касается убитых [вероотступником] животных, то постановление таково. Когда высокостепенное ханское величество возвратился из страны казахов и воины ислама захватили в стране казахов как добычу вяленое конское мясо, то его величество изволил запросить, [как считать мясо] жертвенных животных [казахов]. Законоведы Мавераннахра выдали фетву о дозволенности его, несмотря на то что были едины с хорасанцами [улемами] в фетве о войне с ними и в том, что казахи безбожники. Очевидно, они исходили в своей фетве из изучения Абу Ханифы, да смилуется над ним Аллах, по которому, если вероотступник произнесет оба свидетельства, хотя и не покается в сущности того, что определило его вероотступничество, он [все же] станет мусульманином и все предписания для мусульман будут им исполняться.

В девятьсот тринадцатом году[274], когда его хаканское, ханское величество наместник всемилостивого божьей помощью и при счастливом сочетании небесных светил завоевал стольный город Герат, он стер знаки неограниченной власти сыновей Султан-мирзы Байкара в области Хорасана. После захвата Герата, через короткое время, он пошел на Кандахар, область Заминдавар[275] и Кабулистан. Амир-заде Бабур, сын 'Умар-шайха после убиения Зуннун-Аргуна[276], возымел желание вместе с братом и отрядом людей завладеть Кандахаром и Заминдаваром. Он сразился с сыновьями эмира Зуннуна: преславным эмиром, умнейшим, ученейшим Шах-Шуджой[277] и покойным эмиром, справедливым и великодушным, амир-заде Мухаммад Мукимом[278], нанес им поражение, подверг область разграблению и поднял знамя [своей] власти в областях Кандахар, Заминдавар и Сеистан. Опасаясь прихода узбекских войск, [амир-заде Бабур] предпочел бежать и вернулся во владение Кабул, а своего брата, Султан-Насира[279], сына 'Умар-шайха, оставил в Кандахаре. Высокостепенное ханское величество [Шайбани-хан] в самый разгар жары из стольного города Герата через Убих и горные районы той страны пошел в наступление и через восемь дней или больше нежданно подошел к Кандахару. Остававшийся там Султан-Насир из страха перед волнами войск, [многочисленных] как полчища звезд, /91б/ счел, что жизнь, душа и достояние [его] потонут в буре бедствия, согласноизречению: Я спасусь на горе, которая защитит меня от воды[280], укрылся в горной крепости. Победоносные войска осадили крепость и, начав бой, ударами топоров и ломов разрушили стороны неприступной крепости. Султан-Насир попросил пощады и устами немощи и слабости доложил: «Если августейшие знамена отойдут от Кандахара и удалятся на один переход, то я жизнь свою спасу от гибели, а крепость сдам наместникам августейшего». Царское милосердие хана приняло просьбу пленника крепости немощи и слабости, и он соизволил возвратиться в Герат. После отхода войск [Шайбани-хана] Султан-Насир оставил крепость Шах-Шудже, которому августейший диван вверил область Кандахар и те районы, и воспользовался удобным случаем унести голову и душу из того полного опасностей побоища.

После завоевания этих областей победоносные знамена с победой и славой вернулись в Герат. Во время возвращения на летних становищах Герата не очень задерживались. Поход на Серахс и Мерв сделался предметом ночных бесед [его] лучезарного, словно солнце, сердца. От отправил отряд [своего] многочисленного войска вслед за амир-заде Бадиаз-Заманом, который в это время бежал из области Сеистан и вступил в Кухистан[281]. Прибытие отряда войск и бегство его в Астрабад совпали друг с другом. Августейший кортеж в возрастающем день ото дня могуществе отправился на зимовье в Мерв. Через несколько дней пребывания в Мерве до наместников августейшего дошли слухи, что Шах Мухаммад Бахши-йи Дивана с толпой искателей приключений и уцелевшими от меча остатками чагатайского войска укрылся в крепости Келат[282], а сардары эмиров и чагатайских царевичей рассеялись по Хорасану. Августейший ум принял твердое решение осадить Келат и изгнать чагатайцев из пределов Хорасана. [Шайбани-хан] направился в Нису и Баверд. В это время прибыли заявления султанов Мавераннахра, в частности 'Убайдаллах-султана, о том, что султаны [Кипчакской] степи, собрав большое полчище, намереваются совершить нападение на области Мавераннахра. А сын Джаниш-султана /92а/ по имени Ахмад-султан с благородной знатью, казахскими богатырями и именитыми их султанами направился для нападения на область Самарканда и Бухары. Если августейшие знамена не выступят против них, то они здесь ни минуты не упустят поднять мятеж, противодействовать, завести смуту и злодействовать. Когда это известие было услышано покорными порогу высокой, как небосвод, обители и картина нападения казахов была представлена наместникам августейшего, то, несмотря на то что уже был сделан один переход от Мерва к Келату, он тотчас же счастливо направил поводья быстроходного [коня] на Мавераннахр и в быстроте движения превзошел скорость утреннего и вечернего ветра. В два дня или больше он переправился через реку Джейхун и миновал Кара-Куль[283]. Земля, по которой совершали счастливый переход к Бухаре, от пыли благоухающего кортежа стала [предметом] зависти чистейшей амбры.