В комнате наконец-то стало тихо и пусто.

И наконец-то остался незагороженным обзор на зеркало.

Я подошла к нему и обомлела.

Ярко накрашенная кукла в уродливо обтянувшем живот платье из золотой парчи смотрела на меня оттуда. Лиф пузырился на моей немаленькой груди. Объёмные рукава-буфы. У платья был стоячий кружевной воротник, который топорщился и торчал во все стороны, доставая аж до самых моих ушей. Зачем-то были намазаны чёрной краской брови, красной – губы, и на щеках осталась какая-то липкая гадость тоже.

А за окном темнело.

И откуда-то снизу уже раздавались первые звуки вальса. Наверное, начинаются танцы.

Я заторможенно пошла в небольшую смежную комнатку, где располагалась уборная. Намочила полотенце ледяной водой из кувшина и принялась медленно умывать лицо.

А потом вернулась обратно. Чуть не вывихнув плечевые суставы, но кое-как распутала тугую шнуровку на спине.

Стянула пахнущее чужими духами и пылью платье. Аккуратно развесила его на спинке кресла. Влезла обратно в своё, чёрное.

И стала собирать вещи.

- Эй, ну где вы, милочка! – дверь снова приоткрылась и в неё сунула хорошенький носик блондинка, которая особенно старательно мне помогала.

Я присела перед ней в книксене.

- Очень благодарна вам за помощь, миледи, но я не смогу пойти. Вряд ли Его величество заметит моё отсутствие на балу. Но если вдруг спросит, передайте ему, пожалуйста, что я очень признательна за его доброту. И… и… навсегда запомню время, проведённое во дворце.

Девица посмотрела на меня, как на умалишённую. Действительно, кто же в своём уме отказывается от королевских балов.

Пожала плечами, ничего не ответила и захлопнула дверь.

Я даже не стала зажигать свечей.

Аккуратно собрала все свои немногочисленные пожитки. Придирчивым взглядом оглядела обстановку – расправила каждую складку на идеальном покрывале. Поправила шторы. Чуть-чуть сдвинула кресла так, как стояли. Стёрла каждую каплю с зеркала в уборной.

И в конце концов, несделанных дел больше не осталось. А недоплаканных слёз – слишком много.

Я решила, что пока не дольются, лучше не буду выходить к слугам и спрашивать о свободных экипажах до Замка ледяной розы. Рассудила, что для того, чтобы вернуться на Материк, надо повторять свой путь в обратном порядке. Так что первая остановка будет именно там. Я надеялась, что граф Винтерстоун не откажет в совете, как попасть на корабль в каком-нибудь ближайшем порту. И сможет одолжить немного денег на место в каюте.

Так я и стояла ещё какое-то время в полутьме у окна. Прижавшись щекой к холодному стеклу. И наблюдая за тем, как зажигаются фонари. Как всё новые кареты подъезжают к дворцу, из них выходят разряженные дамы в сопровождении статных кавалеров. Даже отсюда был виден блеск драгоценностей и слышен весёлый смех.

А потом моя дверь без стука отворилась и закрылась снова. На ключ.

Я наспех отёрла лицо и рывком обернулась.

Он посмотрел пару долгих мгновений на мой скромный саквояж, сиротливо стоящий у двери наготове. Потом отодвинул его сапогом куда-то в сторону.

Прошёл в комнату.

В два движения скинул китель белого мундира и бросил его на ближайшее кресло поверх уже висевшего там платья. Остался в одной белой рубашке. Шейный платок отправился туда же, куда китель.

Снял сапоги. Лёг на мою постель и подложил руки под голову. Закрыл глаза.

И всё это молча.

И всё это время я стою и смотрю на него, и не знаю, что сказать.

- Прости, что без стука. Так и думал, что весь этот бал окажется отвратительной идеей. Мои министры настояли. Сказали, столице нужен знак, что король в порядке и жизнь в королевстве идёт своим чередом.

- Голова снова болит? – догадалась я.

Вместо ответа он поднял веки и посмотрел на меня мутным от боли взглядом.

- Помассируешь? Так, как делала в прошлый раз.

Я молча пододвинула оставшееся кресло. И положила ледяные пальцы ему на виски. Он вздрогнул. Я поняла, что от удовольствия. Когда болит голова, холод очень приятен.

Бедный! Ещё толком не выздоровел, а уже весь день с рассвета на ногах. Со своими бесконечными бумажками и министрами. А тут ещё и бал.

Я осторожно массировала виски, и черты его лица расслаблялись, с них уходило напряжение. Разгладилась складка меж нахмуренных бровей.

У меня так и не хватило решимости сказать, что уезжаю.

Скажу завтра.

- Да… мне определённо нравятся больше свидания наедине… - пробормотал король, засыпая в моей постели.

Но, кажется, его боль снова ушла. И я не осмелилась будить.

Убрала руки, влезла с ногами в кресло, подложила ладони под щёки и приготовилась к ещё одной, последней бессонной ночи на привычном посту.

…Надо было всё-таки зажечь свечи.

Потому что очень скоро меня всё-таки сморил сон.

Когда проснулась утром одна в комнате, обнаружила, что сверху бережно укутана одеялом.

***

18.2

Завтрак мне принесли в комнату слуги. Хотя, учитывая время, больше было похоже на обед.

После вчерашнего молчаливого вечера на душе разливался странный покой, и я решила быть сильной.

Реветь не буду. Просто пойду и попрощаюсь.

Было малодушно с моей стороны вчера решить уехать, не попрощавшись. Некрасивый был бы поступок. Неблагодарный, после его доброты ко мне.

Немало робея, после двух часов дня я всё-таки набралась достаточно решимости, чтобы реализовать свой план. Вот только вопрос, где в такое время дня может быть Его величество? Почему-то варианты «катается верхом», «гуляет», «флиртует с дамами» или другие из каталога стандартного времяпрепровождения знатной особы никак у меня в голове не хотели совмещаться с его характером.

- Не подскажете, где сейчас Его величество? – обратилась я с вопросом к ближайшему стражнику в коридоре. Он зачем-то вытянулся передо мной в струнку и заявил:

- Я провожу вас, моя госпожа!

Мы очень долго пробирались лабиринтами дворцовых переходов, минуя одну пышно украшенную анфиладу залов за другой.

И в конце концов оказались в весьма обширном помещении, богато украшенном лепниной, и с расписными потолками, на которых пастухи и пастушки мирно пасли стада овец под голубым небом с белыми облачками.

Вдоль обеих стен этого зала было установлено по ряду стульев.

А на них – люди.

Мужчины, женщины… все с бумагами в руках. Вполголоса переговариваются, читают стопки документов, кто-то быстро строчит заметки в блокноте, кто-то просто дремлет.

- В это время дня Его величество работает в малом кабинете, - пояснил стражник. – Это очередь просителей. Я доложу, что вы…

Ближайшая тётка в простом платье из серого сукна так на меня глянула исподлобья, что я тут же перебила стражника:

- Нет-нет, что вы! Я подожду в очереди. Кто здесь последний, подскажите пожалуйста?

- Не «последняя», а «крайняя», буркнула тётка и указала кивком на пустое место рядом с собой. Я осторожно присела на добротный стул белого дерева, обитый слегка истертой голубой тканью.

Стражник поклонился и вернулся на пост.

Потянулось тоскливое ожидание.

- Как же много народу… - пожаловалась я женщине.

Она посмотрела на меня снисходительно:

- Было бы раз в тысячу больше! Но основная масса ходатаев отсеивается на стадии обращения. Их отправляют в профильные министерства. До Его величества доходят только дела, которые требуют его личного решения.

Я ещё раз окинула взглядом очередь… да тут же несколько десятков человек!

Тут бы и у обычного человека, без проблем с ментальной магией, голова бы разболелась.

В этот момент распахнулись высокие двери, белые с позолотой, пропустили низенького сухопарого человечка с деловитыми ужимками.

- Статс-секретарь Его величества, - снисходительно пояснила моя говорливая соседка. У нее был вид, как будто она знает каждого в этом дворце, так часто ходит с жалобными свитками. Судя по одежде, она была из обедневших дворян.