Салем, штат Массачусетс

Пятница, 16 июля 2010 года

Ускорение случилось накануне, когда Робби Сандерс узнал свои часы на запястье Лорен. Модель была не уникальна, но мы без труда смогли проверить их происхождение. Часы Робби Сандерс получил от своего отца, Кристиана Сандерса, а тот выгравировал на них свои инициалы. И действительно, на крышке корпуса мы обнаружили скромные буквы “К. С.”, которые Лорен прежде не замечала.

– В самом деле, это твои часы, Роб, – в изумлении пробормотала Донна Сандерс.

– Откуда вы их взяли? – поинтересовался ее супруг.

– Мне их дали, – объяснила Лорен. – Я их получила от брата.

– А как их раздобыл ваш брат?

– Это мне неизвестно.

Лорен немедленно сняла часы, словно они жгли ей руку. Робби Сандерс решил, что может забрать их себе, но вещицу перехватил Гэхаловуд:

– Простите, мистер Сандерс, но теперь эти часы – вещественное доказательство в рамках расследования кражи со взломом, случившейся у вас в октябре девяносто восьмого года.

– Этому делу уже двенадцать лет, – возразил Робби Сандерс.

– Тем не менее оно не закрыто. Напомню, что ваш сосед получил серьезные увечья, пытаясь остановить злоумышленников.

Сидя в гостиной Сандерсов, мы по кусочкам собирали большой пазл произошедшего. Робби и Донна Сандерс подробно описали вечер ограбления: на него пришлась годовщина их свадьбы, и они, как и каждый год, отправились в центр города поужинать в стейкхаусе. Когда они вернулись домой, вся улица сияла мигалками, а у их дома собрались все обитатели квартала.

– Бедняга Франсиско Родригес, – сетовала Донна Сандерс. – Он выкарабкался, но его жизнь полетела под откос. Перенес множество операций на ноге, но так и не стал ходить нормально. Его перевели в административные службы полиции. С тех пор он переехал, не смог жить в своем доме из-за лестниц.

– Итак, судя по рапорту, – вмешался Гэхаловуд, – единственной украденной у вас вещью были эти часы. Верно?

– Да, – ответил Робби Сандерс. – Грабители вошли через заднюю дверь и прямиком направились ко мне в кабинет.

– Из рапорта следует, – продолжал Гэхаловуд, – что внимание Франсиско Родригеса привлек звон стекла – очевидно, это был разбитый переплет двери. За то время, что полицейский прошел несколько шагов по улице и заметил у вашего дома подозрительную машину, грабители уже успели выйти. Мы можем сказать, что они прекрасно знали ваш дом.

– Так и есть, – согласился Робби Сандерс.

– Сейф не был взломан. Вы заявили полиции, что уходили в ресторан и в спешке, возможно, забыли его запереть.

– Все верно, мы в тот вечер опаздывали. Мне не хотелось потерять забронированный столик.

– Ты вечно опаздываешь, Роб, – вставила Донна; ей и в страшном сне не могло присниться, что сейчас произойдет на ее глазах.

– Часы были застрахованы? – спросил Гэхаловуд.

– Да.

– И вы без затруднений получили деньги, несмотря на свою оплошность? Страховые компании не слишком жалуют клиентов, не запирающих сейфы, обычно они отказываются платить.

– Это правда, – согласился Робби Сандерс. – Мне пришлось отправить им письмо от адвоката, но все уладилось. Не понимаю, к чему вы клоните, сержант. Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?

– Видите ли, мистер Сандерс, когда я только окончил полицейскую академию, меня на какое-то время направили в дежурную часть. Обычное начало карьеры. Я там навидался ограблений. И, поверьте, жертвы почти регулярно включают в заявление не только реально украденные вещи, но и вымышленные. А главное, изо всех сил скрывают любое упущение, за которое их можно было бы упрекнуть, – незакрытое окно, незапертую дверь. Хотят быть уверенными, что страховщики не станут чинить препятствий…

– Простите, сержант, но я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните, – повторил Робби Сандерс.

В воздухе повисло напряжение. И, к моему восхищению, Гэхаловуд выпустил первую стрелу:

– Ну, мистер Сандерс, когда у вас крадут часы стоимостью тридцать тысяч долларов, а вы думаете, что забыли перед уходом запереть сейф, то вы говорите полицейским: “Ничего не понимаю, он же был заперт, я всегда перед уходом дважды проверяю”. Зачем же вам сознаваться следствию в своей оплошности? Вы в этом деле жертва, а не преступник. Разве нет?

– Разумеется, я жертва! В тот момент я был просто потрясен происшедшим – соседа сбила машина, наш дом обокрали! Мне не хватило ума солгать. Я честный гражданин, сержант!

Эстафету перехватил я:

– Мистер Сандерс, мы тут думаем, не связано ли это ограбление с другой кражей.

– Какой?

– С теми пятьюдесятью тысячами долларов, которые принадлежали вашей дочери и которые вы сняли с ее банковского счета.

Робби Сандерс вскочил и заорал:

– Да как вы смеете!

Его жена вскрикнула – то ли от неожиданности, то ли в попытке утихомирить мужа. Я думал, он сейчас засветит мне по физиономии. Но Робби Сандерс вдруг расплакался, как ребенок. Его жена вконец потеряла голову: “Робби, о чем они? Робби, да что происходит, наконец?” Он рухнул на диван, она обняла его. И тут он рассказал, какой демон обуял его в то время, – демон, о котором супруга даже не догадывалась:

– Это все случилось так быстро. Я никогда не играл по-настоящему, пока клиенты однажды не потащили меня в казино. Это было в девяносто седьмом году. Я не мог отказаться, не хотелось их обижать. Да и любопытно было открыть для себя этот мир. Я сел за стол с блек-джеком и вдруг стал выигрывать, партию за партией. Набрал фишек почти на десять тысяч долларов. Я был на седьмом небе. Чем больше я ставил, тем больше выигрывал. Выигрыш так кружил голову! А потом вечер вышел мне боком: я начал проигрывать, снова и снова. Чем больше терял, тем сильнее хотел отыграться. Остановился, только когда проигрался в пух и прах. В ту ночь, вернувшись домой, я не мог уснуть. Я был вне себя. Как я мог упустить столько денег? Почему не остановился раньше? В голове у меня была только одна мысль: сыграть еще. И на сей раз выиграть. Я стал усердно посещать разные казино, отговаривался деловыми ужинами. В то, что в Салеме, я не ходил, чтобы меня не узнали. Но все, что выигрывал, все равно в конце концов спускал. Поначалу выигрыши и проигрыши как-то уравновешивались. Но в девяносто восьмом году я раз за разом проигрывал. Отыграться не удавалось, но и перестать играть я не мог. Погряз в долгах. Мне нужна была наличность. В конце лета кредиторы стали на меня давить. Один из них угрожал все рассказать жене. Чтобы его успокоить, я заложил отцовские часы. Часы, которыми дорожил больше всего на свете. Спустя примерно две недели я пошел с Аляской в банк, положить ее чек на пятнадцать тысяч долларов, и мне вдруг пришло в голову, что я имею свободный доступ к ее деньгам. Когда мы вышли из банка, у меня в голове крутилась только эта мысль. На счету у дочери было достаточно средств, чтобы выкупить часы и расплатиться с долгами. Перевернуть эту мрачную страницу жизни. А потом, как можно скорее, все Аляске вернуть. Мне нужна была помощь, я нашел психиатра, специалиста по игровой зависимости. Меня надо было только чуть-чуть подтолкнуть… а все эти деньги лежали на счету Аляски мертвым грузом… В общем, я пошел в банк и снял все деньги с ее счета. Я взаймы взял, я хотел ей их вернуть!

– Но Аляска все обнаружила, – сказал я.

– Да. Это было в пятницу. В пятницу, 2 октября 1998 года.

Салем, Массачусетс

Пятница, 2 октября 1998 года

Вечерело. Услышав, как хлопнула входная дверь, Робби, читавший в гостиной газету, сперва подумал, что это жена вернулась из Провиденса – она ездила туда уладить с сестрами какие-то вопросы с наследством.

– Это ты, Донна? – крикнул Робби.

Ответа не последовало. И тут перед ним выросла Аляска.

– О, здравствуй, дорогая. Я думал, ты уже уехала на уик-энд с Уолтером. Все в порядке?