Почему-то вдруг вспомнились эллери. А ведь я так давно уже о них не вспоминала!

Если они и вправду были магами, интересно, умели передавать мысли на расстоянии? Или читать чужие?

Как бы то ни было, у меня было стойкое ощущение, будто меня по волшебству выдернули из моей реальности и подняли куда-то в облака – где кипящие страсти, и жаркие прикосновения, и настоящие чувства, а не пустые мечтания о них, где мужчина не пугало, которым пугают недостаточно благочестивых послушниц, - а что-то сильное, честное, настоящее… солёное, как кровь. Как морская вода на коже.

«Мы были нужны друг другу, будто ветер и паруса.

Паруса в штиль – лишь безжизненные тряпки, что впору пустить на простыни.

Но и ветру не мила свобода без парусов, с которыми можно её разделить…»

Эти слова почему-то укололи в самое сердце.

Я – те самые безжизненные паруса.

Мне никогда не найти своего ветра. За серыми стенами моей тюрьмы лишь вечный, бесконечный штиль.

Книга выпала из моих рук.

И в это самое мгновение скрипуче распахнулась дверь, которую я позабыла закрыть.

На пороге возникла скрюченная фигура Всеблагой Девы Одетт. Её давно уже разбил радикулит, и ходила она только с тростью.

За её спиной нервно переминалась с ноги на ногу Рене.

Я поняла, что погибла.

Проковыляв до моей кровати, Всеблагая с размаху проколола книгу заострённым и окованным железом концом своей трости. С ловкостью, которую трудно было бы подозревать в этой старухе любому, кто не знал её так же близко, как мы, подцепила добычу.

Всю гамму чувств – от омерзения до негодования – которая отразилась у неё на лице, когда Одетт листала истерзанные страницы, невозможно описать словами. Я ужаснулась, когда поняла, что Всеблагая дошла до тех самых сцен в каюте… её брови медленно-медленно поползли вверх.

А в глазах, когда она перевела взгляд с книги на меня, читался буквально смертный приговор.

Я вся сжалась.

- В Яму! – коротко выплюнула Одетт.

---

Если вдруг кто-то не видел, визуализация героев книги есть у меня ВКонтакте, вот здесь:

ССЫЛКА НА ВК (ТЫК!)

Мерзкая грымза Одетт там тоже есть, листайте!))

А кто не подписан, обязательно подписывайтесь на меня ВК – там раньше всего выходят новости, визуал, информация о скидках и творческие планы))

Глава 5

А всё-таки зря я не села читать книгу днём.

Может, тогда не попала бы в Яму в чём была – босиком и в одной нижней сорочке.

Ямой у нас называли подземелье, на котором выстроена была Обитель. Попадали туда редко, а кого угораздило, – не очень-то распространялись о ней, только изо всех сил старались больше туда не попадать.

Каменные стены Обители и в наших-то комнатах не слишком грели, здесь же они, казалось, выпивали всё тепло из тела. Когда меня втолкнули в крохотную камеру с прогнившим тюфяком на полу и крохотным окошком под самым потолком, первая мысль была – до утра я просто-напросто превращусь в ледышку. Вторая – а с чего я вообще взяла, что меня утром выпустят?..

Одетт подняла свечу повыше и внимательно смотрела на меня с бесстрастным выражением лица пару минут. Ждала, что буду умолять сжалиться?

Может, и стоило бы. Не знаю, что за упрямство заставило меня сжать зубы и обхватить себя за плечи, чтобы унять дрожь – но не попросить даже об одеяле. Наверное, жуткое чувство несправедливости, которое душной волной поднималось изнутри.

Я же не сделала ничего плохого! Разве я причинила хоть кому-то зло? За что меня сюда?

Наконец, не дождавшись униженной мольбы, Одетт поджала губы презрительно.

- А ведь я и правда прочила тебя на место своей преемницы. Ты подавала надежды! Без сомнения, твой мерзкий проступок всё перечеркнул.

- Я не сделала ничего мерзкого! – вырвался у меня крик. И тут же сама испугалась своих эмоций, потому что никогда не позволяла себе даже голоса повысить. Невольно сжалась, ожидая реакцию Преподобной.

- Ещё как сделала! – выплюнула она. – Читала о подобных… гадостях.

- Это… не гадость! - упрямо проговорила я. Мне было обидно за чудесную книгу. – От этого же.. бывают дети!

Одетт посмотрела на меня так, будто я сказала что-то богохульное. А во мне всё больше зрел протест. Да, мы тут все вроде бы как послушницы Небесной Девы, постоянно молимся ей и совершаем торжественные обряды, возлагаем жертвы к алтарю у большой деревянной статуи в часовне – фрукты, овощи, мёд…

Но разве сама Небесная Дева когда-либо говорила, что все-все обязаны оставаться девами? Разве среди других богинь нету покровительниц матерей и удачных родов? Ещё как есть!

Мы ведь изучали историю культа. Первыми служительницами становились старые девы, которых никто не взял замуж, или невесты, не дождавшиеся женихов с войны. Только потом в Обитель стали отдавать дочерей без разбора – и богатые семьи, чтобы повысить свой политический вес, и бедные, чтоб избавиться от лишних ртов… На Материке всегда кто-нибудь с кем-нибудь воевал. Девушек всегда было больше, чем юношей, и с этим надо было что-то делать. Об этом не говорилось прямо в священных книгах или в исторических трудах, но чем больше я читала их, тем больше у меня в голове выстраивалась именно такая картина.

Фанатичка Одетт не заставит меня думать, что добрая и милостивая Небесная Дева покарала бы смертными карами девушку, которая выбрала бы для себя путь матери и рождения детей.

Боги милостивы – не то, что люди.

- Дети? У тебя никогда не будет детей, - улыбнулась Одетт и бросив на меня последний взгляд свысока, захлопнула тяжеленную дверь на скрипучих петлях, оставив меня в кромешной тьме.

До утра я смертельно замёрзла, хоть и старалась не ступать на камни и сидела, сжавшись в комок, на хлипком матрасике. Хорошо хоть, крыс тут не было. Зато, когда ночью за окном пошёл дождь, где-то в углу с потолка противно закапало. Я снова порадовалась, что по крайней мере, не у меня над головой. Зуб на зуб не попадал от холода, тоненькая сорочка совершенно не спасала, но надо было находить хоть что-то хорошее, чтобы не сойти с ума. Спать я не решилась.

Жидкий утренний свет с трудом пробрался сквозь окошко и принёс мало облегчения, потому что осветил замшелый старый камень и всю неприглядность моей тюрьмы.

Я едва не подскочила, когда в двери лязгнул ключ и она снова открылась.

Девочка из «зелёных», стараясь не смотреть на меня, плюхнула на пол деревянную тарелку с краюхой хлеба и глиняный кувшин с водой. Унеслась так быстро, словно намеревалась тут же стереть из памяти всё это и успокоить себя, что уж с ней-то подобного случиться никогда не может.

Стук палки по камням возвестил, что у меня ещё одна гостья.

- Я хочу, чтобы ты сказала, кто дал тебе эту книгу.

Упрямо опустив голову, я ничего не ответила.

- Бросаешь мне вызов? Глупое решение. А вот твоя подруга не стала за тебя заступаться и брать вину на себя. Назови мне её имя, и она сядет сюда вместо тебя, а ты выйдешь в ту же минуту.

Меня била дрожь. Какое же изощрённое издевательство!

- В-вы же и так знаете. Рене наверняка сказала.

- Правильно. Но я хочу, чтобы ты сама назвала мне это имя.

Перед глазами встало лицо Матильды. Её жизнерадостный смех. Её красные щёки, когда она отдавала мне книгу.

Мерзкий, гаденький внутренний голос прошептал – Всеблагая же и так знает! Так какая разница…

- Не скажу.

Я уткнулась лбом в колени.

- Ну и дура! Лишний раз убеждаешь меня, что в тебе нет ни малейших задатков для того, чтобы править людьми.

Дверь захлопнулась снова.

Когда я нашла в себе силы разогнуться и встать с места – тело не слушалось, будто заржавленное – жадно выпила половину кувшина воды, но не притронулась к хлебу. Аппетита не было.