– Потому что он, возможно, тоже его получил, – заметила Лорен. – Это бы значило, что Эрик – не отправитель, а получатель.

– Значит, ты предполагаешь, – вмешался я, – что Льюис Джейкоб послал одинаковые анонимки Эрику и Аляске. Почему?

– Потому что им обоим было в чем себя упрекнуть? – стал рассуждать Гэхаловуд. – Это могло бы объяснить, почему Эрик так и не сказал нам правду по поводу найденного у него письма. Не хотел усугублять свою вину.

Мы как раз собирались уходить из главного управления, когда группа захвата засекла в каком-то рочестерском баре Рикки Позитано. Его показания в тот вечер станут настоящим откровением.

Рикки сохранился лучше, чем Саманта. Сравнивая его с фотографиями, сделанными полицией в ходе разного рода задержаний, регулярно случавшихся в его жизни, мы заметили, что он, конечно, постарел и расплылся, но шевелюра у него была все такой же черной, а главное, он находился в совершенно здравом уме.

– Самой собой, голову я не потерял, – хорохорился он. – Это вы потому говорите, что с Самантой встречались? Я от нее свалил, когда она начала курить крэк. Крэк – это черт знает что! Все мозги выносит!

– Тем не менее вы ей сделали двоих детей, – заметила Лорен.

– Это не мои щенки! – возразил он. – Она в свое время спала со всеми за дозу, а теперь ее никто не хочет. Вбила мальчишкам в башку, что это я их папаша, можете себе представить? Я их не признавал, ничего такого, но время от времени даю им на еду. У меня доброе сердце!

– Неужели? – иронически удивилась Лорен.

Рикки явно собаку съел на допросах и тут же перешел в контратаку:

– Это ведь у вас на ремне бляха полиции Маунт-Плезант? По-моему, вы несколько выходите за границы своей юрисдикции, дамочка. К тому же никто мне не зачитал мои права.

– Вас никто не задерживает, Рикки, – напомнил ему Гэхаловуд. – Нам всего лишь надо задать вам несколько вопросов.

– Я вас слушаю. Когда могу оказать услугу, так всегда с радостью.

– Почему Саманта начала курить крэк? Из-за смерти Аляски Сандерс?

– Нет, по счастью, когда та умерла, мы уже уехали в Калифорнию. Путешествовали по побережью Тихого океана. К тому же я ночь провел в камере, с дорожными копами повздорил.

– Знаю, – сказал Гэхаловуд, – я проверял. В ночь убийства вы были в камере в Монтесито.

– Ба, раз в жизни не зря в тюрягу угодил. А то еще и меня бы подозревали…

Рикки тут же пожалел о своей фразе: он сказал слишком много или слишком мало.

– Почему вас должны были подозревать в смерти Аляски? – спросил я.

– Я пошутил просто.

– Мы знаем, что вы отжали десять тысяч долларов у Льюиса Джейкоба, – подхватила Лорен. – Может, из-за этого?

– Слушайте, знаю я ваши полицейские штучки. Делаете вид, что вам известно все, чтобы я раскололся. Хочу письменную гарантию: если я говорю, то имею иммунитет.

Запрашивать прокуратуру было слишком поздно, а переносить на завтра признания Рикки нам не хотелось. В любом случае его ни в чем не обвиняли, мы могли подписать ему какую угодно бумагу, она нас ни к чему не обязывала. Так что Лэнсдейн немедленно написал официальное письмо, которое не имело никакой юридической силы, зато заставило Рикки заговорить:

– Однажды в воскресенье, в конце февраля, Саманта мне позвонила с заправки. Она была в шоке. Сказала: “Приезжай скорей, это срочно! Нас кто-то решил шантажировать”.

Воскресенье, 28 февраля 1999 года

Рикки примчался на заправку. Саманта была сама не своя. Показала ему распечатанную страницу, на которой было написано: “Я все про тебя знаю”.

– Я это нашла на полу в кабинете.

– Блин, – чертыхнулся Рикки, – кто мог это сделать? Старина Льюис Джейкоб?

– Его вчера не было, я точно знаю.

– Тогда кто?

– Аляска, – сказала Саманта. – Эта мерзавка хочет меня шантажировать.

– Аляска? А она откуда знает? Ты ей что-то сказала по поводу десяти тысяч?

Саманта отказывалась отвечать, но Рикки по ее лицу понял, что она распустила язык.

– Чтоб тебе провалиться, Саманта! Как можно быть такой непроходимой дурой? На мне условный срок висит, если я попадусь, засадят на пять лет из-за этой фигни! Надо сматывать отсюда!

– Я не хочу уезжать, – всхлипнула Саманта.

Рикки встряхнул ее:

– Аляска, может, уже кому-нибудь рассказала. Если сама не побежит в полицию, так кто-нибудь другой донесет. Я тебя здесь одну не оставлю: распустишь сопли, а меня повинтят. Собирай вещи и звони Аляске. Я ей объясню, что бывает, когда на меня наезжают.

Саманта заплакала.

– Не скули и звони ей, твою мать!

– Я не хочу, чтобы ты ее обижал.

– Не будет дурой, все обойдется.

Услышав перепуганный голос Саманты, Аляска помчалась на заправку. Но, увидев в магазине Рикки, поняла, что ничего хорошего ей не светит. Он с ходу влепил ей такую пощечину, что она влетела в стойку с шоколадными батончиками.

– Сдать меня хочешь, мерзавка?

– Ты что несешь? – пролепетала оглушенная Аляска, держась за щеку.

Он сунул ей под нос листок:

– Что, не ты написала это говно?

Аляска побледнела:

– Это не то, что ты думаешь! Клянусь!

– Я не думаю, я вижу. Чего хотела? Денег?

Заплаканная Аляска с мольбой повернулась к подруге:

– Саманта, это письмо было не тебе. Клянусь!

Но та лишь сказала:

– Ключ я оставляю на столе мистера Джейкоба. Вернешь ему и скажешь, что я уволилась.

Рикки с Самантой направились к двери.

– Саманта! – крикнула Аляска. – Я тебе все объясню!

Рикки погрозил ей кулаком:

– Заткнись! И даже не пытайся к нам приближаться или с нами связываться. Ясно?

– Это не тебе было письмо, Саманта! – в отчаянии повторила Аляска. – Я его вчера напечатала, а принтер, наверно, две страницы выдал. Это принтер глючит!

– Не слушай ее! – приказал Саманте Рикки. – Иди в машину, встречаемся дома.

Аляска шла за ними по пятам до колонок, снова и снова взывая к подруге:

– Когда его выключаешь, он иногда выдает два раза последнюю распечатку! Ты же знаешь! Мы даже говорили мистеру Джейкобу, чтобы он его поменял. Ты помнишь, да? Саманта? Сам, Сам, подожди!

Когда Саманта села в машину, Аляска рухнула на колени на асфальт и воскликнула:

– Говенный принтер, я его верну в “Дьютис”!

Это были последние слова, которые Саманта услышала из уст Аляски. Они будут преследовать ее до конца жизни.

Так мы обнаружили, что Аляске никто не угрожал. Это она рассылала угрозы.

В нашем расследовании наметился резкий поворот. Мы готовились мало-помалу пересобрать пазл, восстановить целостную картину, которая до сих пор от нас ускользала. Гэхаловуд называл это детонатором – искрой, вызывающей цепную реакцию.

Конкорд, штат Нью-Гэмпшир

Среда, 21 июля 2010 года

Для начала Льюис Джейкоб подтвердил рассказ Рикки Позитано. Принтер, стоявший у него на заправке, был неисправен и все печатал по два раза. Разговор о принтере извлек из недр его памяти еще один эпизод. Вскоре после того, как Саманта неожиданно уволилась, Аляска обозлилась на аппарат, когда тот дважды распечатал одну и ту же страницу. Льюис никогда не видел ее в таком гневе, а гнев заразителен, поэтому он понес принтер в “Дьютис”. После бесконечных препирательств “этот жулик Нил Роуг” наконец признал, что принтер был из бракованной партии и подлежит бесплатной замене.

Теперь мы были уверены, что автор анонимок – Аляска. Письма, найденные у нее, предназначались кому-то другому, а то, что лежало в кармане, в действительности ожидало своего получателя. Может быть, она угрожала не одному человеку? Или все же одному? Может быть, именно это стоило ей жизни?

Еще мы знали, что одно из писем получил Эрик Донован. В чем он был виноват, если ни разу за все эти годы не заговорил о нем?