— Да кормит их Черномор, я спрашивала, — шепнула Луша. — Подстрелят кого, на костерке зажарят — вот и обед.

Василиса с облегчением вздохнула, но пироги не выложила. Пригодятся.

Стоило им вернуться в покои, Луша тотчас отправилась нежиться в огромной лохани с водой. Не столько от того, что дюже испачкалась, сколько чтоб подругу не смущать. До заката оставалось всего ничего, сталбыть, скоро богатырь явится. Васена ждала, Луша это сразу поняла. Иначе зачем бы она стала переплетать косы аж три раза, платье чистое надела, а потом, невиданное дело, подвела угольками глаза. Как глянула она на ведьму, так Луша ахнула: стояла перед ней не Василиса, а самая настоящая царевна. Так она была красива, что не нужны были ей ни шелка, ни злато. От самой Васены словно сияние шло.

Стоило Лукерье скрыться в купальне, в дверь тихонько постучали. Васена, все время стоящая подле нее, выждала пару мгновений для верности, чтоб Ратислав не подумал, что она тут места себе не находит, а потом осторожно приоткрыла дверь. Черноглазый богатырь так и застыл, глядя в бездонные Василисины глаза. А она молчала вместе с ним, чтоб не казаться глупой или невежливой, а еще, чтоб этот хрупкий миг никогда не закончился. Слишком ей нравилась легкая улыбка на губах Ратислава.

Казалось, вечно бы стояла Васена и в ответ правнуку Кощееву улыбалась. Она уж и про библиотеку позабыла, и про слова Нестора, ничего хорошего не сулившие. Да только Ратислав вовремя вспомнил.

— Пойдем? — только и спросил.

Василиса кивнула, бросилась обратно в комнату, чтоб платок на плечи набросить. Говаривали, что ночами по терему гуляли такие сквозняки, что можно было так простудиться, аж знахарка понадобится. А со знахарками в Академии было страсть как интересно. Целая толпа ведьм недоученных с рецептами у кого от матушки, у кого от бабки. А у кого и вовсе самодельных. Пристанет такая со своими отварами, хоть и вовсе рта не открывай, одному черту ведомо, что там за зелье у нее вышло. Лучше уж одеться потеплее.

Тут взгляд чаровницы остановился на припасенных для Ратислава пирогах. Сразу после трапезы Васена отыскала в толстой книге по бытовому колдовству заклятье вечно свежего хлеба. Рассудив, что и для пирогов оно сгодится, зачаровала она их немножко. И теперь лежали они на столе на белоснежной салфетке, поглядывая на Василису румяными боками.

— На трапезе-то вас не было, — смущенно начала Васена. — Я прихватила, вдруг…

Она робко протянула Ратиславу салфетку с пирогами, и богатырь тотчас ухватил самый большой, ни мгновения не сомневаясь, откусил и блаженно зажмурился. А как прожевал, сказал:

— Ладная ты девица, Василиса. И пироги у тебя знатные, и руки золотые, и лицом хороша…

— Пироги-то печкины, — призналась чаровница, краснея от незаслуженной похвалы.

— Эти печкины, — не стал спорить Ратислав. — Но твои, грушевые… Эх, жаль, что так все. Ладно, пойдем, а за заботу спасибо.

Васена осторожно притворила дверь, следуя за правнуком Кощея. Он шел быстро, но тихо, совсем как Луша. Привык, наверное, что шум богатырю может жизни стоить, коли враг услышит. Василиса тоже старалась и догнать, и каблучками нарядных туфелек, что в шкафу отыскались, не стучать. Она уж пожалела, что их надела. Поначалу-то они ей казались достойными царевны, а сейчас она понимала, что в тихоходных лаптях сподручней было бы. Все-таки ночь. Но Ратислав ни единым взглядом ее не упрекнул, даже наоборот, оборачивался полюбоваться. Вдруг показалось Васене, что впереди мелькнуло что-то.

— Стой, — испуганно шепнула она. — Неужто ходит кто?

— Где? — удивился Ратислав. — Никого не видал.

Василиса чуть успокоилась. Если внимательный богатырь ничего не приметил, сталбыть, и ей почудилось. Но отчего-то на сердце было неспокойно. Когда подвел ее Ратислав к неприметной двери с простой медной ручкой, она даже дыхание затаила. Так вот как тайную библиотеку прячут? Васена-то думала, что за резными дверями да золочеными ставнями. А тут и вовсе каморка. Богатырь же хитро подмигнул, что-то прошептал, и Василиса восхищенно ахнула.

На прежде простых дверях золотом загорелись старинные буквы, коих прежде и видно не было. А под ними будто художник какой книгу нарисовал, да такую, что хотелось руку протянуть и ее коснуться: переплет алый, буквы золоченые, страницы белоснежные. И как такое получилось? У всех книг, что Васена прежде видела, страницы были чуть желтоварые и такие тонкие, что сквозь них ладонь видно было.

— Не бойся.

Ратислав протянул ей широкую богатырскую ладонь, и девица, не то удивленная, не то напуганная, вложила в нее свою — тонкую и хрупкую. А правнук Кощея уже тянул ее в книжное царство. Стоило им пройти пару шагов, дверь с едва уловимым скрипом затворилась. Василиса тихонько охнула, но почувствовала, как ободряюще сжалась рука Ратислава.

— Бояться нечего, — повторил он. — Я же слово колдовское сказал, чтоб сюда войти. А значит, кроме нас библиотека никого не впустит. Вот двери и закрылись.

— Чудеса-а, — протянула Василиса, разглядывая все вокруг.

А посмотреть было на что. Насколько хватало взгляда, во все стороны тянулись длинные деревянные полки, уставленные старинными книгами. Чего тут только не было! И древнее колдовство, и сказки всякие, а еще… летописи! Под потолком парили свечи, поддерживаемые колдовством. Ратислав поманил одну из них, ловко ухватил за подсвечник и улыбнулся:

— Ну, красавица, говори, что читать будем? Чудная ты, Василиса, все-таки.

— Почему чудная? — обиделась девица.

— Другим-то бусы всякие подавай, леденца на палочках да пряники. А тебе вон, книги…

— Так чего со мной ходишь, коли тебе по нраву те, что с пряниками? — вылетело у Васены.

В глазах ее заблестели слезы. Только она было подумала, что отыскался тот, кто не только личико ее ясное да тело юное увидал, тот, кому и душа небезразлична. А нет, такой же, как и все! Думает, что Василисе попросту подарки иные нужны, а остальное — как у всех. Разве не от этого она из дому бежала?

— Разве я хоть слово сказал, что они мне по нраву? — вдруг серьезно спросил Ратислав. Он покрепче сжал Василисину ладонь, чтоб и не думала вырываться, и приложил к своей груди. — Если тебе так легче будет, никому я пряников не носил. И бус тоже. А у других богатырей спрашивал.

— Зачем? — прошептала Васена, чувствуя, как краснеют щеки.

— Приглянулась ты мне. Сразу, как увидал. Да только я как сердцем чуял, что не по нраву тебе бусы да пряники, другое что-то надо. И понял.

— Что понял? — еще тише спросила Василиса.

— Непростая ты девица, — улыбнулся Ратислав. — Думаешь много, да не сердцем, а умом. Подмечаешь тоже много, иногда даже то, что спрятать хотелось. Но главное — живая ты, Василисушка. Коли боишься — то изо всех сил. Коли смеешься, то звонко, как колокольчик.

Васене показалось, что хотел богатырь еще что-то сказать, но он лишь вздохнул. А потом вдруг сказал?

— Ступай давай, гляди, что хотела. А то колдовство растает, дверь прятаться начнет, надо выскочить успеть.

Дважды просить не надо было. Мигом Василиса про чувства позабыла, бросилась к книжным полкам. Туда, где приметила летописи. Не может же быть, чтоб ни слова в них про колдовские источники не нашлось! Она листала одну книгу за другой, Ратислав, догадавшийся, что именно ищет Васена, старался помочь. Удача улыбнулась, когда они почти отчаялись. Нужная книга оказалась старой и потрепанной, словно Нестор наспех ее написал, а потом позабыл. Другие-то он бережно переписал, обернул деревянными дощечками для сохранности. Эта же состояла из неаккуратно сшитых грубой нитью сероватых листков. Зато тайну хранила ту самую, заветную.

— Тот, кто ни жив, ни мертв… — повторила Василиса слова, которые дважды уже сегодня слышала. И грустно посмотрела на Ратислава.

— Догадалась, значит, — вздохнул он.

— Догадалась, — подтвердила Васена. А потом набрала побольше воздуха и выпалила, — Я с тобой пойду. Нестор сказал, откроется источник для того, кто ни жив, ни мертв и для той, кому истина всего дороже. А я… Сам же сказал, думаю много…