В первый день прибытия августейших знамен в окрестности Аркука я, бедняк, услышал из занимательного рассказа его ханского величества, что он изволил сказать: «Эта крепость Аркук имеет для нас такое же значение, какое [имел] город Йасриб[190] для пророка, да будут над ним наилучшие благословения и мир, потому что жители этой крепости — первые люди, которые крепко /46а/ повязали чресла жизни поясом усердия для создания нашей, с каждым днем растущей державы и, наподобие ансаров[191], подняли знамя победоносной помощи и дружбы ради беженцев наших слуг, которые в этой области блуждали в августейшей свите по казахскому обычаю, и метнули из метательных орудий крепости камень отступничества в сторону врагов вековечной державы нашей». И, конечно, всевышний бог одарил их нежданными благами и освобождением от диванских тягот и повинностей и поднял основу их достоинства до высшей точки великолепия за признание благодеяния ....

Одно из событий, которое случилось в Аркуке, было прибытие его высочества, прибежища царства Мухаммад Тимур-султана, [шедшего] к августейшей ставке со стороны Самарканда по берегу реки Сейхун с растущими день ото дня отрядами войска. Неисчислимые войска удостоились чести следовать вместе со славным кортежем. Полумесяц на солнцеподобном знамени над горизонтом славы и величия и восход могущества и счастья засияли. Гвардия его высочества и воины из округа Самарканда и его вилайетов и подчиненных, присоединенных и причисленных [к ним] местностей — свыше тридцати тысяч человек — были многочисленные славные всадники, барсы на поле боя, знаменитые бойцы в сражениях. В славном кортеже его высочества султана они, все снаряженные и вооруженные, /46б/ все снабженные красивой одеждой и оружием, присоединились к широкому морю ханской рати, одна волна которой не оставит следов от океана, а если один полк [ее] набросится на горы, то превратит их в образец, когда будут распростерты горы плоско[192].

Действительно, войско было столь велико и хорошо снаряжено разного рода оружием и несметными боевыми припасами, что от его многочисленности в воздухе появилась духота, а от его наступательных ударов землю охватывал страх землетрясения, а небо — опасность издать плачевный вопль. Все они, боевые молодцы, на скакунах, несущихся как судьба, которые, решившись на бой, опускали забрала и давали волю рукам, и знаменитые зрелые бойцы, которые на поле сражения и на арене битвы являли храбрость и мужество; герои-лучники, каждая стрела которых, спущенная с тетивы, выбивала дух из какого-либо знатного врага; разящие мечом львы, на зеркальных саблях которых было видно отражение лика победы; каждый славный воин — Рустам, который считал Бижана ничтожней старухи. Каждый отдельный [всадник], налетая и отскакивая, был как Исфандийар, называвший сказочного Рустама Залем[193] времени.

Его султанское высочество [Тимур-султан] поставил ставку свою близ августейшего стана высокостепенного ханского величества. Он остановился во всеоружии хосроев времени, снаряженный как хаканские ханы. По всей степи воздвигли ввысь палатки и шатры до Аййук[194] /47а/ и вознесли до сводчатого потолка небосвода бой литавр величия и звуки трубы славы.

Знаменитые узбекские эмиры, юрты которых находились близ владений его султанского высочества [Тимур-султана], при подобающем оружии и снаряжении, поставили великолепные палатки в кортеже этого могущественного, как Джам, султана и начертали на скрижалях памяти и страницах сердец узорную вязь рабской преданности и покорности. В общем, собралось множество войск Мавераннахра, численность которых выходила за пределы счета и исчисления. Их высочества султаны, которые ранее из Бухары возвратились в свои владения для подготовки к войне с казахами, приняв доброе решение со всех сторон благополучно направились к ставке величия и могущества и открыли ворота к началу исполнения обязательного служения и послушания ради своей безопасности и надежд.

Получил славу быть изданным августейший указ его величества о том, что окрестные войска, которые направляются на войну, должны взять с собой месячный запас продуктов питания для ханского двора и фуража для ездовых и вьючных животных в Туркестанской области и отправиться в страну узбеков. Диванские чиновники и есаулы отправились в восточные владения Туркестана, чтобы нагрузить на арбы принудительно собранный хлеб и переправить его на судах через реку Сейхун, дабы все победоносные воины были вооружены, снаряжены и в изобилии снабжены продовольствием [так, чтобы] о питании никакой тревоги в сердцах не возникало.

Августейший кортеж его ханского величества стоял на равнине Аркука три дня, и каждый день созывались августейшие собрания, преисполненные разного рода пользой и поучительностью. И в каждом собрании происходили важные беседы, ученые диспуты и [разъяснение] тайн тонких суждений, плодов таланта и ума. Здесь кстати упомянуть о некоторых из этих полезных вещах. А помощь исходит от Аллаха единого.

В этой стоянке большая часть улемов, благородных и знатных людей и казиев туркестанских областей, соседних владений и городов обрели честь встретить августейшие знамена и удостоились счастья неотлучно служить и лобызать подножие престола халифата, подняли основание своего высокого положения до высшей точки великолепия. Все, удостоившись заботливых царских взоров и особой царской благосклонности, сделали ханское покровительство источником славы дней своей жизни.

На второй день[195] стоянки в Аркуке, рано утром, когда подушку сидящего на престоле небес (т. е. солнце. — Р. Д.) возложили на купол земли и трон хосроя восточного царства извлекли из места уединения за горизонтом, кортежи созвездий пали в прах небытия перед величием повелителя небосклона. Лучи красоты царя востока сделались светом покоя для украшения [лица] земли, и сияние лучей солнечного кортежа поднялось до небес. Повелитель занял место на небесном престоле так, что взоры глядящих на совершенную красоту его слепнут. На троне миродержавия утвердился такой владыка, что от сверкания лучей [его] у всего мира возникли [новые] желания и цели.

Высокостепенное ханское величество направился из сарпарде[196] величия и могущества в шатры счастья и благополучия. Все августейшее собрание было полно благородных султанов, великих эмиров, почтенных улемов и знатных людей. Правая сторона была украшена особой его высочества, прибежищем царства, ''Убайдаллах-султаном, и над именитыми султанами времени засияло солнце благосклонна ности, /48а/ а улемы войскового стана, знатные вельможи Туркестана удостоились чести сидеть по левую сторону высокого собрания. Из числа туркестанской знати присутствовал гордость сейидов и благородных особ эпохи Шамсаддин Абдаллах ал-Араби ал-Йамани ал-Хадрамаути[197], происходивший из йеменских сейидов и ученых, долго живший в Мекке и Медине. Он уже более двадцати лет, как приехал в Мавераннахр и Туркестан, и, до того как эти области попали под власть его ханского величества, он имел честь общаться с его величеством [Шайбани-ханом] в славном городе Бухаре, и всегда одушевлял дискуссии августейших собраний. Для оказания помощи в завоевании мира он в туркестанских городах постоянно погонял в разные стороны коня составления планов, метал стрелы захвата в соседние владения. А сейчас он отбросил посох ради постоянного жительства в городе Сабраме, обзавелся здесь семьей, скотом и угодьями. Отсюда он вместе с туркестанскими вельможами отправился для встречи с особами, состоящими в августейшей свите. В этом собрании он удостоился чести сидеть по левую сторону [от Шайбани-хана].