— Моей маме тоже пришлось уехать, — сказала она.

— Это нелегко, не так ли? Еще сложнее, когда мама в отъезде, и тебе приходится начинать в новой школе и жить с новыми людьми. Я знаю каково это.

— Твоя мама вернулась?

— Да, — мягко сказала я. — Но всегда снова уходила. Ее работа заключалась в том, чтобы посещать разные места и видеть вещи такими, какие они есть, и говорить с людьми об этих вещах. Ей приходилось уезжать снова и снова.

— Моя мама не вернется, — сказала она. — Ной возит меня навестить ее, но она не может вернуться.

Я не знала, что происходит с Евой, и не мне было спрашивать, но мое сердце болело за Дженни. Ничто из этого не звучало как позитивная, счастливая ситуация.

— Мне жаль, — сказал я. — Это трудно пережить. Ты очень храбрая, Дженни.

— Как Черная Борода?

— Конечно, — ответила я.

— У меня нет папы, — продолжала она.

— У всех нас есть папа, — сказала я. — Но мы не всегда знаем этого человека. Я не знаю своего отца.

Она моргнула, глядя на меня, ее глаза заблестели.

— Правда?

Я кивнула.

— Я никогда с ним не встречалась и не знаю его имени. Были только я и моя мама, пока она не вышла замуж за другого мужчину, когда я была подростком. Теперь он мой отчим.

Девочка кивнула, прежде чем подвинуть книгу через стол.

— Я нашла все звуки «э»?

Я пролистала книгу, указывая на каждое отмеченное ею слово и прося Дженни прочитать его для меня. Мы почти закончили, когда в дверь вошел Ной с грязным пятном на щеке и в запыленной бейсболке. Под мышкой у него был ящик из-под молока, который он поставил на стойку, прежде чем взглянуть на нас.

— Как у нас дела? — спросил он по пути к раковине.

— Ной! Ты знал, что Черной Бороде отрубили голову и насадили на шест, чтобы другие люди не становились пиратами?

Он взглянул на меня широко раскрытыми глазами.

— Я этого не знал, — сказал он Дженни. — Ты одобряешь такую форму правосудия? Должны ли мы реализовать это где-то здесь? Может нам так отпугивать лис от курятника?

— Нет, — воскликнула она, вставая на колени в своем кресле. — Это ужасная идея! И звучит отвратительно!

— Хорошее замечание. Да. Мы не будем этого делать, — сказал он, подходя, чтобы взглянуть на книги, сложенные передо мной. — Может нужны какие-то книги или еще что-нибудь?

— Библиотека хорошая, — сказала я, укладывая свои вещи в сумку. — Большое разнообразие книг. Мы можем погружаться в разные темы каждый раз, когда встречаемся. Так намного веселее.

Дженни обвила руками мою шею.

— Можно Шей останется на ужин сегодня вечером? Пожалуйста? Она сказала, что ее маме пришлось уехать, и она ходила в разные школы, и у нее нет папы. Она такая же, как я.

Я легонько похлопала ее по спине и отодвинулась. Я уже собиралась собрать книги и уйти, когда Ной сказал:

— Можешь присоединиться к нам, если у тебя нет других планов. Но мы бы не хотели тебя задерживать, если у тебя есть другие дела. Не так ли, Дженни?

Дженни пожала плечами, сказав:

— Нам будет веселее, если ты останешься. И мы можем навестить собак!

Я взглянула на Ноя, пытаясь понять его настроение. Как обычно, его эмоции были спрятаны под козырьком его бейсболки и за бородой. Когда я заколебалась, он добавил:

— Мы бы хотели, чтобы ты осталась, но ты не обязана.

Это обледенелое «не обязана» было очень далеко от тишины, которую я обычно от него получала. От Ноя это был эквивалент парада в мою честь.

— Тогда ладно. Могу я чем-нибудь помочь?

Мужчина отвернулся и начал распаковывать ящик из-под молока.

— Нет. Об этом позаботились. — Обращаясь к Дженни, он спросил: — Что ты будешь есть сегодня из овощей?

— Бэби-морковку⁸, — ответила она, занятая рисованием на стикерах.

— Бэби-морковка — это не настоящая морковь, — сказал он. — Мы уже говорили об этом. Я могу нарезать морковь маленькими кусочками, но…

— Бэби-морковка — настоящая, — сказала она, — и я хочу ее.

— Я не могу кормить тебя бэби-морковкой. Они не встречаются в природе. Я не могу продавать морковь четырех разных цветов, одновременно кладя тебе на тарелку обработанные огрызки моркови.

— Бэби-морковка, — крикнула она.

Ной оторвал взгляд от ящика, держа в руке буханку хлеба.

— Я могу дать тебе морковь, нарезанную маленькими кусочками. Это лучшее, что я могу сделать. Это или огурцы.

Дженни положила голову на стол, прижав маленькие ручки к ушам.

— Огурцы, — пробормотала она.

— Отлично. Огурцы, — ответил он, направляясь к холодильнику.

На мгновение я перевела взгляд с Дженни на Ноя. Казалось, спор о бэби-морковке был исчерпан, по крайней мере, на данный момент. После напряженной минуты я сказала:

— Дженни, почему бы тебе не собрать канцелярские принадлежности?

— А потом собери яйца из курятника, — добавил Ной.

Она подняла голову, ее темные непослушные волосы закрыли лицо.

— А мне обязательно это делать?

— Если хочешь навестить собак позже, то да.

— Фу, черт возьми, — пробормотала она. Она бросила стикеры и фломастеры обратно в пластиковую корзину и вынесла ее из комнаты.

Я поймала раздраженный взгляд Ноя и быстро усмехнулась. Он закатил глаза.

— У нас случается по несколько раундов на счет бэби-морковки, по крайней мере, раз в неделю.

— У нее есть страсть. Это важно.

— Это сводит меня с ума, — сказал он.

— Ты уверен, что я ничего не могу сделать? — Я наблюдала, как Ной начал нарезать буханку хлеба. — Я слышала, что в наши дни его продают нарезанным.

— Меня не волнует равномерная нарезка машинным способом, — сказал он. — Кроме того, это новый рецепт, над которым работает пекарня. Я взял тестовую буханку, чтобы попробовать.

Я подошла ближе к острову, где он работал.

— С каких пор у тебя есть пекарня?

— Уже около четырех лет. Все началось с яблочных чипсов. Несколько лет назад у нас был огромный урожай, и в итоге мы превратили излишки в чипсы и пироги. Я полагал, что в лучшем случае мы будем безубыточны. В итоге все было распродано. Затем мы протестировали кексы и песочное печенье во время клубничного сезона. Теперь у нас есть одиннадцать пирогов, которые готовятся круглый год, и четыре специальных пирога в сезон. Следующим логичным шагом был хлеб.

— Есть еще какие-нибудь предприятия, о которых мне следует знать?

Ной на секунду уставился в потолок, как будто ему было трудно вспомнить подробности своей империи.

— Летний киоск с мороженым на Олд-Каунти-роуд, недалеко от входа в бухту. Там также есть мед и джемы…

— Это любимое блюдо Ноя. — Дженни вернулась на кухню с повязкой на глазу и волоча кончик своего меча по полу. Она направилась к двери. — Все его секретные проекты связаны с джемом. Он как Черная Борода, только для джемов. Но никаких отрубленных голов.

Дверь за ней закрылась, когда Ной сказал:

— Я не Черная Борода… Неважно.

— Ты сделал все это за последние несколько лет? — спросила я.

Мужчина вернулся к своей задаче, совершенно не заботясь о том, чтобы ответить мне. Я начинала понимать, что это была одна из его манер. Одна из самых сводящих с ума.

После того, как заставил ждать дольше, чем было разумно, он сказал:

— Все получилось довольно легко. Все части уже были там, нужно было просто сдвинуть все с мертвой точки. С мороженым было проще простого, если говорить о молочных излишках.

— Но джемы — твои любимые.

Мужчина дернул плечом, поворачиваясь к холодильнику. Я была вынуждена заметить, как хорошо его джинсы сидели низко на бедрах. Ной выглядел совершенно иначе, чем я его помнила, но в то же время наконец-то стал похож на самого себя. Я знала, что это был неудачный комплимент, хотя это был самый точный способ объяснить, как он изменился. Как будто его плохая стрижка отросла, и ему больше не нужно было иметь дело с неловкостью этого промежуточного этапа. Ной был выше, более зрелым и более непринужденным, но выглядел как прежний он. И был похож на того друга, которого я помнила.