Я пыталась что-то ответить, но это было бесполезно. Идея преподавать в этой школе, в этом городе, в следующем году схватила меня, как рука за горло. Я не могла дышать, не могла думать. То, что начиналось как работа на подмене с небольшими обязательствами, теперь перетекало в будущее с долгосрочными заданиями и постоянным местом работы.

А то, что начиналось как смутная идея прожить этот год на ферме Лолли, переросло в фиктивный брак и черновые наброски бизнес-плана.

Раздался небольшой стук. Я обернулась и увидела Дженни в дверном проеме. Она помахала рукой, но бросила настороженный взгляд на Хелен.

— Входи, — сказала я. Хелен я объяснила: — Мы с Дженни соседи. По средам я подвожу ее домой, а потом мы вместе занимаемся чтением.

Во время нашего второго разговора за несколько недель мы с Ноем решили, что я буду брать Дженни с собой по понедельникам и средам. Таким образом, ему не нужно будет встречать ее на автобусной остановке и ждать, пока я приеду. На данный момент мы приостановили наши пятничные занятия. Дженни нужно было время, чтобы отдохнуть от возвращения в школу, даже если мы с осторожным оптимизмом смотрели на этот год для нее.

После паузы Дженни пронеслась по комнате и остановилась рядом со столом.

— Привет, — прошептала она, смотря вниз на свои туфли.

— О, я этого не знала, — пробормотала Хелен. — Дженни повезло с вами, мисс Зи.

Я улыбнулась Дженни.

— Это взаимно, — ответила я. — Мне повезло общаться с такой великолепной читательницей.

Хелен кивнула, направляясь к двери.

— Подумай о следующем годе, — пропела она.

— Что она имеет в виду, говоря о следующем годе? — спросила Дженни. — Что происходит?

Я заставила себя улыбнуться, хотя все еще чувствовала, как теснота сжимает мое горло.

— Ничего важного. Учительские дела.

Девочка посмотрела на бумаги и папки, разложенные на моем столе.

— В следующем году ты тоже будешь учителем?

— Я всегда буду учителем, — осторожно сказала я.

Она провела пальцем по краю стола.

— Ты будешь учителем здесь?

Я наблюдала за ней в течение минуты, желая, чтобы девочка встретилась со мной взглядом, чтобы я могла понять ее чувства. Дженни не позволила мне этого.

— Я не уверена, — призналась я. — Сейчас я помогаю миссис Кальдерон, пока она занята с ребенком, и буду помогать некоторым другим учителям, пока их нет в школе. Я не уверена, кому буду нужна в следующем году. Придется подождать и выяснить.

Она наклонила голову в сторону, ее губы искривились, как будто ей не понравился мой ответ. Затем:

— Хорошо. Можно мне перекусить, когда мы вернемся домой?

Я хихикнула.

— Мы определенно можем это сделать.

— Кто будет держать двери? — спросила я у заднего выхода на площадку. Один из учеников, размахивая руками, бросился вперед. — Спасибо, Эммануэль. Хорошо, давайте вспомним что мы передвигаемся только шагом, когда выйдем на улицу.

Пока класс проходил мимо меня, к нам направился учитель физкультуры. Он был молодым парнем, вероятно, около двадцати лет, и подменял обычного учителя физкультуры, который восстанавливался после аварии на гидроцикле. Учителя физкультуры всегда попадали в аварии со своими игрушками. Вы никогда не увидите учительницу рисования с рукой в перевязи после того, как она безумствовала со своими масляными красками.

— Привет, мисс Зи, — сказал он, свисток на веревке его шее подпрыгивал, когда он приближался. — Как у нас дела сегодня?

— У нас было замечательное утро, мистер Ганье, — сказала я, повышая голос так, как это делают все учителя, когда мягко предупреждают своих учеников держать себя в руках. — Мы практиковались по очереди с материалами и оставались внутри наших телесных пузырей. Уверена, что мы будем продолжать делать это во время урока физкультуры.

— Даже не сомневаюсь, что будем. Давай, становитесь на свои квадраты. — Он расположился рядом со мной, расставив ноги и скрестив руки на груди, наблюдая за детьми, бродящими по пронумерованной сетке, нарисованной на асфальте. Обращаясь ко мне, он сказал: — Ты ведь пойдешь с нами на «счастливый час», верно?

Я не помнила имени мистера Ганье, но знала, что он тренирует лакросс и несколько других видов спорта в средней школе и при необходимости подменяет учителей физкультуры по всему школьному округу. Он также был похож на человека, который считает всех своих знакомых близкими друзьями.

— Не думала о том, что будет после, — сказала я со смехом. Это была чистая правда. Все шло хорошо, но первые недели в школе были настоящим спринтом. В большинстве случаев я приходила домой, падала лицом на ближайшую мягкую поверхность, которую могла найти, и спала по десять часов.

— Мы собираемся, чтобы выпить, — сказал он. — Ты с нами?

Я никогда не встречала «счастливого часа», который бы мне не нравился, и однажды было время, когда я была учителем, собирающим всех на пятничные посиделки, но в этот раз я смогла проявить лишь легкий энтузиазм. В основном потому, что мне хотелось плюхнуться на свою кровать и пролежать там следующие двадцать четыре часа, но также и потому, что мистер Ганье казался парнем, который в обычном разговоре употребляет слова «пивасик» и «бро», а я знала, что не смогу долго общаться с такой толпой. Особенно если замешен еще и спорт. Мы из разных компаний. Это шло вразрез с моей натурой.

— …и пара учителей иностранных языков тоже приедут, — сказал он. — Хорошие люди. Они тебе понравятся. Я запишу тебя в свой список, хорошо? Ты можешь поехать со мной и Валдостой. Она тренирует девочек по волейболу.

— Куда здесь все ходят на «счастливый час»? — спросила я, пытаясь вспомнить бар в этом районе и терпя неудачу. В городе был полу-знаменитый устричный бар, но это не был бар в смысле «счастливого часа». И он был слишком шикарным для учительских посиделок. — В городе есть бары? Я не знаю ни одного.

Он засмеялся.

— Нет, мы ездим в другой город. Так лучше. Меньше шансов столкнуться с родителями. — Он свистнул в свисток и велел ученикам сделать десять прыжков. — Давай, — поддразнил он. — Мы не кусаемся. Обещаю.

Несмотря на то, что я составила список причин, почему это не лучший выбор для меня, и чувствовала вкус сожаления на своем языке, но заставила себя сказать:

— Хорошо. Когда вы отправляетесь?

Если кому-то интересно, сожаление имело вкус дешевого джина и «Спрайта», маскирующегося под тоник.

Сначала сожаление было сладким, но неприятным, и джин обжигал горло. А потом сожаление стало горьким, когда я попыталась скрыть эту сладость водкой и клюквенным соком, но сахарин остался.

Хуже, чем этот неудачный коктейль, было мое окружение. Низкие потолки, темные стены и постоянное облако влажности с запахом пива делали этот бар похожим на подмышку преисподней. Еще хуже было то, что Ганье, Валдоста и все остальные люди, которых я встретила сегодня вечером, ушли, пока я была в туалете.

Я дважды обошла бар по кругу, проходя мимо пустого стола, за которым последние несколько часов собралось около дюжины учителей, и останавливаясь у каждой затемненной кабинки и дорожки для метания топоров. Я заглянула в оба туалета и проверила парковку. «Хонды» Ганье нигде не было.

Все ушли и забыли обо мне.

Я отказывалась рассматривать возможность того, что они намеренно оставили меня одну. Не сейчас, когда джин и водка делали мои мысли медленными и неповоротливыми.

Я опустилась за барную стойку, положив руки на поверхность, и только через секунду заметила, что она липкая. Бармен подошел и поставил передо мной подставку. Он был симпатичным худым парнем с длинной бородой.

— Что будете?

Указав на стол, заставленный пустыми пивными кувшинами, стаканами и тарелками с куриными крылышками, я спросила:

— Вы не знаете, куда отправилась та группа?

Он бросил быстрый взгляд через мое плечо и покачал головой.