– Дня не проходит, чтобы я не уходила в эти бумаги с головой. Все напрасно. Со временем я уже перестала понимать, что, собственно, ищу. Начинаю отчаиваться.

– Можно взглянуть? – спросил я.

– Конечно.

Я разложил перед собой листы. Для начала спросил про пуловер.

– Пуловер и правда принадлежал брату. Но я тебе сказала, он его одолжил Уолтеру Кэрри после поездки на рыбалку.

– Они очень дружили, да?

– С детства.

Она переложила листы, и я увидел фото принтера.

– А это? Тот самый принтер, про который ты мне до этого говорила?

– Да. Представь себе, Аляска Сандерс получала письма с угрозами, одно такое нашли на ее трупе. Во всех текстах был одинаковый дефект печати, и по нему полицейские эксперты официально установили, что письма с угрозами были отпечатаны на принтере брата.

– И как брат это объяснил?

– Он жил с родителями. Недавно вернулся в Маунт-Плезант, до этого несколько лет провел в Салеме. Любой, кто заходил к нашим родителям, мог попасть в комнату брата, где стоял принтер. А главное, незадолго до убийства Аляски приходил Уолтер, просил что-то распечатать, потому что его собственный принтер сломался.

– Думаешь, Уолтер убил Аляску и решил подставить твоего брата?

Лорен поморщилась:

– Так считает Патрисия, адвокат Эрика…

– Но ты, похоже, в это не веришь?

Вместо ответа Лорен достала из папки фотографию. На ней была запечатлена группка девушек в баре, они явно что-то праздновали. В кадр попал и какой-то мужчина. Я сразу его узнал, потому что видел снимки в полицейском досье: это был Уолтер Кэрри.

– Это кто? – спросил я; надо было изображать святую невинность.

– Уолтер Кэрри, – ответила Лорен. – Фото сделано в тот вечер, когда убили Аляску Сандерс, в одном здешнем баре, “Нэшнл энфем”.

– И что? – спросил я.

– Эта фотография доказывает невиновность Уолтера Кэрри.

– Как это?

– В тот вечер, когда произошло убийство, Эрик, Уолтер и я были в этом баре. Мы с Эриком ушли в одиннадцать вечера. А Уолтер остался. Аляску убили ночью, между часом и двумя. Уолтер всегда говорил, что в это время был в баре, но подтвердить это уверенно никто не мог. Это фото – его алиби. Посмотри на экран за барной стойкой…

Она достала из ящика лупу и протянула мне. На переднем плане сидела группа девушек, облокотившихся на стойку. На заднем, над рядами бутылок, – гигантский экран. Судя по изображению, на нем шла какая-то новостная программа. Поводив лупой, я даже разобрал, что это прогноз погоды на выходные. Внизу экрана, как обычно бывает на таких каналах, шла бегущая строка коротких новостей. А в конце бегущей строки – время передачи. Там было указано “22:43 РТ”.

– Снимок сделан в 22.43, то есть задолго до убийства, – заметил я.

– В 22.43 РТ, – уточнила Лорен. – То есть Pacific Time, время на Западном побережье. А здесь у нас плюс три часа…

– То есть в 1.43 ночи! – воскликнул я.

– Именно, – кивнула Лорен. – Когда Аляску убили, Уолтер Кэрри все еще был в баре.

Я был потрясен.

– Как ты добыла это фото?

– Получила вскоре после того, как брата арестовали, пыталась помочь адвокату собрать доказательства, чтобы его оправдали. Владелец “Нэшнл энфем” имел обыкновение фотографировать у себя в заведении и выкладывать снимки на сайт, чтобы похвастаться, какое оно популярное. А вечер был как раз подходящий. Я хотела понять, что тогда происходило, и попросила патрона показать мне все фото бара, которые он в тот вечер сделал. Там был целый пакет, россыпью. Я просмотрела все и наконец наткнулась на это.

Я с трудом сдерживал возбуждение: передо мной лежало то самое доказательство, в котором нуждались мы с Гэхаловудом, чтобы официально отправить дело на пересмотр.

– Ты кому-нибудь говорила про это фото? – спросил я.

– Никому, только Патрисии Уайдсмит.

– Почему ты молчала? Можно было бы смыть позор с Уолтера Кэрри.

– Потому что тогда я еще глубже закопаю брата.

Я засомневался, и Лорен сразу это заметила:

– А ты что думаешь, Маркус?

– Что ты на ложном пути.

– Это почему?

– Ты любой ценой хочешь доказать, что твой брат невиновен, и явно ходишь по кругу. Но если ты хочешь оправдать Эрика, это дело нужно раскрыть целиком. Нужно выяснить, кто на самом деле убил Аляску Сандерс. И, похоже, это был не твой брат и не Уолтер Кэрри. Тогда кто?

Лорен долго смотрела на меня в упор, прямо в глаза.

– Маркус, я тебя совсем не знаю, но почему-то доверяю тебе, сама не понимаю почему. Первый раз за одиннадцать лет мне вдруг стало не так одиноко. Как ты думаешь, ты можешь мне помочь?

Поздним воскресным утром Гэхаловуд приехал ко мне в гостиницу. Мы сидели в номере, чтобы укрыться от лишних ушей. Сержант выглядел озабоченным. Я спросил, связано ли это с расследованием, он ответил, что прежде всего это связано с жизнью. Как всегда, увиливал.

Маунт-Плезант, штат Нью-Гэмпшир

Воскресенье, 11 июля 2010 года

Гэхаловуд налил себе кофе и уселся в кресло. Я последовал его примеру и устроился на краешке кровати.

– Знаете, писатель, у меня в кабинете в управлении полиции стоит шкаф. Я его почти никогда не открываю. Им в основном Вэнс пользовался. Убирал туда всякий свой хлам. И черт знает сколько всякой дряни туда напихал. Вы же меня знаете, я помешан на порядке. А он – наоборот. Вечно у него всякое старье копилось, совершенно бесполезное, но выкинуть его он ни в какую не желал. Говорил: “Никогда не знаешь, что пригодится”. А я отвечал: “Мне не мешает, только чтобы я этого не видел”. Я этот шкаф одиннадцать лет не открывал, можно сказать.

16 апреля 1999 года

Гэхаловуд сидел у себя в кабинете, уставившись в одну точку. Напротив стоял стол Вэнса, как всегда, заваленный неизвестно чем – бумагами, заметками, ручками, в основном не пишущими. Гэхаловуд жестоко тосковал по напарнику. С тех пор, как тот умер, прошло десять дней. Каждое утро, просыпаясь, он словно заново переживал горе, никак не мог смириться. Целыми днями смотрел на стол Вэнса. Видел, как тот хватает ручку, понимает, что она не пишет, пробует другую. Затем еще одну. Гэхаловуд называл это “кладбище ручек”. Он знал, что надо прибраться, выбросить вещи Вэнса. Его и Лэнсдейн просил. Но ему не хватало мужества.

Из задумчивости его вывел стук в дверь. В кабинет вошел Казински с толстым пакетом в руке:

– Вот, пришло для Вэнса.

Гэхаловуд вскрыл конверт: это был рапорт пожарного инспектора относительно пожара в квартире Уолтера Кэрри. Инспектор докладывал о выводах следствия: поджог в трех разных местах. Использовано горючее вещество, скорее всего бензин. К рапорту были приложены фотографии: выгоревшие комнаты, особенно спальня, где на стене красовалась крупная надпись краской – “Неверная шлюха”.

– Этот тип точно был чокнутый, – вознегодовал Казински. – Приложить это к делу Аляски Сандерс?

– Нет смысла, дело закрыто, – ответил Гэхаловуд.

– Тогда что, передаю это в полицию Маунт-Плезант, это она занималась пожаром? Напиши сопроводиловку, я отошлю.

У Гэхаловуда не было ни малейшего желания думать и писать бумажки, и он попросил коллегу:

– Слушай, Казински, не в службу, а в дружбу, убери со стола Вэнса. Свали все в коробку, и конверт этот, и всю эту кучу говна, а коробку запихни в шкаф. Не хочу, чтобы все время маячило перед глазами.

– У Вэнса не было прямых родственников, – пояснил Гэхаловуд, – но я думал, кто-нибудь придет за вещами. Брат какой-нибудь, кузен, племянник. Никто так и не пришел, и шкаф так и стоял нетронутым. Пару раз мне приходило в голову все оттуда повыкинуть. Но я тут же оставлял затею, боялся, что начну вспоминать. Не люблю воспоминаний, писатель. Они на меня нагоняют тоску и ностальгию. А ностальгию я не уважаю, как вы знаете. Не только у вас проблемы с призраками прошлого.