Княжич перевёл дыхание и снова открыл люк в соседний отсек. После утащенной руки даже обглоданный труп не казался таким страшным.

Иван прижал приклад к плечу и сменил настройку фонаря, и теперь в центре круга света проецировалось красное перекрестье. Пробежавшись взглядом по помещению, он ничего не обнаружил, а потом выругался — пропала акулья голова.

— Чёрт! Быстрее к отсеку с заложниками! — прокричал княжич и оттолкнулся ногами от края проёма. До следующей двери он добрался без происшествий. Но за ней обнаружился узкий тёмный проход.

— Я туда не полезу! — громко возмутился Тон.

— Тогда оставайся здесь!

— Что б меня сожрали?

— Да ты определись, наконец, там сожрут или здесь, — прорычал княжич и сунулся в проход. Не такой уж он и узкий оказался, вполне обычный, подобные почти на каждом космическом объекте есть. Например, если на «Синей птице» разозлить Нульку и выключить свет.

— Живей. Живей, — бросил, не оборачиваясь, княжич и торопливо двинулся по коридору.

Внешне бодрый, но казалось, нервы внутри покрылись инеем от ожидания неприятностей, ведь самая серьёзная опасность, это та, что есть, но которую представляешь себе очень и очень смутно. Хуже только та, о которой не догадываешься вовсе. Так человек, несведущий в электричестве, запросто станет проводником злющих-презлющих электронов. Не разбирающийся в видах растений и грибов — наберёт полную корзинку очень красивых мухоморов и волчьих ягод. А путник, думающий, что маленький одинокий медвежонок с большими чёрными глазёнками, испуганно плачущий на лесной полянке — это неимоверно мимимишная прелесть, вскоре может быть представлен сугубо в виде разрозненных запчастей.

Иван же знал, что монстр был здесь, но как он выглядел, понятия не имел. Это уменьшало опасность, но не сводило риски к нулю.

Луч света от подствольного фонаря непрерывно шарил по стенкам коридора. В пятне света возникли двери в служебные помещения.

— Это вододелка, — произнёс княжич и быстро глянул на панков.

Тон, будучи в изрядно зашуганном виде и оборачивающийся на каждый шорох, тянул за собой пребывающего в бессознательном состоянии товарища. Благо, царила невесомость, и требовалось лишь время от времени корректировать движение раненого. Насколько было понятно, тот отключился из-за болевого шока, ибо док очень ответственно подошёл к протезу, сделав хороший суррогат нервной системы. И боль от укуса была настоящая.

— Там монстры? — тут же переполошился панк, глянув на приоткрытую пластиковую дверцу с одиноким номерком на ней.

— Я просто говорю, что это установка по очистке воды, — прорычал княжич.

— Да, я понял, а про тварей чё-ньть уже стало ясно?

Княжич скрипнул зубами, прикрыл дверь и двинулся дальше.

— Твою мать! — раздался крик Тона.

Иван вздрогнул, ухватился за первый попавшийся поручень и быстро повернулся. Панк светил фонарём куда-то позади себя, откуда они приплыли.

— Да что не так? — не выдержал княжич, у которого и без этого шалили нервы.

— Там чё-т дви́жца!

— Если будешь орать, сюда в сам деле сбегутся все до единой твари.

Но фонарь не высветил ровным счётом ничего.

— Вон там шуршит, — прошептал Тон. Свет его фонаря забегал по толстым трубкам у потолка коридора.

Это было даже не шуршание, а противный мелкий скрежет, словно кошка царапала жестяной подоконник. Вот только лап у кошки было как у сороконожки, а звук рождался вдоль всего длинного коридора. И это очень не понравилось княжичу.

— Не отставай! Нам надо быстрее проскочить коридор! — повысил голос Иван.

Внезапно застонал, а следом неразборчиво заметался безрукий панк. Он схватился за обрубок.

— Падла, — процедил панк. — Три года йиво берёг. Я йиво в кредит зял. До сих пор не выплатил.

— Нас щас сожрут, а ты про кредит! — возмутился Тон, лихорадочно пробежавшись лучом по гофрированной трубе вентиляции.

— Эт те хорошо, это ты у нас целочка, ни разу не разобранный на органы, — протараторил однорукий панк.

— Хватит! — прокричал Иван, и в ту же секунду шорох в вытяжке затих, а мгновением позже что-то с силой ударило изнутри по решётке вентиляции. Потом ещё раз. — Быстрее! — заорал княжич.

Все дружно схватились за поручни и кинулись к двери в конце коридора. Преодолели её махом, на одном лишь адреналине.

За спиной громыхала не сдающаяся ко всеобщему удивлению решётка вентилятора.

— У меня только одна рука осталась, и она родная, живая! — заорал раненый панк.

Княжич распахнул дверь в следующее помещение и замер в ступоре, потому что перед ним в невесомости посередине отсека трепыхался кадавр. Становилось всё интереснее и интереснее.

— Что это за дерьмо⁈ — завопил Тон.

Кадавр увидел живых людей и принялся размахивать сухими руками, стараясь дотянуться до них. Изо рта доносилось такое же сухое, как его руки, мычание.

Иван пришёл в себя как раз в тот момент, когда решётка за спиной поддалась.

Когда-то княжич читал древнегреческие мифы, и там было выражение: «Между Сциллой и Харибдой». То есть герои оказались между двух зол, и неизвестно, что хуже.

Хотя, почему неизвестно? Кадавр уже понятен и знаком.

Княжич, перехватываясь руками за край люка, развернулся и подсветил коридор.

Нечто, больше похожее на вязанку из четырёх жирных и быстрых чёрных пиявок, извивалось и пыталось нащупать жертву. Каждая толщиной с руку. Они то удлинялись, то укорачивались, как умеют только бесхребетные черви.

Отчаявшийся достать людей кадавр захрипел громче обычного, и пиявки быстро вытянулись в сторону звука, а на концах каждой раскрылось ротовое отверстие, из которого расцвёл цветок из пяти загнутых клыков.

— Мамочки, — пролепетал раненый панк.

Тон вскинул пистолет-пулемёт и прицелился.

— Не стреляй! — закричал княжич, — у меня гермопена кончилась!

— Ты издеваешься⁈ — в голосе Тона звучали нотки истерики. Голос дрожал. — И чё делать⁈ Любоваца⁈

— Нет! Пойдём за мной!

Княжич осторожно просунулся в приоткрытую дверь в отсек и стал осторожно протискиваться вдоль самой стеночки, чтоб нежить не достала.

Казалось, кадавр окончательно сойдёт с ума, как герой поговорки «близок локоток, а не укусишь». Серые скрюченные пальцы с чёрными ногтями вспарывали воздух буквально в десяти сантиметрах от комбинезона наглого человека.

Тварь хаотично размахивала руками, но невесомость была против — кадавр, не имея точки опоры, не сдвигался ни вперёд, ни назад.

— К чёрту вас, кви́зы! Я бош не хочу на вас работать! — завопил раненый панк, когда космические пиявки, показавшиеся княжичу издали похожими на того громадного червя, найденного на отцовой станции, втянулись внутрь.

По воздуховоду они передвигались очень быстро. Гибкая, пластиковая труба в нескольких местах вспучилась. Шум и скрежет очень быстро приблизились к мягким и вкусным людишкам.

Иван протиснулся мимо нежити и теперь напряжённо наблюдал, как его спутники жмутся к пластиковой стенке.

В открытом люке было видно, как воздуховод с треском вздулся пузырём и пошёл рваными полосами.

— Быстрее! — закричал княжич и вскинул руку. — Подчинись! Не ломайся!

Но чужая станция не хотела идти на уступку, лишь отдалась в голове чужим голодом.

— Я их не удержу!

— Мать твою! — выругался Тон. — Почему просто не пристрелить и того и другого?

— Тебе что, мало дырок в открытый космос? — проскрипел зубами княжич.

— И зачем мы тогда лезем вперёд?

— Там дальше по плану отсек, примыкающий к радиаторам терморегуляции. Они толстые. Пули точно не прошьют.

Тон застонал, брезгливо поморщился и сделал рывок мимо беснующегося кадавра.

А воздуховод лопнул под напором пиявок. Длинные и зубастые, они вытянулись вслед за людьми.

— Мама! — завопил отставший панк, ибо один из червей уцепился за его ботинок и потянул назад, к дырке в трубе, где явно собирался обглодать до костей.