— Очень злая, наверное, была эта лошадь, — хмыкнул Корнилов. — Но это не так уж и важно. Вы, наверное, гадаете, для чего я вас вызвал из Одессы.

— Есть несколько версий, — произнёс Маннергейм.

— И все из них, я полагаю, ошибочны, — улыбнулся генерал Корнилов. — Скажите мне, вы патриот России или патриот Финляндии?

Генерал-лейтенант, который по крови был шведским бароном, женатым на русской дворянке и сражавшимся во всех войнах за Российскую империю, только усмехнулся.

— Вы сильно изменились с нашей прошлой встречи, Лавр Георгиевич, — мягко произнёс он.

— Людям свойственно меняться, — пожал плечами Корнилов, пытаясь одновременно вспомнить, где и когда происходила упомянутая встреча. Если она закончилась не совсем гладко, то это может сильно навредить делу.

Скорее всего, они виделись на Юго-Западном фронте, когда Маннергейм командовал 12-й кавалерийской дивизией, но вспомнить точнее Верховному никак не удавалось.

— Я — патриот своей Родины, — ушёл от ответа Маннергейм.

— Точно как и я, — кивнул Верховный. — И именно поэтому у меня есть к вам предложение.

Густав Карлович молча поднял взгляд на генерала Корнилова, ожидая продолжения.

— Возглавить Финляндию, — произнёс тот, пристально глядя в глаза собеседника. — Независимую республику Финляндию.

Маннергейм удивлённо вскинул брови. Когда ему передали о том, что диктатор желает его видеть в Петрограде, его посетили самые разнообразные предположения, но он даже и мечтать не смел о том, что ему предложат встать во главе целого государства.

— Независимую? — только и сумел выдавить он.

— Так точно, — кивнул генерал. — Независимую, но союзную.

Это было довольно опасным шагом, вслед за Финляндией потребовать такого же статуса могли и все остальные, но у Финляндии было преимущество. Великое княжество никогда не входило в состав России, как губерния или генерал-губернаторство, оно было связано с Россией исключительно за счёт присяги русскому императору. Финляндия всегда была отдельным государством де юре. В отличие от всех остальных желающих независимости.

— Любопытно, — Маннергейм быстро смог взять себя в руки, но скрыть волнение полностью не удалось. — И почему именно я? В финском Сенате найдётся достаточно желающих.

— Потому что мне необходим боевой генерал, говорящий со мной на одном языке, если вы понимаете, о чём я, — произнёс Корнилов.

Барон побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Предложение Верховного застало его врасплох.

— Младофинны и Сенат лягут под кайзера, как только почувствуют свою независимость, — пояснил Корнилов. — А вы, барон, сумеете их образумить. Россия и Финляндия очень тесно связаны, и рвать эти связи будет очень опрометчиво.

Если бы Верховный мог, он бы привёл в пример тесную связь России и Белоруссии из его времени. Союзные государства, фактически, проводящие одну политику, но всё же достаточно независимые друг от друга.

— Я не политик, Лавр Георгиевич, я, как вы заметили, боевой генерал, — произнёс Маннергейм.

— Генеральские должности это и есть в большей степени политика, — возразил Корнилов.

— Мне потребуется помощь, — заявил барон.

— И вы её получите, — кивнул Верховный. — Тайно. Никто в Финляндии не будет знать, откуда вы получаете финансирование. Хотя догадаться будет несложно.

— Понадобятся не только деньги, — покачал головой Маннергейм. — Вооружение, боеприпасы, обмундирование. Мне придётся сформировать финскую армию, лояльную лично мне.

— Разумеется, — согласился Корнилов.

Можно было бы раздуть конфликт, потребовать, чтобы финские вооружённые силы оставались чисто номинальными, но Корнилов знал, что финны так или иначе будут вооружать народ. Просто это будет называться не армией, а вооружёнными отрядами, гвардией, полицейскими силами или силами самообороны Финляндии. Лазейку в таком требовании всегда можно отыскать. Главное, чтобы финская армия и думать не смела о войне с Россией, оставаясь верным союзником.

— Насколько Финляндия будет независимой? — спросил вдруг Маннергейм.

Вопрос, на который чёткого ответа генерал Корнилов дать не мог. Всё зависело от самого Маннергейма и финского Сената. От того, насколько успешно барон будет справляться с Сенатом и прочими товарищами.

— Настолько, насколько это возможно без ущерба России, — после некоторой паузы ответил Корнилов. — Если Финляндия будет вредить, тайно или явно, я буду вынужден принимать меры. Ну и в вопросах внешней политики вам придётся консультироваться с нашим МИДом.

— Я вас понял, Лавр Георгиевич, — кивнул Маннергейм. — Это очень щедрое предложение. Мне нужно всё обдумать.

— Разумеется, — сказал Корнилов. — Вас разместят в Михайловском дворце на любой необходимый срок. Покидать дворец, прежде, чем вы примете решение, не рекомендую. Опасно.

— Опасно? — удивился Маннергейм, которому такая забота совершенно не понравилась.

— Так точно, — прищурив глаза, сказал Корнилов. — Террористы и диверсанты не дремлют.

Барон Маннергейм задумчиво покрутил короткие усы, обдумывая предложение Верховного. Он чуял какой-то подвох, но никак не мог выразить его суть. Слишком шикарные условия предложил Корнилов. Сказочные. Ему, провинциальному шведскому барону, причём даже не самому родовитому, и в самых смелых мечтах не приходило то, что только что озвучил ему Верховный. Нет, о независимой Финляндии он думал частенько. Но не о том, что ему придётся независимую Финляндию возглавить.

— Это будет республика? — спросил Маннергейм.

— Форму государственного устройства решит финский народ. Сенат, совет, неважно, — сказал Корнилов. — Так или иначе, но государство должны возглавить именно вы, Густав Карлович.

Маннергейм снова побарабанил пальцами по подлокотнику, схватился за трость, поставил её на место. Он изрядно нервничал. Не каждый день получаешь подобные предложения, и это изрядно выбило его из колеи.

— Я согласен, Лавр Георгиевич, — произнёс барон Маннергейм. — Обсудим детали?

В одном из многочисленных петроградских дворцов полным ходом шла вечеринка, прямо как в старые добрые времена. Ночная жизнь столицы нисколько не изменилась, богема продолжала прожигать жизнь, заливать проблемы шампанским и закрывать глаза на то, что творилось в стране.

Смех и веселье царили здесь от заката и до рассвета, пока на фронте и на улицах городов рвались бомбы и звучали выстрелы. Здесь же звучала только живая музыка и радостное щебетание балерин и актрис театра, вызванных сюда ради увеселения почтенных господ. Князей, графов, баронов и прочих высокородных дворян.

— Рад видеть вас сегодня, посол, — улыбнулся хозяин вечеринки, князь и выпускник Оксфорда.

Посол Его Величества молча поднял бокал с шампанским в знак приветствия. Он был нечастым гостем подобных приёмов, но иногда полезно было посетить местную знать. Сейчас, когда судьба русской знати висела на волоске, это было особенно полезно, но князья и графы беззаботно окунались в чад кутежа, позабыв обо всех проблемах и заботах.

Присутствовали и другие высокопоставленные гости. Главы комитетов, ведомств, управлений. Богатые промышленники и успешные финансисты, общественные деятели и представители различных организаций. Поместье князя с лёгкостью вмещало всех.

Все хохотали, делились сплетнями и пересказывали слухи, пили шампанское, коньяк и вино в безумных количествах, кушали различные деликатесы, одна только доставка которых в Петроград могла стоить безумных денег. Денег, которые могли бы пойти на более полезные нужды.

Оркестр играл развязную популярную мелодию, люди танцевали и веселились, джентльмены напропалую флиртовали с приглашёнными певичками и актрисами. В общем, занимались всем тем же, чем и в довоенные годы, и даже больше.

И, само собой, на таких встречах решались дела, которые никак не могли решиться в официальных кабинетах.

Гости проходили мимо друг друга, перекидываясь ничего не значащими фразами, вышколенные официанты, держа спину, сновали туда-сюда с подносами, на которых громоздились фужеры, и внимательно слушали каждое слово. Каждый присутствующий считал себя умнее и хитрее других.