Да, генерал Корнилов запретил украинизировать части, но многие полки комплектовались добровольцами ещё до его назначения главковерхом, украинизируясь почти стихийно, и, как минимум, два или три полка УНР имела в своём распоряжении. И это без дополнительной мобилизации, а таковая могла произойти, если Петлюра узнает о карательной экспедиции. И он будет сопротивляться.

— Какие будут распоряжения, Ваше Высокопревосходительство? — спросил адъютант, принёсший плохую весть.

— Иди пока, мне нужно подумать, — буркнул Верховный, начиная расхаживать по комнате, будто лев по клетке.

Проблему нужно было решать как можно скорее, но и поспешные действия могли навредить куда больше. К тому же, Верховный догадывался, что без вмешательства извне тут тоже не обошлось. Контрразведка никуда не годится. Хотя он сам раздербанил старую контрразведку на комплектование КГБ и других структур.

Самым простым и надёжным вариантом казался силовой. Объявить Петлюру, Винниченко, Грушевского и всех остальных мятежниками, ввести войска, разогнать Раду. Обречь Украину на вялотекущую гражданскую войну, отголоски которой будут проявляться и спустя сотню лет.

Фактически мятежниками они и были, самовольно захватив власть в отдельных губерниях России. Крым в эти губернии, кстати, не входил, и УНР на него не претендовала. Никакого волеизъявления народа, референдума, социологического опроса или чего-либо ещё, кучка депутатов-националистов решила, кучка сделала. Простого украинца спросить забыли.

Признавать власть Рады тоже было нельзя. Нужно сделать так, чтобы сам факт существования Рады, УНР и УГВК остался в истории лишь политическим курьёзом. Безуспешной попыткой поиграть в самостийность.

Временное правительство, потакая сепаратистским течениям, чтобы удержаться у власти, подложило генералу Корнилову огромную свинью.

И пусть даже Рада, в основном, выступала за автономию, а самостийники раз за разом проигрывали, автономия будет лишь первым шагом к развалу, и сторонникам независимости будет гораздо проще перетянуть всех остальных на свою сторону. Корнилов уже видел этот процесс в своём времени. Более радикальные, более злые, более мотивированные самостийники смогут за несколько лет перенастроить общественное мнение, ловко играя на противоречиях и неизбежных мелких неудачах российской власти.

Генерал решительно вышел из кабинета.

— Голицына ко мне, срочно, — потребовал он, направляясь на узел связи.

Первая телеграмма полетела в штаб Юго-Западного фронта, генералу Деникину. Верховный прямо приказывал Деникину выводить украинизированные части с территории мятежных губерний, а в случае неподчинения — арестовывать зачинщиков и предавать суду. Такая же телеграмма ушла Щербачёву на Румынский фронт.

Гарнизонам губернских и уездных городов объявлялось, что Центральная Рада подняла мятеж, который скоро будет подавлен, и подчинение приказам Рады приравнивается к участию в мятеже и измене Родине. Такие телеграммы ушли в Харьков, Полтаву, Чернигов, Херсон, Одессу, Екатеринослав и прочие города мятежной Украины и сопредельных губерний. Во все, кроме Киева. Киев узнает об этом сам.

Завойко он вызвал по телефону. Такого шила в мешке не утаишь, и скоро известие о провозглашении Третьего Универсала появится во всех газетах, а значит, в подконтрольных ему газетах это должно появиться раньше. Первой новости, даже если она лжёт, верят гораздо больше, чем последующим опровержениям.

— Василий Степанович! Алло! — прокричал в шипящую трубку Корнилов. — Алло!

— Слушаю, Ваше Высокопревосходительство! — донеслось сквозь шипение и шум.

— Срочное известие, молния! На Украине мятеж! Повторяю, мятеж! — прокричал генерал. — Сегодня же должно быть во всех газетах! Объявите Раду изменниками и предателями!

— Вас понял, будет исполнено! — отозвался Завойко.

Силовой вариант хоть и был чреват определёнными проблемами как с общественным мнением, так и с самими силовиками. Одно дело — стрелять во врага на линии фронта, и совсем другое — стрелять в своих же сограждан, а в том, что мятежники будут широко использовать женщин и детей, прикрываясь за их спинами, генерал нисколько не сомневался. Такая тактика уже использовалась в феврале, и распропагандированные солдаты и казаки переходили на сторону восставших.

Значит, посылать надо тех, кто на сторону Рады точно переходить не станет. Например, латышей или других инородцев. Главное, не переборщить с применением силы, сеять межнациональную рознь очень легко, а вот погасить её потом чрезвычайно трудно.

— Ваше Высокопревосходительство! Генерал-майор Голицын по вашему приказанию прибыл! — доложил Голицын, врываясь на узел связи.

Корнилов закончил передавать инструкции своему карманному геббельсу и повесил трубку.

— Здравствуйте, Владимир Васильевич, слыхали новости? — произнёс генерал.

— Какие именно? — насторожился Голицын.

— Украина решила отложиться, — пояснил Верховный, и его заместитель тут же помрачнел. — Вы, кажется, оттуда родом?

— Родился в Житомире, Волынская губерния, — кивнул Голицын. — Но я русский дворянин, Лавр Георгиевич. Так что решение Рады не поддерживаю.

— Поэтому именно вы, Владимир Васильевич, отправитесь решать этот вопрос, — озадачил его Корнилов. — Мятеж должен быть подавлен. Возьмите полк латышей у Каледина, возьмите донских казаков.

— Есть, — отозвался генерал-майор.

— Где-то там же сейчас должен быть Густав Карлович Маннергейм, — добавил Корнилов.

— Генерал-лейтенант? — уточнил Голицын.

— Так точно. Манкирует службой, — произнёс Корнилов. — Постарайтесь его привлечь к подавлению мятежа.

— Есть, — без всякого сомнения ответил верный Голицын.

— Затем в Петроград отправитесь вместе, я бы хотел с ним побеседовать, — продолжил Верховный.

— Какие-нибудь ещё указания или рекомендации будут, Лавр Георгиевич? — спросил Голицын.

Корнилов задумчиво покрутил усы. В этот раз послезнание ему не поможет, да и историю УНР и прочих квазигосударственных образований он знал плохо. Но несколько общих советов всё-таки выдать мог.

— Не усердствуйте с кровопролитием, Владимир Васильевич, — сказал генерал. — Это всё наши люди. Пусть заблудшие, обманутые, но наши. Старайтесь лучше перетянуть народные массы на нашу сторону, чтобы они сами подняли Центральную Раду на вилы.

— Так точно, понял, Лавр Георгиевич, — кивнул Голицын. — Националисты пытаются забрать у народа право решать свою судьбу на Учредительном Собрании.

— Именно! — воскликнул Корнилов, думая, что эту мысль обязательно надо растиражировать с помощью Завойко.

— Разрешите отправляться? — спросил Голицын.

— С Богом, Владимир Васильевич, — кивнул Верховный. — Я прикажу подготовить автомобиль.

Внезапное восстание на Украине заставило генерала поменять все планы. Умом-то он понимал, почему так происходит, но вот понять и принять факт того, что простой народ спит и видит себя независимым — никак не мог. Простому народу, в общем-то, плевать, лишь бы на столе всегда была еда, дети одеты, обуты и с уверенностью смотрят в будущее.

Сейчас, конечно, никакой уверенности не было, и люди шли за теми политиками, кто кормил народ красивыми обещаниями. Насквозь лживыми, разумеется, но это тоже никого не интересовало. Громкие лозунги воспринимаются охотнее, чем доводы разума.

Киров, впрочем, тоже широко раздавал обещания и сыпал громкими словами, до хрипоты выступая на митингах и собраниях, с каждым днём привлекая в народно-республиканскую партию всё большее народа. В неё мог вступить любой, никакого образовательного, имущественного или другого ценза тут не было, только возрастной. Минимальный возраст для вступления в партию установили восемнадцать лет, хотя совершеннолетие здесь считалось с двадцати одного года.

А если в партию хотел вступить человек младше восемнадцати, то его отправляли в молодёжную организацию, созданную по образу и подобию ВЛКСМ.