Губернатор закрывает глаза, долго молчит.

(Наблюдает за ним; немного погодя.) Осмелюсь спросить, прикажете заказать гробы, ваше превосходительство, или же — в общую могилу?

Г у б е р н а т о р (открывая глаза). Общая могила? О чем вы говорите?

П р е ф е к т. Это, ваше превосходительство, роется такая большая яма… Дешевле и быстрее.

Г у б е р н а т о р. Дешевле — не важно. Важно быстрее. Кончайте с этим сегодня ночью.

П р е ф е к т. Осмелюсь заметить, что еще не все убитые опознаны.

Г у б е р н а т о р. За дверью ждет его преподобие отец Анастази. Он вам скажет, что господь опознает всех на Страшном суде.

П р е ф е к т. Это совершенно верно, ваше превосходительство. Однако прокурор требует…

Г у б е р н а т о р. Я уже сказал. Кончайте с этим нынешней ночью. На погребение допустить только ближайших родственников: родителей, детей, братьев, сестер. Не более двухсот человек.

П р е ф е к т. А если соберется больше, ваше превосходительство?

Г у б е р н а т о р. Только ближайшие родственники. Никаких зевак. Ах да! Прикажите-ка снять посты у дворца.

П р е ф е к т. Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, что я имею право не слышать некоторых распоряжений, вернее, наоборот, я не имею права их слышать, если даже они исходят из уст высокопоставленных особ.

Г у б е р н а т о р. Гм. Вашим ушам угрожают более странные вещи. Я решил с сегодняшнего дня совершать пешие прогулки по городу.

П р е ф е к т. Боюсь, что я не совсем вас понял, ваше превосходительство.

Г у б е р н а т о р (жест в сторону окна). Если они перестали приходить, то я пойду к ним.

П р е ф е к т. Не имеете ли вы в виду, ваше превосходительство, нечто вроде хождения по улицам?

Г у б е р н а т о р. Разумеется, нечто в этом роде. Не исключая предместий, мой дорогой. Я хочу знать, что обо мне говорят, даже больше, — что обо мне думают. Для этой цели необходимо присмотреться вблизи к человеческим лицам.

П р е ф е к т. Осмелюсь заметить, что лицо вашего превосходительства является наиболее известным лицом в городе.

Г у б е р н а т о р. Чтобы не оставалось никаких сомнений, я буду совершать прогулки в моем губернаторском мундире.

П р е ф е к т (в ужасе). Можете быть уверены, ваше превосходительство, что мои люди сделают все, что им надлежит. Однако осмелюсь заметить, что среди местного населения…

Г у б е р н а т о р. Я запрещаю кому-либо ходить за мной. Пожалуйста, никаких агентов. И хотя я знаю, что вы меня не послушаете, уверен, что все это ни к чему. Ваши люди слепы. Даже в самый ясный день они не увидят того, что я превосходно увижу и ночью.

Пауза.

Имеете ли вы еще что-нибудь сказать мне? Если нет, то прошу явиться с докладом завтра, в это же самое время. Прощайте. И заодно скажите преподобному отцу Анастази, что я жду его.

П р е ф е к т  выходит.

Губернатор берет наугад из лежащей на столе кипы корреспонденции несколько писем, остальные сгребает обеими руками и бросает в корзину для бумаг; затем берет одно из отложенных писем, осматривает его, медленно разрезает конверт. Входит  о т е ц  А н а с т а з и.

О т е ц  А н а с т а з и. Храни тебя господь, ваше превосходительство. (Здоровается, садится.) Мне приятно выразить мою радость.

Г у б е р н а т о р. Какую радость, преподобный отец? По поводу чего?

О т е ц  А н а с т а з и. Того, что вижу ваше превосходительство в добром здравии. А его непросто сохранить людям, возложившим на себя великие и ответственные обязанности.

Г у б е р н а т о р. Оставим это. Как я догадываюсь, преподобный отец, вы пришли по поводу погребального обряда.

О т е ц  А н а с т а з и. Что ж, ваше превосходительство, мы не можем отказать этим людям в погребальном обряде. Разумеется, скромном, и только ради родственников. Чем виноваты набожные жены, что их мужья стали злоумышленниками?

Г у б е р н а т о р (тихо). Среди убитых есть и женщины — жены и матери…

О т е ц  А н а с т а з и. Гм, раз они вняли подстрекающим народ злоумышленникам…

Г у б е р н а т о р. Полагаешь, преподобный отец, что все это — дело злоумышленников?

О т е ц  А н а с т а з и. А у вашего превосходительства имеются относительно этого некоторые сомнения? Если так, то я могу понять их лишь как проявление щепетильности, свойственной совестливому христианину. Но на то и существуем мы, духовенство. Я могу успокоить ваше превосходительство. Какой же заслугой перед лицом всевышнего было бы отправление власти, если бы оно не имело своих терний?

Г у б е р н а т о р. Вы также, преподобный отец, облечены большой властью. Беда в том, что ни вы, ни я не знали этих людей. К сожалению, когда я увидел их впервые, было уже слишком поздно. А тебе, преподобный отец, приходится ли видеть их вблизи?

О т е ц  А н а с т а з и. По праздникам я всегда благословляю народ.

Г у б е р н а т о р. Вот как? А мне пришлось угостить их пулями. Вероятно, твои благословения, дружище, не имели соответствующего влияния. Собственно, мы оба несем ответственность за то, что случилось. Коль скоро, кроме благословений и пуль, мы не можем предложить им ничего другого… скажем, работы и хлеба, которых они просили…

О т е ц  А н а с т а з и. Прошу прощения, ваше превосходительство, но примерно так изъясняются агитаторы, злоумышленники, подстрекающие народ…

Г у б е р н а т о р. Знаю, что довольно похоже. Именно потому я и приказал стрелять. Правда есть только одна, и нам она известна давно. А они только теперь начинают открывать ее. Когда они познают ее до конца, мы оба, преподобный отец, будем не нужны на этом свете.

О т е ц  А н а с т а з и. Власть, которую я представляю, не от мира сего. Это, ваше превосходительство, гарантирует ей вечную незыблемость.

Г у б е р н а т о р. Вечность, друг мой, мало трогает человека, который должен вскоре погибнуть.

О т е ц  А н а с т а з и. О ком вы говорите, ваше превосходительство?

Г у б е р н а т о р. О себе, разумеется. (Берет со стола письмо.) Вот, преподобный отец, какие письма я получаю со вчерашнего дня… (Читает.) «Быть может, за то, что вы сделали, вам дадут орден, но он украсит всего-навсего ваш гроб. Честные люди считают, что вы погибнете скоро и внезапно. Прискорбно думать, что вы некогда были отважным офицером…». Подпись, разумеется, неразборчивая.

О т е ц  А н а с т а з и. На вашем месте, ваше превосходительство я бы попросту бросал такие письма в корзину.

Г у б е р н а т о р. Я так и делаю. Однако некоторые просматриваю. Хочется знать, что думают обо мне люди. Всю жизнь это мне было, в общем-то, безразлично, но теперь…

О т е ц  А н а с т а з и. Никто не думает так, ваше превосходительство, как этот неразборчиво подписавшийся негодяй. Никто, кроме ничтожной кучки плохих, коварных людей, отбросов нашего общества.

Г у б е р н а т о р. Ошибаетесь, преподобный отец. Все так думают. Даже моя собственная жена уже два дня смотрит на меня как на человека, который вскоре исчезнет. (После паузы, тише.) Я и сам так думаю… Не знаю, собственно, почему? Я только выполнил свой долг, как привык это делать десятилетия. А все же впервые недоволен собой… Может, это старость?

О т е ц  А н а с т а з и. Я уже сказал, ваше превосходительство, что это щепетильность, свойственная христианской совести, сама по себе достойная похвалы и уважения.

Г у б е р н а т о р. Такое утешение, дорогой друг, приберегите для мужика, который во хмелю убьет неверную жену.

О т е ц  А н а с т а з и. Боже, что за сравнение! Его превосходительство — и какой-то мужик. Представляю его себе, смердящего водкой, с топором в руке…

Г у б е р н а т о р. Что касается меня, преподобный отец, то тогда я держал в руке только это… (Тянется к карману, достает белый платок, берет его кончиками пальцев, показывает.) Я сделал тогда вот так…