— Что это было? — спросил он, помахав миссис Кастро на лошади.

— Похоже, мы должны благодарить Жаклин Рамос.

— Что значит, поблагодарить Жаклин… Черт. — Он провел рукой по лицу. — Не могу поверить, что не подумал об этом.

Я протянула ему несколько бутылок вина.

— Теперь мы ничего не можем с этим поделать.

Он обвел взглядом дорогу, на его лице внезапно проступило беспокойство.

— Где Дженни?

— Я здесь, — крикнула она. Мы повернулись и увидели ее в курятнике, корзина для яиц была подвешена на локте, а повязка на глазу на месте. — Эти люди были шумными и надоели мне до чертиков. — Она щелкнула пальцами на одну из кур. — Отойди от меня, тупица.

— Эй, Джен, — мягко сказал он. — Это было действительно суматошно и неожиданно. Мне жаль. Мы можем поговорить, малыш?

В хаосе утренних новостей я упустила из виду тот факт, что это большое открытие, вероятно, ударило по Дженни сильнее всего. Все, чего мы когда-либо хотели, это защитить ее и оградить от этой нашей безумной затеи, но ее все равно бросили в самую гущу событий. Любая обида или враждебность, которую я испытывала из-за неожиданного объявления о нашем браке, сменилась чувством вины. Последнее, что ей было нужно, это новые потрясения и путаница в ее жизни, и…

— Клянусь, я никому не говорила, что вы поженились.

Ной на секунду уставился на нее.

— Что?

— Это была не я. Я не делала этого. Не злись. Не кричи. Клянусь, это была не я.

Мы с Ноем обменялись еще одним взглядом типа «Что за хрень?».

Когда смогла сформировать слова, не выплескивая длинную череду «почему», «как» и «что», я сказала:

— Пойдем в дом и поговорим. Ты сказала, что хочешь блинчиков, верно? Я умею их печь.

Дженни смотрела на меня изнутри курятника.

— С шоколадными чипсами?

— Определенно, — сказала я с энтузиазмом. Ною прошептала: — Пожалуйста, скажи мне, что ты не запретил шоколадные чипсы, потому что они не встречаются в природе или их форма вызывает беспокойство.

Он отвел взгляд.

— А как насчет потертой плитки шоколада? Это сработает?

— О, боже. — Я поправила вещи в своих руках, находясь в опасной близости от того, чтобы уронить все это. — Все в дом. Мы готовим завтрак. Пойдемте.

Теперь, когда я поставила перед собой задачу приготовить блины, мне оставалось только найти рецепт, а затем открыть каждый шкафчик и ящик на кухне Ноя, чтобы найти все необходимое. Легко и просто. Гораздо проще и гораздо легче, чем задача Ноя усадить Дженни за стол и разобраться в сути ее маленькой бомбы.

— Итак, я не расстроен, — сказал Ной. — Я не кричу. Верно? Поговорим об этом?

Вместо ответа Дженни спросила:

— Это должно было быть тайной от меня?

Он посмотрел между мной и Дженни. Я пошла искать миску для смешивания.

— Видишь ли, — начал он, — это было не столько тайной, сколько…

— Из вас, ребята, получились бы худшие пираты, — выпалила она. — Вы бы никогда не захватили ни одного корабля и не украли бы ни одной добычи.

Ной вздохнул.

— Ладно, как бы то ни было, я хотел бы знать, что тебя насторожило и…

— Я никому не говорила, — настаивала она, сложив руки на груди и подняв плечи до ушей. — Я умею хранить секреты.

Он опустил руки на стол.

— Но как ты узнала?

Дженни подняла палец.

— Ты просматривал брачный договор на своем компьютере, однажды ты нарядился в шикарную одежду, а когда я спросила, зачем, ты сказал, что это для взрослых дел, и вы, ребята, действительно очевидны со всем этим любовным дерьмом.

— Любовное дерьмо, — повторил Ной.

Я взбила несколько яиц. Я не была уверена, входит ли это в рецепт, но мне казалось, что это правильно.

— Да, ты влюблен и все такое, — сказала Дженни, как будто констатируя очевидное. — Вот почему у тебя была ночевка с Шей прошлой ночью, и ты всегда делаешь для нее приятные вещи.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, ища поддержки. Я продолжала взбивать.

— Если вы, ребята, не хотели, чтобы я заметила, то вам не нужно было все время целовать друг друга.

— Думаю, нам придется поработать над этим, — сказал Ной.

— Мне все равно, — ответила Дженни. — Это больше не противно. Я уже привыкла.

— Какое облегчение, — сказал он себе под нос.

— Шей собирается переехать к нам? Так ведь делают женатые люди? Они живут вместе в одном доме. — Она улыбнулась мне широкой, ожидающей улыбкой. — Ты можешь спать в моей комнате. Мне больше нравится верхняя койка, но ты можешь взять ее, если хочешь.

Я уставилась на Дженни и Ноя, мои пальцы сжимающие венчик онемели. Нет. Нет, нет, нет. Это был не вариант. Мне было одиноко в большом, пустом доме Лолли, но это было мое большое, пустое место для одиночества. Там я погрязла в жалости к себе и придумывала дикие объяснения уходу бывшего из моей жизни, там я пила вино в нижнем белье и ела пудинг на завтрак. Это был мой кокон, мое безопасное, личное пространство, где мне не нужно было притворяться, что все в порядке, и я могла быть такой несчастной, пьяной или угрюмой, какой хотела. Дом Лолли был мне нужен больше, чем поддержание видимости моего фиктивного брака.

Но если кто-нибудь догадается об этом — если они когда-нибудь соединят вместе условия наследства Лолли и стремление Ноя скупить всю землю на этой стороне бухты — это будет плохо для нас. Очень плохо.

Школа не захочет, чтобы полубезумная мошенница учила впечатлительных детей. Город не захочет покупать молоко, яблоки и малиновый джем у фермера, который обманом завладел землей по выгодной цене. У людей здесь были воспоминания, которые тянулись из поколения в поколение. Они не скоро забудут это и не поспешат простить Ноя. Не говоря уже о Дженни. Боже, ей и так было тяжело. Ей не нужно, чтобы мы наваливали на нее проблемы и усугубляли ситуацию своими выходками.

Я должна была переехать сюда. Должна была оставить свой кокон и дегустацию вина в нижнем белье. Если только я не хотела бросить все — свою работу преподавателя, ферму Лолли, Ноя и Дженни и все, что у нас было, — я должна была сделать это. Должна была продолжать играть в эту игру.

Когда встретилась взглядом с Ноем с другого конца комнаты, его брови были сдвинуты и нахмурены, было ясно, что он тоже это знал и ненавидел так же сильно, как и я.

— Пойду поиграю со своими игрушками, пока не будут готовы блины, — объявила Дженни. — Думаю, вам, ребята, нужно побыть наедине.

Как только она ушла, Ной испустил длинный вздох. Его руки упали на столешницу.

— Я понятия не имел, что она, — он прижал ладони к глазам, — что она все это поняла. Когда она начала читать все на моем экране? Черт, когда она вообще начала читать?

— Это не имеет значения. — Я покачала головой, надеясь найти немного легкомыслия посреди разрушений, которые принесла в жизни каждого. — Где бы мне найти, — я покрутила руками перед собой, — штуку, на которой можно приготовить блинчик?

Ной поднялся на ноги, нахмурившись, хмурый взгляд прорезал морщинки вокруг его рта и глаз, когда он приблизился. Осмотрел агрессивно взбитые яйца и другие ингредиенты, которые я выстроила в ряд.

— Так блины не готовят.

— Нет? — Я наклонила голову, чтобы встретиться с его взглядом. — На самом деле у меня нет большого опыта в приготовлении блинов. В тот момент это просто звучало как хороший проект.

Он опустил руки на мою талию и прижал меня к углу шкафов. Как прошлой ночью. Когда кусался. И… все остальное. Одним быстрым движением парень поднял меня, посадил на столешницу и широко раздвинул мои ноги.

— Мы можем просто вернуться в постель и притвориться, что ничего этого не было?

Это прозвучало как блестящая идея. Действительно блестящая. Но…

— Мы не можем сделать это снова, Ной. Мы не можем все усложнять.

Он уткнулся носом в мою шею и запустил руку мне под рубашку. Вернее, это была его рубашка. Не то чтобы все это имело значение, когда его большой палец гладил мой сосок, уверенно и твердо, напоминая мне обо всех вещах, которые мы должны были делать этим утром.