Мародер. Здесь лежит последний мародер мира. Интересно, а знали ли об этом, Елизар и князь? Данкан? Нет, Данкан вряд ли. Он конечно мог бы принять участие в представлении, и они могли на троих разыграть все это специально для меня, но он плохой актер. Его актерские таланты проступают лишь тогда, когда ему надо изобразить стенку, если ему задают вопросы. Или жуткий молот, что сейчас расплющит, если вопросы задает он. При чем и того и другого он добивается лишь губами и глазами. Однако, чтобы вот так играть, вступать в споры с князем, настаивать на своем, и быть таким искренним. Нет, Данкан не обладает таким талантом. На том совещании он был таким же, как я зрителем и невольным участником. А князь и Елизар знали об этом месте, не могли не знать. Они точно знали, учитывая, что эта могила — могила мародера и по совместительству могила предыдущего хозяина Дола. Того, что был перед Грачевыми. И эти двое не могли не знать об этом. Вот потому они меня сюда и отправили. Они хотят использовать меня для своих целей, чтобы укрепить семью, усилить ее влияние среди ей подобных. Сделать богаче в конце концов. И я не против.

Пусть семья станет сильнее, пусть богаче, пусть влиятельней. И пусть, ради этого мне нужно будет рискнуть жизнью. И может быть даже ее отдать. Я особо не ценил жизнь. Не помнил, что было до рабского лагеря, а потому не знал нужно ли это ценить и было ли что-то вообще, о чем стоило переживать, о чем скучать. С момента, который помнил, не прошло еще и года и за это время произошло много значимых и не очень событий, но сказать, что я что-то ценил в этом году тоже нельзя. Мне не за что было цепляться, ничего не было такого, чтобы мне хотелось бы повторить, или же пережить нечто подобное. А не ценить жизнь я научился еще, будучи рабом и копая Соль в шахтах. Там этому быстро учишься. Быстро понимаешь, что стоит твоя жизнь и иногда даже страстно желаешь, чтобы она кончилась быстрее.

Да как он открывается? Я уже трижды обошел саркофаг. Ничего. Ни кнопки, ни рычага, ни даже ручек, чтобы захватить и поднять плиту. Первый раз я его просто обошёл, глядя и пытаясь найти очевидные способы открытия. Второй раз я положил ладонь без перчатки на шов между крышкой и стенкой глупо надеясь почувствовать дуновение ветерка. Не получилось. Третий раз я воткнул нож и повел его, рассчитывая, что он провалится между плитой и стенкой. Сдвинуть плиту я и пытаться не стал. Попробовал было, приложился, толкнуть, но ничего из этого не вышло.

Нож всё-таки провалился. Едва заметно, на ноготь, но все же. Я опустился на колени и начал понемногу ковырять раствор.

Голубоватый свет, пробившийся сквозь приоткрытую дверь, заметил краем глаза. Не вовремя она обо мне вспомнила, если сейчас утащит к себе, кто знает чем это обернется. Я так и не знал, что происходит с телом, когда я беседую с ней. Хотелось верить, что ничего, но в то, что она забирает меня целиком верилось с трудом.

Я заскрипел зубами и лишь активнее заработал ножом. Раствор не хотел поддаваться, отваливался крохотными кусочками, а сияние становилось все сильнее.

Повернулся к двери и сияние тут же угасло. С облегчением выдохнул и снова налег на нож. Хорошо, что не дотянулась. Хорошо, что я слишком далеко забрался, но надо все же узнать, что со мной когда я у нее.

К двери я больше не поворачивался, а потому когда услышал до боли знакомое клацанье жвал, лишь поморщился. Забрать меня не смогла, у самой прийти сюда силенок не хватает, так паучка прислала. Хорошо, хоть ни череп говорящий.

Нож я не отложил, лишь повернулся на звук и упёрся взглядом в наглую шестиглазую, лохматую морду. Она смотрела на меня раскачиваясь меж огромных покрытых короткими волосками лап и плотоядно шевелила жвалами.

— Отстань, — рыкнул я, и толкнул паука в морду. — Не до тебя сейчас! И хозяйке передай, что…

Я не договорил. Паук не перенес такого обращения и вытянувшись на лапах злобно застрекотал. Меж жвал его появилась пенящаяся белая жидкость, а со всех сторон послышался такой же стрекот. Я отпрянул и вовремя. В то место, где я только что сидел ударил сгусток слюны. Паук бросился на меня.

Когтистая лапа выбила крошку из могильной плиты, но меня не задела. Я покатился по полу, вскочил на колени, потянулся к мечу, понял, что не успеваю и прокатившись по белой слизи врезал пауку ногой по лампам. Хруст и тело его падает ко мне, одни удар ножом в глаза и паук забился бестолково крутя головой и разбрызгивая слюну. Пара капель попала мне на одежду, стянула ткань, запекая ее, превращая в камень. На кожу не попало и то хорошо. Я вскочил на ноги, выхватил меч и чуть не выронил. Ну все, был мародер и нету. Теперь будет паучий обед.

По стенам, по полу, то колонам, угрожающе шевеля жвалами, высоко поднимая передние лапы, дрожа телами ползли пауки. Много пауков. Черные, с черными глазами и все глаза эти с ненавистью смотрели на меня. Мысль о том, что это посланцы богини, мелькнула и погасла. Они даже не родственники, у тех глаза красные, а эти…

Он бросился на меня оттолкнувшись от колонны, замахнувшись острыми как бритва передними лапами. Я отпрыгнул к стене, прижался к ней спиной. Тварь шлепнулась в покрывающую пол слизь, недовольно заурчала и вновь прыгнула. Я был готов и встретил его ударом меча. Только опыта мне не хватило и вместо того, чтобы рубить, я проткнул его тело. Меч увяз.

Увяз и никак не хотел выходить даже когда я наступил на ещё дергающееся тело и потянул. Я и от стены отошёл и странно, но меня никто не атаковал. Напали ровно в тот момент, когда я вытащил из тела клинок.

Атаковали сразу двое. Первый мелкий, не больше кошки, семенил ко мне, встав на задние лапы, угрожающе подняв передние, молотя жвалами как безумный. Второй решил подкрасться со спины. Он напрыгнул на меня сзади, обхватив лапами, попытался вонзить их мне в грудь, но лишь повис. Его я скинул, ударил мечом, отметив, что я не стена и удержаться на мне он не смог. Второго же встретил пинком прямо по хищной морде. Мелкий завизжал, пролетел через весь зал, врезался в стену и оставив на ней мокрое пятно свалился на пол. Крупный дёргался, его лапа ударила мне по ладони отбив пальцы. Я выпустил меч. Паук вскочил на лапы и рванул прочь, унося оружие в теле.

Догнать его оказалось нельзя. Я бы догнал, умирающая тварь не слишком быстро бегала, но именно сейчас пауки решили, что я лёгкая добыча и бросились на меня все разом.

Я лишь успел подумать почему никто из пауков не кидает в меня паутину и выхватить кистень, как на меня навалилась черная масса клацающих жвалами, размахивающих лапами тварей.

Я крутился, бил всем чем только мог, отмахивался от роя, но их было слишком много, а у меня из оружия только кистень, да кулак. Про второй нож за голенищем сапога я и не вспомнил.

Нога горела огнем, царапина кровоточила. Хорошо хоть не проткнули, а лишь полоснули порвав одежду, и разрезав кожу. Ходить смогу, но бегать вряд-ли. Я поймал прыгнувшую на меня тварь и с размаху приложил ее об стену. Пальцы аж свело от удара, но жалеть себя было некогда, новая тварь добралась таки до руки с кистенем, вцепилась в нее обеими передними лапами, впилась жвалами. Боль заставила взвыть, кистень выпал, врезав мелкому, пытавшемуся прокусить сапог пауку по голове. Чувствуя как немеют пальцы, я сорвал висящую на руке тварь, кажется оторвав при этом кусок собственного мяса. Но мне было все равно, пусть хоть с рукой, но оторвать его. Но все это не имело значения. На спине висят трое и один уже воткнул лапы в куртку, пробил ее оцарапав бок, двое других старались прогрызть одежду. Надо было согласится на кольчугу, что так старательно навяливал мне Данкан. Глядишь твари и обломали бы об нее жвалы. Но я не согласился. Я решил, что тяжёлая кольчуга будет мне только мешать. Настало время об этом пожалеть. Хотя, пожалеть можно будет и потом.

Я швырнул тварь не видя куда, просто махнул рукой и опустил. Паук болтая лапами взлетел вверх и скрылся в шевелящейся на потолке массе. Остальные замерли, двое на спине перестали грызть куртку. Масса над головой пришла в движение, заколыхалась и как вода пошла волнами. Тонкий писк ударил по ушам.