У з н и к. Что — слишком поздно?

Г у б е р н а т о р. Увы, до своего «слишком поздно» каждый из нас должен дойти сам…

У з н и к (выпрямляется). Ладно, потолкуем иначе: каковы ваши условия?

Г у б е р н а т о р. Никаких. Необходимо только, чтобы вы немного научились ходить так, как ходят губернаторы. Взгляните-ка… (Прохаживается, демонстрируя «губернаторскую» походку. Узник наблюдает за ним с напряженным вниманием.) Прежде вы наверняка думали, что губернаторы ходят, как все люди. Но это не так. Есть известная разница, которую невозможно выразить словами, но которую вы должны уловить.

У з н и к (с внезапным смехом). Не утруждайте себя. Я не сумею.

Г у б е р н а т о р (останавливается). А все-таки попытайтесь. (Снимает шинель.) Я помогу вам. Наденьте-ка это.

Узник машинально надевает шинель.

Прошу застегнуть все пуговицы и поднять воротник, как это было сделано у меня, когда я пришел сюда. Хорошо, наденьте и мою фуражку. Превосходно. Так, теперь, пожалуйста, попробуйте пройтись, как ходят губернаторы.

Узник оторопело стоит на месте.

Смелее, смелее! Именно этим шагом вы сможете выйти отсюда на свободу!

Узник выпрямляется, делает несколько шагов, поворачивается, смотрит на Губернатора, снова несколько шагов, снова взгляд.

(Наблюдая.) Совсем недурно. Вы должны только обуздать свои глаза. Искусство состоит в том, чтобы видеть то, что нужно, но создавать впечатление, будто бы не замечаешь никого. Именно так представляют себе люди власть.

У з н и к (останавливается, с внезапным гневом). Нет-нет! Это попросту шутовство.

Г у б е р н а т о р. Однако это все, что вам осталось, и другого выбора нет… В этой одежде и этим шагом вы сможете уйти отсюда. У ворот стоит мой автомобиль с надежным шофером. Я предупредил этого человека, чтобы он не слишком удивлялся… Вы прикажете ему отвезти себя в любое — и, разумеется, безопасное — место.

У з н и к (ошеломленный). А вы?

Г у б е р н а т о р. Обо мне не беспокойтесь. За эти несколько минут вам необходимо освоиться со своим шансом и с этой формой, которую вы так не любите. Хотя, право же, выглядите в ней превосходно.

У з н и к (вдруг расстегивает пуговицы, порывается сбросить шинель). Нет-нет! Довольно. Хватит этого!

Г у б е р н а т о р. Вы мне не верите? А я все-таки не обманываю вас. Мне действительно не нужна ваша смерть. Я выбрал для вас жизнь, будущее, нечто такое, что вы способны лишь расплывчато представить себе. О, весьма неточно! Ну, смелее, молодой человек. Я знаю, что делаю.

Узник молчит, ошеломленный, расстегивает и застегивает пуговицы шинели.

(Отходит в сторону. Пауза.) Ваши товарищи где-то ждут вас. Нет, вернее, уже не ждут, потеряли надежду. Но тем больше обрадуются. (Пауза.) Вы будете дезертиром, если откажете мне…

У з н и к (растерянно). Вы даже не представляете, как трудно возвращаться оттуда, куда я уже перенесся мысленно… Вся моя жизнь была прямым и неизбежным путем к тому, что вы уготовили мне завтра на рассвете… Оттуда мир показался мне прекраснее, чем когда-либо, люди — благородными, достойными любви, как никогда…

Г у б е р н а т о р. Это у вас пройдет, сразу же за этими стенами.

У з н и к. Нет, нет! Люди прекрасны, у них всё впереди, всё! Я думал, что если завтра они поверят в это сами, то отчасти благодаря мне, благодаря моей завтрашней смерти… Но если мне будет суждено жить, разве я не сумею убедить их в этом моей жизнью? (Выпрямляется.) Прошу более точных указаний.

Г у б е р н а т о р. Надзирателю, который ждет в коридоре, известно лишь, что он должен проводить меня до ворот. Этот человек боится заглядывать в лицо, воспринимает лишь фигуру. По дороге вы не встретите никого, я предупредил начальника тюрьмы, что хочу войти сюда и выйти отсюда незамеченным. Я уверен, что он сам спрятался, это великий педант и служака. А за воротами — я уже сказал вам — наступают сумерки, хорошая пора. Сколько вам потребуется времени, чтобы достичь надежного убежища? Я спрашиваю, ибо хочу знать, надолго ли вы задержите мою машину.

У з н и к. Не более получаса.

Г у б е р н а т о р. Хорошо, я полежу пока на ваших нарах.

У з н и к. Весьма сожалею, но это не самое удобное ложе. Вы могли бы сделать замечание начальнику тюрьмы, чтобы он распорядился изготовить что-либо поудобнее.

Г у б е р н а т о р. Опробую, а потом подумаю об этом. Хотя, откровенно говоря, я не сторонник миндальничанья с заключенными. Советовал бы и вам — на будущее! Что ж, желаю успеха.

У з н и к (стоя в дверях). Попробую. Только не рассчитывайте, что я займусь теперь не тем, что делал до сих пор.

Г у б е р н а т о р. Напротив, я именно рассчитываю на то, что ничего другого вы и не будете делать. Ступайте же. Идите так, как ходят губернаторы.

У з н и к  отворачивается и резким движением распахивает дверь, захлопывает ее за собой, слышен скрежет ключа в замке. Губернатор ложится на нары, кладет руки под голову, закрывает глаза.

Р а с с к а з ч и к. Вот каким образом губернатор, человек, уже четыре дня идущий навстречу своей смерти, вдруг очутился в безопасности! Словно за пределами действительности. Будто вышел из нее на минуту через потайную, никому не ведомую дверь. Тюремный надзиратель убежден, что провожает по пустому коридору до ворот его превосходительство. Немного погодя он доложит начальнику, что высокий гость покинул их мрачное здание. Слава богу, уже уехал… Странные капризы бывают у таких высокопоставленных персон… Стоило бы знать, о чем они разговаривали, эти двое. Но этого никто не узнает. Губернатор отбыл, а заключенный снова остался один в своей камере, лежит на нарах и наверняка уже не сомкнет глаз до рассвета. Как отрадно побыть полчаса за пределами действительности! Губернатор слышит мерное биение своего старческого сердца и, возможно, считает шаги, отмеряющие расстояние от камеры до тюремных ворот. Когда досчитает их до конца, человек в его губернаторской шинели окажется на улице. В сумраке, заполняющем камеру, губернатор насмешливо улыбается чуточку лукаво и чуточку жалостливо. Знаю, что делаю, — припоминает он свои слова. А потом представляет себе мину надзирателя, который через некоторое время войдет в дверь камеры, неся узнику последний ужин… И тогда через эту открытую дверь надо будет вернуться к действительности, исполненной страшных опасностей. Да, теперь он уже наверняка досчитал до конца шаги, отмеряющие расстояние от камеры до ворот. Железная калитка открывается. Несмотря на темноту, человек в губернаторской шинели может сразу же убедиться, что его не обманули. Все совпадает: у ворот стоит черный автомобиль с опущенными занавесками, водитель выскакивает из своей кабины, услужливо открывает дверцы… Свершилось. Человек, который должен был умереть завтра на рассвете, свободен. Теперь он быстро удаляется от места своей казни, бережно поддерживаемый подушками лимузина. Спустя мгновение из тихого тюремного переулка машина свернет в поперечную улицу, ведущую к городу…

Камера. Г у б е р н а т о р  на нарах. Тусклая лампочка загорается под потолком. Затем сквозь толстые тюремные стены пробивается глухой отголосок взрыва.

Губернатор вскакивает с нар, прислушивается. Длинная пауза, потом в глубине здания начинается какое-то движение, слышатся крики, беготня, свистки. Губернатор слушает с каменным лицом. Немного подождав, медленно идет к двери, останавливается перед ней, и, сжав кулак, принимается размеренно стучать. Скрипит ключ в замке, дверь отворяется.