Совсем скоро чистые и одетые в свежие платья Васена и Луша уже бежали в трапезную, гадая, что на этот раз приготовила печка, не тоскует ли она, может, развлечь чем. Оказалось, от утренней тревоги волшебная печь уже отошла, радуя разномастных учеников академии румяными капустными пирогами, кренделями, присыпанными сахаром, и пышущими жаром ватрушками. Домовята наварили щей, разложили в глиняные горшочки сметану. Тут только девицы поняли, как проголодались.

За столом царила оживленная беседа. Ведьмы и чаровницы расселись вперемешку и гадали, каким будет следующий урок. Бодро постукивали деревянные расписные ложки, плескались в бочках русалки. Казалось, словно и не было страшных утренних вестей, словно продолжила Академия жить обычной жизнью. И только Василисино сердце тревожилось: Ратислава и на обеде не оказалось. Проследив ее взгляд, сидящая подле нее Аленка вздохнула:

— Совсем уморил богатырей Черномор. Ратное дело — это хорошо, да и границы беречь надобно, но и про обед забывать неладно…

Тут Васена с ней была согласна. Пока никто не видел, собрала она в платочек пирогов и спрятала в сумку, твердо решив отыскать Ратислава. Благо до следующего урока еще оставалось немного времени. А пропускать его любознательная Васена ой как не хотела. Назывался урок «Основы колдовства», а вела его сама Василиса Премудрая. Да как вела! Поговаривали, что у нее колдовать научился бы и тот, в ком отродясь ни единой толики волшебных сил не водилось. Васена на этих словах лишь грустно вздохнула: она полагала, что она и есть из этих самых, неволшебных.

Пообещав Луше, что скоро вернется, и осторожно выспросив Аленку, где те границы, которые богатыри сторожат, Васена выбежала из Академии и побежала к кромке леса. Спроси ее кто, отчего она о Ратиславе беспокоится, вряд ли смогла бы Василиса ответить честно. Она и себе признаться боялась, что черноглазый правнук Кощея ей попросту приглянулся. Вот и решила: коли спросит кто, скажет, что он ее от свиста соловьиного спас. А уж когда и как — это она рассказывать не будет, оправдывайся потом, отчего в ночи в заповедный сад пошла.

Богатырей чаровница отыскала без труда: шумные и веселые, они бодро переговаривались меж собой. Рядом, выпрямив спины и поблескивая золотыми шлемами, прохаживались дочери тридцати дрех богатырей, кокетничая, будто царевны. Разглядев черную магушку Ратислава, Василиса поморщилась: подле него стояли сразу две златовласые воительницы, по-хозяйски положив руки ему на плечи.

— И чего я сюда пришла? — пробормотала чаровница. — Нужна я ему больно, у него девиц вон, целое войско.

Васена повернулась, чтобы отправиться обратно в Академию, да неловко наступила на тонкую веточку. Та обиженно хрустнула. Мигом смех богатырский стих, а испуганная Василиса не придумала ничего лучше, чем метнуться к ближайшему ежевичному кусту, на бегу уговаривая его укрыть девицу от глаз людских.

— Пойду погляжу, — раздался голос Ратислава.

Чаровница затаила дыхание. Ей и без того было стыдно, что явилась к богатырю, а теперь и подавно. А ну как отыщет он ее сидящую в кусту, как потом сказать, что в ежевике позабыла? Еще и среди прочих богатырей ославит, пойдет по Академии слава дурная. А правнук Кощея, тем временем, остановился подле заветного куста, внимательно на него поглядел. Ухмыльнулся, а потом неожиданно крикнул:

— Нет тут никого, тихо все, — и шепотом добавил, — вылезай, а то исколет тебя ежевика.

Под насмешливым взглядом черных глаз Василиса выбралась из куста и смущенно опустила взгляд. Что тут скажешь? И спрятаться у нее не получилось. Да и вообще…

— Заплутала? — участливо поинтересовался Ратислав. — Али проверяешь, заповедная тут ежевика или обычная?

— Ты как меня нашел? — вспыхнула румянцем Васена.

— Тоже мне загадка, — фыркнул богатырь. — Небось просила от людских глаз спрятать? А я, как бы тебе сказать…

— Ох, я и не подумала вовсе, — еще больше смутилась девица. Как она могла позабыть, что правнук Кощея никак не мог быть простым человеком, стал быть, и от глаз его такой просьбой не спрячешь.

— Так зачем пришла?

— Вообще-то, — Василиса решилась, даже посмотрела на Ратислава так, словно это не она пару мгновений назад на карачках вылезала из колючих веток, — поблагодарить тебя пришла. И вот, — она протянула богатырю пироги, заботливо завернутые в платок.

Он уставился на нее так, словно впервые увидел. Пироги взял осторожно, будто не верил до конца. А потом улыбнулся едва уловимо, и черные глаза его заиграли сиябщими искорками.

— Спасибо, — молвил он. Помолчал немного, кусая губу, а потом вдруг сказал, — мы вернемся к ночи. Хочешь, покажу тебе сказочную библиотеку? Туда вообще-то не так просто попасть, да я слова заветные знаю.

Тут бы Василисе отказаться, вспомнив, что приличные девицы по ночам спят в своих постелях, а не по терему бродят. Но это же библиотека! Да еще какая, тайная, сказочная! Тут чаровница устоять не могла. Чувствуя, как горят огнем щеки, она молча кивнула и, пробормотав что-то невнятное о том, что еще чуть-чуть, и на урок опоздает, бросилась прочь. Она не видела, как задумчиво смотрит ей вслед Ратислав.

Поутру девицы в трапезную бежали так, будто ни единой крошки всю седмицу не ели. Луша и Васена проговорили всю ночь. Василиса восхищалась мужеством и статью правнука Кощея, осторожно, чтоб подруга не подумала чего дурного. Слова такие изыскивала, будто бы только и нравится ей то, как он при соловьином свисте себя повел. Луша понимающе улыбалась, но девичье сердце не обманешь, видела она, как блестят Васенины глаза, когда она о Ратиславе говорит. Лукерья же игриво вздыхала, что наказ у нее от Горыныча, спасать, стал быть, Богумила, а не то пропадет. Василиса кивала и соглашалась, мол, правда, куда ему без Луши. Как он вообще столько лет без ведьмы обходился не сгинул с его-то буйным нравом.

— Делать-то чего? — пробормотала задумчиво Луша, накручивая кончик косы на палец. — Я ж чего бежала, замуж хотела. А из Богумила какой муж? Смех один.

— Смех али нет, рано говорить, — рассудительно ответила Василиса. — Я вот одно знаю, коли жених не по нраву, будь он и ликом прекрасен, и в бою смел, и богат, да только счастья с ним все одно не видать. Будешь сидеть и вздыхать по тому, о ком сердце беспокоится.

— И то верно, — согласилась Лукерья. — А ты? Ты ж учиться собиралась… Наукам всяческим.

— А я и теперь собираюсь! — рубанула Васена ладонью воздух. — Вот как раз сегодня в сказочную библиотеку пойду.

— Как же ты туда попадешь? — удивилась Луша. — Говаривали ведьмы, закрыта она на семь замков да на слово заветное. Ключи-то отыскать еще можно, а вот слово… Погоди! Уж не правнук Кощеев тебя туда провести вызвался?

Василиса могла и не отвечать, все и так ясно было по враз зарумянившимся от смущения щекам. Лукерья понимающе хмыкнула, но говорить ничего не стала. Не хотела она, чтоб хрупкое счастье подруги от нее неосторожных слов пошатнулось. Да и Васена ей лишь добрые советы давала, ни единого разочка ничем не упрекнула.

Теперь же девицы, раззадоренные ночными беседами, спешили в трапезную, чтоб хоть одним глазком перед уроками на богатырей своих взглянуть. По пути они встретили Аленку, на ходу заплетающую вторую косу. На лбу у нее красовалась свежая ссадина.

— Проспала, — пояснила она, заметив удивленный взгляд подруг. — Уж просила я Петю, ну еще немножечко не кукарекать, потом еще немножечко… В общем, на пятый раз он осерчал, да клюнул по лбу, чтоб наверняка проснулась.

Петух, как оказалось, у Аленки был нравный и на всю Академию известный. Тот самый, что саму лисицу из лубяной избушки прогнал. Судя по одинаковым ссадинам на лбу, несчастная птица с трудом пробудила сегодня добрую половину учеников.

— А к нам, интересно, отчего не залетел? — чуть обиженно спросила Луша.

— Наверное, встали рано, — отозвалась Аленка. — Он ведь только тех будит, кто опаздывает. Надо ему зернышек принести, что ли, а то завтра совсем заклюет…