— Имеет смысл, — сказал Шей.

Она оглянулась на меня, отошедшего на несколько шагов от ограждения. Сложив руки на груди, как будто мог защититься от этой женщины, я уставился куда-то вдаль.

— Люди приходят сюда и занимаются йогой с козами, — продолжила Дженни. — Кто-то всегда орет, когда коза лезет к ним.

— Козья йога, — сказала Шей. — Вау. Это место действительно изменилось.

— Студия йоги в городе обратилась к нам и… — Я протянул руку, желая найти простой способ объяснить, что да, это место чертовски изменилось за последние полтора десятилетия, и если бы она не ушла и не забыла обо мне, то знала бы это. — Их ученики убирают на ферме после каждого урока. Это хорошо для бизнеса.

— Хорошо для бизнеса, — повторила Шей, оглядывая меня. — Понятно.

Я бы ответил на этот напряженный взгляд, сказал бы что-нибудь о том, что кто-то должен заботиться о бизнесе. Но Дженни перелезла через забор и прыгнула в загон для коз, с мечом и всем прочим, и закричала:

— Я назвала эту Лейси⁴. Видишь? Вот эту. Хотя у нее нет никаких кружев. Это просто классное имя. А это Кэгни. Ной сказал, что я должна назвать ее Кэгни, даже если думаю, что это дурацкое имя.

— Только потому, что тебе не нравится, не значит, что оно дурацкое, — крикнул я.

— Ей разрешено там находиться? — спросила меня Шей.

— Они безвредны. Худшее, что они могут сделать, это сбить ее с ног, и ей это точно понравится. — Я пожал плечами. — В любом случае, у тебя сложилось впечатление, что я мог бы остановить ее?

— Справедливо, — пробормотала Шей. Через несколько минут, выслушав объяснение Дженни имени каждой козы и наблюдая, как она пытается поднять самую маленькую из группы только для того, чтобы эта коза лизала ее в лицо, пока она не упала, хихикая, Шей снова взглянула на меня. — Не могу поверить, что ты здесь. С козами, теплицами, секретными проектами и ребенком.

Было так много вещей, которые я хотел ей сказать, и большинство из них не были добрыми. Но больше всего на свете мне хотелось сказать ей, что я тоже не мог поверить, что она здесь. Я ненавидел то, как она высосала из меня всю обиду и презрение, которые я копил годами, всего лишь одной улыбкой.

Вместо этого я позвал:

— Дженни. Ты потеряешь свой меч, если не будешь осторожна.

— Хорошо, — ответила она, отбирая меч у Дотти. — Сейчас мы должны увидеть собачек. Шей хочет познакомиться со щенками.

Я взглянул на Шей, приподняв бровь.

— Она продержит тебя здесь весь день, если не будешь осторожна.

— У вас так много щенков? — спросила она со смехом. — Спасибо за беспокойство, но ты не обязан меня спасать. Не от твоей маленькой дочки. Она настоящая милашка, Ной.

Я мог бы ее поправить. Мог бы упомянуть, что Дженни моя племянница, а я ее законный опекун, и у меня нет жены, ждущей меня дома. Что ничего из этого не произошло обычным образом.

Но опять же, все, что я мог делать, это смотреть, как Дженни вприпрыжку бежит к собачьей площадке с Шей рядом. И вот я был здесь, думая, что много лет назад выбил из себя худшую часть своей застенчивости только для того, чтобы Шей с ревом вернула ее обратно.

Раздраженно покачав головой, я изучал коз.

— Убило бы кого-нибудь из вас немного грубости или агрессивности? У вас нет проблем делать это во время йоги. Ты съела шляпу той женщины на днях, Лейси, но теперь ведешь себя хорошо? Это какая-то очень удобная чушь.

Козы заблеяли в ответ на мое возмущение.

Я сорвал бейсболку с головы, провел ладонью по лбу и зашагал через поле. Я прекрасно понимал, что мог бы вернуться к работе и оставить Дженни и Шей гулять с собаками. Мне не нужно было вертеться рядом, руководить. Дженни хорошо знала ферму, а Шей… ну, мне было плевать на Шей.

Ладно. Это было неправдой, но я предпочел это альтернативе.

Когда добрался до собачьей площадки, первым, что поразило меня, был звук смеха Дженни. Такой глубокий и заразительный, из тех, что исходили из глубины души и вызывали улыбку на моем лице всякий раз, когда я его слышал. Она не часто так смеялась. Вообще почти не смеялась.

Я нашел Шей у забора, пара старых золотистых ретриверов обнюхивала ее карманы. Велика была вероятность, что у нее там припрятана еда. Удивительно, что козы не добрались туда первыми.

— Можно ли собакам есть рогалики? — спросила она сквозь смех.

— Совсем чуть-чуть, — сказал я ей.

Шей наблюдала, как Дженни разламывает рогалик, который берегла с черт его знает с каких пор, на кусочки, и кормит собак с ладони. Несколько других собак кружили, обнюхивая новоприбывшую и принимая почесывания головы, которые она раздавала. Большинство из них довольствовались тем, что нежились на солнышке, другие выглядывали из будок. На этом собачьем загоне не так уж много места для пробежек.

— Ной, — начала Шей, указывая на старичка, прислонившегося к ее ноге, — когда ты приобрел всех этих животных? Я не помню, чтобы у вас, ребята, было, — она махнула рукой в сторону дюжины или около того собак, — что-нибудь подобное раньше.

— Мы держим их здесь, чтобы они не умерли, — ответила Дженни, все еще сосредоточенная на раздаче кусочков рогалика.

Шей состроила мне гримасу «что, черт возьми, это значит?».

Я вгляделся в бараки, где жили некоторые из рабочих фермы. Это проще, чем установить зрительный контакт с Шей.

— Мы принимаем пожилых собак, которым трудно найти дом. Даем им удобное место, чтобы они могли доживать свои дни. — Я кивнул подбородком в сторону барака. — Парням нравится, когда рядом есть собаки.

— И у нас еще есть куры, — сказала Дженни, — но они тупые дебилы.

— Имоджен, — закричал я. — Мы только что говорили о том, что нельзя называть кого-то тупым, и ты знаешь, что другое слово неприемлемо.

Дженни бросила взгляд в сторону Шей и понизив голос, сказала:

— Но они не умные.

Шей прижала костяшки пальцев ко рту и подавила смех, что вызвало смех во мне. Мне пришлось отвернуться, прочистить горло и мысленно посчитать расходы за этот месяц, чтобы сдержать смех.

Когда повернулся назад, Дженни была на другой стороне загона, пытаясь выманить древнего бассет-хаунда из будки. Если только у нее не было свиной отбивной в одном из карманов, я знал, что эта собака никуда не выйдет.

С другой стороны, было совершенно не исключено, что у Дженни не было под рукой свиной отбивной.

— Чего ты не делаешь? — спросила Шей. — Когда ты спишь?

— Нечасто. — Я кивнул в сторону Дженни. — Меньше с тех пор, как она появилась.

— Держу пари, — пробормотала Шей.

Еще один момент молчания установился между нами, когда мы смотрели, как Дженни играет с собаками, и меня бесконечно расстраивало, что Шей все еще может стоять тихо и безмятежно наблюдать за миром. Если бы она испытала хоть каплю моей неловкости, это сделало бы мой гребаный день лучше. После всего этого времени я чувствовал, что заслужил это. Я не мог быть здесь единственным, кто пытается связать слова воедино. Не мог быть единственным, у кого вспышки жара поднимались вверх по шее и вокруг кончиков ушей. Это не могло быть лишь моим страданием.

— Это действительно потрясающе, Ной, — сказала она.

Я кивнул и позвал Дженни.

— Время идет. У тебя все еще есть дела по дому.

— С глупыми курами, — пробормотала она бассету.

— Я слышал это, — сказал я.

— Но я не говорила «тупые» или «дебилы», — ответила она.

Шей подавила смех, сказав:

— Она — фейерверк. О, боже мой.

Я оттолкнулся от забора и шагнул на дорожку, ведущую к дому.

— Грузовики уже должны были убрать, — сказал я. — Извини за причиненные неудобства.

— О. Спасибо. — Шей поднесла руку к лицу, поигрывая одной из своих сережек. Теперь это имеет больше смысла — И спасибо тебе за помощь. Я должна была догадаться, что найдется хорошее объяснение. В поездке я съела слишком много крекеров, и я просто… название на грузовиках было незнакомым и…

— Да, я все понимаю. Все меняется, а тебя давно здесь не было.