— У тебя много проблем, — согласился незнакомец. — И я предлагаю тебе решение одной из них. Да, быть может, потом у тебя появятся две новые, но сейчас ты закроешь один вопрос и сможешь заняться плотно другим. И закроешь вопрос ты качественно. Да и потом, быть может, не появится боле ничего. Или я чем помочь смогу. Думай. Можешь не брать Соль, если не хочешь. Просто продай рабов.

Я сидел в трех шагах от говорящих и внимательно слушал. Я понимал, что, слыша это, могу не дожить до утра, но мне было так интересно. Жизнь стоит этого. Что жизнь, пустяк, лишь миг. Разве жалко отдать миг, за то, чтобы понять, что и вечно скучающий халкан Мирир боится и подвержен порокам. Что его интересует еще что-то кроме казней и Соли. Ни халкан, ни его бородатый друг меня не замечали. Чего им на меня смотреть? Я тоже на червей в грязи смотрю только с точки зрения еды. Есть меня они не собирались, а убить могли в любой момент. А раб он пониже червей будет.

— Заработала шахта? — настроение халкана заметно улучшилось.

— Не здесь, — подмигнул ему бородач, наконец, заметив меня и кивнув халкану. — И не сейчас. Но да, заработала и ждет тебя. Сколько у тебя еще контракт? Год? В самый раз.

— Хорошо, — Мирир развеселился. — Вот его, — он толкнул писаря в спину. — Его хочу с собой забрать.

— Кого хочешь, — бородач широко улыбнулся и бросил на меня настороженный взгляд.

— Пойдем ко мне. Тюран, займись здесь всем. Пусть поедят. Как следует поедят! Пусть отдохнут. Дров не жалей, выдай новые одеяла. Завтра у них тяжелый день. У всех нас тяжелый день. Пусть все знают, пока разбираем завалы, кормежка будет лучше!

Он обвел взглядом равнодушно сидящих рабов и уставился на меня. На его лице отобразилось замешательство.

— Ты, — он подошел, присел возле меня на корточки, наклонил голову и нахмурился. — Ты. Ты заступился за старика пытаясь спасти ему жизнь. Мне жаль, что он умер и твои старания оказались напрасны. Сегодня ты вытащил парня со сломанной ногой. Объясни почему? Почему ты это делаешь? Зачем? Только не говори, что они тоже люди. Человеки, — халкан Мирир скривился. — Зачем? — его дрожащие пальцы вцепились в лохмотья моей рубахи.

— Потому что они живы. И пока они живы, они заслуживают шанс жить дальше, — ответил я.

— Шанс, — прыснул Мирир. — Шанс. Вам нужен только шанс. У вас нет жизни, вы отсюда не выберетесь никогда, это не шахта, но ты даешь им шанс? Ты ничего не помнишь о себе, ты родился взрослым, но ты даешь другим шанс. Зачем? Зачем давать кому-то шанс, когда и у тебя шанса нет. Никто из них тебе не помог бы, случись такое с тобой. Ты раб, — он вцепился пальцами мне в подбородок. — Раб! — он толкнул меня в лицо, но силы оказалось недостаточно, и я лишь покачнулся. — Ты собственность императора. Ты моя собственность и если я захочу тебя убить, то убью!

Я вздохнул и промолчал. Он вскочил, постарался пнуть меня, но я уклонился и халкан едва не упал.

— Мы поговорим с тобой позже. И ты расскажешь мне, как ты сумел добыть те двадцать кулей.

Он махнул рукой. Я пожал здоровым плечом. Как объяснить человеку, никогда не чувствовавшему на коже дыхание смерти, каково это, знать, что ты уже мертвец. Мы должны цепляться за жизнь, должны помогать друг другу, пока мы еще люди, пусть и с рабским ошейником на шее.

Халкан развернулся и пошел прочь. Бородач несколько мгновений заинтересованно смотрел на меня, затем улыбнулся, кивнул и пошел следом за Мириром.

Каша была самым вкусным, что я ел. Одеяло было колючим, но теплым. Халкан расщедрился настолько, что приказал выдать нам одежду поновей и ботинки. Старые, стоптанные, часто с дырами, но они были куда лучше, чем босые ноги. Ближе к ночи в лагере появились мрачные люди и, не говоря ни слова, поставили с десяток палаток. Туда поместили раненных. Халкан делал все, чтобы мы не передохли. И все же, еще до полуночи по лагерю протащили шесть окоченевших трупов.

Места в палатке мне не досталось. Да и не рвался я туда, справедливо полагая, что если халкан решит меня убить, за то, что я слишком много слышал, платка поможет мало. Да и те, кто будут там, наверняка отправятся следом за мной. Поэтому я выбрал место ближе ко входу в шахту, подстелил одно одеяло и накрылся другим. Сон не шел и я долго таращился то в небо, то на гору камней, что завтра нам придется разгребать. Интересно, остался ли внизу хоть кто-то живой. До ночи наверх подняться смогли еще трое, один кричал, что в боковом проходе завалило человек пятнадцать, и они пока живы, но никто не полез в шахту ночью. Парень рвался пойти один, но надсмотрщик пригрозил ему крестом и тот сник.

Выспаться не получилось. Солнце встало слишком рано. Его слепящие лучи, выжигали глаза даже сквозь закрытые веки. Я застонал, отвернулся, света стало чуть меньше, но он все равно был слишком ярким. Что-то больно кольнуло лодыжку.

— Вставай, чего разлегся, — каркающее произнес кто-то у ног. — Нельзя лежать в присутствии богини!

Я вскочил. Увидел череп, смотрящий на меня пустыми глазницами и, охнув, упал на пол.

— Нельзя сидеть в присутствии богини! — раздраженно рыкнул череп и двинулся на меня, злобно клацая зубами.

— Серстас! — женский голос был насмешлив и устал. — Оставь его у него был тяжелый день.

— Как скажите, богиня, — каркающий голос черепа был полон почтения.

— Не вставай! — женщина в сером платье выплыла из тумана и опустилась рядом со мной. — Почему ты не умер? — спросила она, глядя мне в глаза. — Ты должен был умереть. Но ты не умер. Почему ты не умер?

— Ты хотела меня убить? — сорвалось с языка.

— Конечно! — плечи ее слегка дернулись. — Должна же я как-то избавить тебя от этого, — она протянула руку и щелкнула ногтем по ошейнику. — Или тебе нравится эта побрякушка? Нравится ее носить?

— Нет, — не стал врать я. — Но если бы я умер, то…

— Я бы не дала тебе умереть полностью, — не дала она договорить. — Я бы подарила тебе вторую жизнь. Не спрашивай как, я же богиня, я могу.

— Но…

— Но ты не умер, — грустно вздохнула она. — Ты испортил такой блестящий план. Теперь придется действовать иначе.

— Для чего? — быстро выпалил я, воспользовавшись тем, что она замолчала.

— Ты стал мародером! Но ты не можешь им быть, пока на твоей шее это, — она вновь щелкнула по ошейнику. — Если бы ты умер, то его бы с тебя сняли. Но ты не умер. А я потратила столько сил, — она подняла руку, показывая, чтобы я помолчал, и я не стал ничего говорить. — Кстати, — она игриво улыбнулась и слегка прищурилась, — тебе понравилась моя шутка?

— Шутка? — не понял я. — Какая шутка?

— Было так весело смотреть как вы люди, словно муравьишки бегаете по шахте. Вы так забавно, пытаетесь спасти свои короткие жизни.

— Ты? — я вскочил. — Ты устроила обвал? — закричал я и тут же получил укус в ногу от черепа.

— Нельзя кричать на богиню! — зло каркнул он.

— Серстас! — строго рыкнула богиня и погрозила ему пальцем. — И да, я устроила обвал, — сказала она мне. — И пожар. Мне больше не нужна эта шахта. У меня теперь есть ты. И ты должен был умереть. И я не хочу, чтобы еще кто-то нашел проход сюда. Хотя это и так не случится, но гарантии не помешают.

— Ты убила триста человек, — опасливо косясь на череп, шепотом прорычал я.

— Нельзя шипеть на богиню, — каркнул череп и отвернулся, увидев, как зло полыхнули на него глаза богини.

— И что с того? Воспринимай это иначе, я избавила их от страданий.

— Тогда почему ты не избавишь себя? Убей себя! Убей, и не страдай больше!

— Мне нравится жить, хотя я всю жизнь и была со Смертью.

— Им тоже нравилось…

— Пустое, — она вновь оборвала меня. — Ты не помнишь ничего, ничего не знаешь. Тебе предстоит еще многому научиться, многое узнать. И первое что ты должен уяснить, что большие цели иногда стоят даже не тысяч, а миллионов жизней. Иногда надо принести жертву, чтобы получить желаемое.

— И когда-нибудь ты пожертвуешь мной?

— Не исключено, но сейчас ты мне нужен и нужен будешь еще долго. Возможно, до того момента когда умрешь сам. От старости, — она тяжело вздохнула. — Мне дорого обошелся наш сегодняшний разговор, еще дороже было сломать шахту. Я потратила много сил и мне остается лишь надеяться, что ты оправдаешь мои ожидания. Ты подвел меня вчера. Ты дорого обошелся мне сегодня. Не подведи меня завтра!