Верховный поднялся, потянулся, хрустнул затёкшими суставами, чувствуя боль в коленях и пояснице. Кажется, сегодня он чересчур засиделся. Стрелки часов приближались к четырём часам утра, и генерал рассеянно зевнул. Пожалуй, можно ложиться спать. Если даже что-то вдруг случится, утром ему непременно доложат.

В отличие от Керенского, у него есть верные люди, целиком и полностью связывающие собственное будущее с его фигурой. А это значит, что охранять его будут со всем старанием, пресекая любые попытки посягнуть на его жизнь и свободу.

Но едва он разделся и улёгся в кровать, как где-то за окном раздался приглушённый выстрел, а следом за ним ещё несколько. Сон как рукой сняло, и Корнилов тут же поднялся с постели. Началось.

Он быстро оделся, взял браунинг, с которым не расставался ни на минуту, осторожно выглянул в окно, за которым гремели выстрелы. Снайперов он не опасался, верхние этажи Михайловского замка почти не просматривались даже с соседних крыш, но генерал всё равно осторожничал.

Охрана должна была уже поднять тревогу, а по всем линиям связи ожидались доклады о происходящем. Как минимум, со всех вокзалов и телеграфных станций. Инструкции охрана получила вполне чёткие и понятные.

В дверь тихонько постучали.

— Да, войдите, — откликнулся Верховный.

Дверь приоткрылась, в спальню осторожно заглянул один из адъютантов.

— Ваше Высокопревосходительство, началось, — произнёс он.

— Спасибо, господин штабс-капитан, я уже понял, — ответил Корнилов. — Какая-либо конкретика уже есть?

— Достоверно известно о нападении на Балтийский и Финляндский вокзалы, Центральную электростанцию и Государственный банк, — доложил адъютант.

— Банк-то им зачем… — буркнул Корнилов.

Хотя, вероятнее всего, экспроприация банковских ценностей могла стать запасным вариантом на случай, если попытка переворота провалится. А шансов на успех у них практически не было.

— Зимний дворец? Нет? А здесь в Михайловском у нас как обстановка? — спросил генерал.

— Не могу знать, — ответил адъютант, и Верховный поморщился.

Такие ответы он не любил.

— Ладно, в Зимнем, кроме госпиталя, нынче и нет ничего, — сказал он сам себе. — Но на Михайловский точно должны были выделить достаточно мощные силы.

И словно в подтверждение его слов, где вблизи заработал пулемёт.

— Идём, скорее! — оживился Корнилов, и вместе с адъютантом они пошли по коридорам туда, где стрекотал пулемёт, хотя по инструкции адъютант должен был отвести Верховного в безопасное место.

Но перечить генералу он просто не посмел. Никто не смел.

Преимущество Михайловского замка состояло в том, что он с двух сторон прикрывался водой, а с двух других — парковыми комплексами, но кроме того, замок ещё и был обнесён кованым забором, так что подойти мятежники могли только со стороны Инженерного сквера или Михайловского сада.

А всё пространство в этих направлениях спокойно прикрывалось пулемётами. И со стороны Невы никакая «Аврора» обстрелять резиденцию Верховного Главнокомандующего не сможет, Михайловский замок надёжно прикрывался Летним садом. А в Мойку или Фонтанку военный корабль попросту не зайдёт. Матросам-балтийцам придётся бежать в атаку пешком.

Пулемёт работал в стороне Инженерного сквера. Там, на входе во внутренний двор, давно был установлен блокпост, а подходы перекрывались брустверами и заграждениями. Корнилов даже и не думал, что Михайловский замок будут атаковать вот таким образом, в лоб.

Внутренний двор Михайловского замка напоминал потревоженное осиное гнездо. Вооружённая охрана бегом перемещалась на позиции, с места на место, за пределами замка продолжали греметь выстрелы. Пулемёт ненадолго умолк, но тут же забарабанил снова, разбавляя одиночные хлопки винтовок.

Наступали на замок, как и рассчитывал Корнилов, только с двух сторон, двигаясь перебежками и укрываясь за деревьями. Воздух полнился криками, запахами крови и страха. Большевики захотели крови — они её получат.

Плечом к плечу замок обороняли и текинцы в своих неизменных папахах, и корниловцы в чёрно-красной форме, и сотрудники КГБ в штатском, отстреливаясь от напирающих революционных матросов и солдат-запасников. Обороняющихся было гораздо меньше, чем анархистов, бандитов и красногвардейцев, большую часть гарнизона замка пришлось отправить на защиту других объектов, но грамотно выстроенная оборона позволяла отбиваться и меньшим числом.

Генерал Корнилов подбежал к пулемётному гнезду, из которого два туркмена поливали огнём Инженерный сквер, и укрылся за бруствером. Спать нисколько не хотелось, наоборот, разгорячённая адреналиновым выбросом кровь играла, требуя действовать.

— Уллы-бояр! Ухади! — прокричал джигит.

Корнилов только засмеялся в ответ. Как руководитель огромного государства он не должен был так делать. Но как боевой генерал и мужчина, он хотел встретить угрозу лицом к лицу.

— Дай-ка мне! — приказал генерал, отодвигая пулемётчика от его оружия.

Пулемёт Льюиса, прямо как у красноармейца Сухова в фильме, с его огромным кожухом охлаждения и ребристым дисковым магазином, оказался неожиданно простым и удобным оружием, и генерал принялся лично расстреливать наседающих революционеров, реагируя на каждую тень в темноте сквера. В своей прошлой жизни он нередко посещал тир и ему довелось пострелять из многих образцов новейшего оружия, так что с «Льюисом» он быстро разобрался.

Джигиты, находившиеся рядом, принялись палить из карабинов, удивлённо посматривая на Верховного, который с упоением стрелял по бегущим. Вражеские пули свистели над головами, выбивая каменную крошку из стен и разбивая стёкла. Красногвардейцы стреляли скорее «в ту сторону», почти не целясь, но от бывших запасников и вчерашних рабочих трудно было ожидать большего. Самыми опасными из них были революционные матросы, служившие к этому моменту уже по пять-семь лет и отлично знающие воинскую науку, но со стороны Инженерного сквера их пока не обнаружилось.

Со стороны Невы вдруг послышался пушечный выстрел, и генерал Корнилов даже на мгновение перестал поливать Инженерный сквер пулемётным огнём. Это что, в Неву вошёл корабль мятежников? Или это сигнал к штурму Зимнего, в котором только госпиталь с ранеными воинами? Вряд ли это стреляют из Петропавловской крепости, до полудня ещё далеко.

Там, за Летним садом, снова громыхнули пушки, и самые безумные варианты вихрем пронеслись в головах защитников. Начиная от того, что мятежники выкатили на улицы полевую артиллерию, и заканчивая тем, что в устье Невы вошёл немецкий флот, пройдя мимо всех минных полей и заграждений.

Революционный крейсер «Аврора», который полностью подчинялся большевикам, благодаря долгой агитации на стоянке, гордо и величаво прошёл мимо Васильевского острова и приблизился к разведённому Николаевскому мосту. Все мосты на ночь оставались разведены и взяты под охрану юнкерами и отрядами Унгерна, а большевикам и анархистам требовалось их захватить, и военный корабль для этого подходил идеально.

Разогнать охрану, быстро высадиться, взять контроль. Чтобы можно было отправить подкрепления тем, кому это необходимо.

Противопоставить что-либо военному крейсеру мелкие отряды безусых юнкеров не могли даже в теории. Петропавловская крепость могла бы дать отпор, но пушки пока молчали. Стрелять по русскому кораблю, над которым реял Андреевский флаг, гарнизон крепости пока не спешил, а красное знамя революционные матросы не поднимали то ли ради хитрости, то ли просто про него забыли.

Над крейсером поднимался чёрный угольный дым, распадаясь на клочки от порывистого ветра, и тут же к этому дыму после короткой вспышки добавился пороховой. Шестидюймовая пушка открыла огонь по крепости, едва только это стало возможным.

Корабль, конечно, внушал уважение своей мощью, покачиваясь на фарватере Невы. И вдвойне удивительно было для простых горожан просыпаться от того, что один из кораблей Балтийского флота вдруг повернул свои орудия на город.