Отсюда следует, что улус казахов в тот день принял ислам согласно слову:
Если будете поступать как указано свыше, то вы спасете благодаря мне свою кровь, имущество на пути ислама. Они спасли достояние, душу и рабов своих и подняли знамя мира в областях своей страны благодаря восхвалению веры. Так закрепились корни ислама в улусе казахов в начале принятия ислама в улусе Чингиз-хана. /85б/ Однако потом, как рассказывали достойные доверия люди, стало известно, чтосреди них распространены некоторые обычаи язычества. Как рассказывали надежные люди, среди них существует изображение идола, которому они земно кланяются. Нет сомнения, что земные поклоны идолу — есть деяние, суть которого — язычество, ибо это есть настоящее глумление над верой и божественным законом. Улемы говорят, что деяние, от которого проистекает неверие, иногда — поступки, иногда — слова. То, что является словом, есть выражения, которые факихи-ханифиты, да воздаст им Аллах добром, постарались занести в списки и написать [о них книги]. Поскольку большая часть [высказываний ханифитов] согласуется с правилами учения Шафии, да смилуется Аллах над ним, [то] шафиитские имамы согласились с ханифитами и даже записали в книге «Вероотступность», что мы-де не представили подробно выражений неверия по той лишь причине, что это сделали ханифитские имамы в своих записях и собраниях [выражений неверия] и большая часть [их] соответствует нашим положениям. Поэтому за каждое слово, которое ханифиты считают поводом для обличения в неверии, и они признают это неверие, они выдают фетву. Мы же [с выдачей] согласны. Что касается поступков, то это деяния, которые по существу являются неуважением и насмешкой над божественным законом, как-то: земные поклоны идолу, бросание Корана в грязь и тому подобное, что является подлинным глумлением над божественным законом, неуважением и презрением к вере.
Следовательно, мы наблюдаем человека, кладущего земные поклоны перед идолом, и в то же время становящегося на молитву в часы намаза. Мы выносим приговор в его неверии и вероотступничестве и приступаем к расследованию и установлению, совершает ли кладущий перед идолом земные поклоны ради молитвы или по неведению того, что эти земные поклоны идолу есть язычество, или что он в действительности поступает вопреки божественному закону. Видя его земные поклоны перед идолом, мы просто выносим поклоняющемуся приговор в неверии. Поскольку, согласно сообщениям достойных доверия людей, казахи поклоняются идолу, — значит, они язычники. [Но] они не настоящие язычники, потому что, как мы объяснили, они во время принятия ислама /86а/ Газан-Махмудом удостоились счастья [принять] ислам.
Фетва такова: когда после установления ислама поступки или речи человека докажут его неверие, то ему выносят приговор в вероотступничестве и с ним нужно поступить как с вероотступниками, а как поступать с вероотступниками, известно и рассказано в законоведении. Следовательно, казахи, совершающие поклонение идолу после принятия ислама, являются язычниками. В этом случае не принимается во внимание их неведение того, что земное поклонение идолу является неверием. Основываясь на том, что земной поклон перед идолом есть язычество и вероотступничество по непременному определению божественного закона, знать это должны одинаково и простой народ и знатные люди подобно тому, как [для них] обязательна пятикратная молитва, ибо не признающий эту религиозную обязанность тоже является безбожником, разве только человек происходит с острова, находящегося далеко от населенных мест или был воспитан в горах и пещерах, и до обитателей тех пещер совершенно не дошли обязательные постановления вероучения Мухамада, да благословит его Аллах и да приветствует. Если же кто-нибудь из них придет в страны ислама и станет мусульманином, то будет [считаться] новообращенным. Но эти условия никак не применимы к народу казахов на том основании, что они уже более двухсот лет, как приняли ислам, и улемы и ученые приезжают к ним с разных сторон, как, например, улемы Туркестана и Мавераннахра, с одной стороны, улемы Хаджи-Тархана и Дербенда Ширванского — с другой, улемы Хорезма Джурджании[267] и Хивы, и со стороны Астрабада улемы Хорасана и Ирана также бывают у них. Их, [казахов], купцы постоянно посещали и посещают страны ислама, равно и купцы этих стран ездят к ним. Купцы этой страны вхожи в их среду, заучивают предписания мусульманства, и сейчас они вместе с ханами и султанами — мусульмане. Они читают Коран, исполняют молитвы, отдают детей своих в школу, постятся, вступают в брак и вовсе не женятся без брачного договора. Конечно, эти правила без распространения среди них, [казахов], знания не могут исполняться. И когда они приобретут столько знаний, то уже не смогут отговариваться, что мы-де не знаем, /86б/ что земные поклоны идолу есть язычество. Так как такой отговорки от них не слышно и они [продолжают] поклоняться идолам, то они вероотступники, с ними нужно поступать как с вероотступниками и война с ними обязательна.
Поступило также известие от достойных доверия людей, что пленных мусульман, которых они захватывали во время набегов на страны ислама, как-то: области Самарканда и Бухары, обращали в настоящих рабов и при купле-продаже не делали никакого различия между ними и рабами-неверными, [а также] при вступлении в незаконный брак и при превращении в слуг. Это есть разрешение для всех запретного, а разрешение недозволенного для всех есть явное безбожие по единодушному мнению улемов. В этом случае неведение тоже [не может быть] для них отговоркой на том основании, что в понимании необратимости мусульманина в рабство все верующие в ислам едины. Следовательно, это является обязательным правилом веры и неведение не может быть отговоркой. Поскольку такого рода разрешение для себя [запретного], что является причиной неверия, совершается после принятия ими ислама, то оно приводит к вероотступничеству, и казахи, вследствие такого [самовольного] разрешения запретного — безбожники и вероотступники и война с ними обязательна.
От заслуживающих доверия лиц было услышано, что у казахов есть такой обычай: когда весной их лошади жеребятся, то лошадиное молоко бывает в изобилии. Из лошадиного молока делают дуг, по-арабски это называется лабан ар-рамакй, а по-тюркски — кимиз (кумыс). Он является самым лучшим из узбекских напитков. И на самом деле, он является очень полезным и приятным напитком. Кумыс подобен ароматному напитку из райской реки, который в чаше превратился в молоко, вкус которого не меняется[269], подносящий, [согласно слову:] И напоил их господъ их напитком чистым[270], подносит чашу наслаждения входящим в вечный рай. Искусный мастер, который из вымени животного, согласно изречению: Из того, что у них в желудках между калом и кровью, молоком чистым, приятным для пьющих[271], сделал источник молока, налил того белого напитка [по слову]: Поят их вином из чаши запечатанной[272]. Яркая белизна его цвета стирает черноту печали с сердца пьющих. /87а/ От течения капель его в горле успокаивается грудь. Если его будет пить человек, страдающий болезнью полноты, то он так заставит работать пищеварительные органы, что в царство тела своего забросит беспокойство голода. А если сытый ради питания выпьет чашу [кумыса], то его пищеварительные органы в напитанном теле начнут расширяться и от питательного напитка дадут успокоение душе, и он наложит пластырь удовлетворения на язву голода. Все болезни человека, который приучит свое тело вкушать его, получат от него исцеление. В теле кумыс — и пища, и заменитель лекарств. Этот благодатный напиток вдыхает жизнь и исцеляет больное тело. Когда самая суть его паров, поднявшись от поверхности желудка до черепной крышки, поспешает вовнутрь мозга и составные части головы, в голове появляется радостное опьянение от этой огненной воды и она открывает для сердца ворота веселья и довольства и вызывает доброту и радость, а печаль, заботы и беспокойство он изгоняет из пьющего скорбь сердца. Его веселящее опьянение не достигает до предела потери разума, чтобы наложить на него запрет подобно вину. Наоборот, кумыс укрепляет мозг, освещает светом радости и веселья мрак нутра мозга.
