В ее голосе слышится нотка предупреждения, и я не могу не задаться вопросом, были ли здесь другие девушки, похожие на меня, приходилось ли ей произносить подобную речь раньше.

— Пожалуйста, — говорит она, указывая на разложенные туалетные принадлежности. — Для вас приготовлен онсэн. Если вам нужно что-то, что не было предоставлено, пожалуйста, дайте мне знать, и я доставлю это вам.

— Нет, я… — Я с трудом сглатываю, оглядываясь на множество элементов, оставленных для меня. Диск с мылом, тряпки, маленькие бутылочки с чем-то, что должно быть шампунем и кондиционером, и, возможно, даже лосьоном, расческа и другие разнообразные предметы. — Я уверена, что все в порядке.

— Очень хорошо. Она улыбается, сгибаясь в талии. — Значит, я вернусь через два часа, чтобы отвезти вас к Кайто-сану.

Два часа. Я стою неподвижно, мой разум неуклюже пытается осмыслить все это, когда женщина уходит, и я слышу, как снова запирается дверь. Два часа на то, чтобы решить, как я буду реагировать, когда меня приведут к этому Кайто, который, несомненно, должен быть мужчиной, который, вероятно, тот, для кого Гарри предназначал меня.

Я шла в бар, чтобы предложить себя в уплату долгов, но я никогда не представляла себе такого. В тошнотворном порыве я осознаю, насколько наивной я была на самом деле. Я думала, что этого будет достаточно, чтобы предложить развлечь гостей Гарри, даже самого Гарри, но вместо этого меня продали. Серьезно, торговля людьми? Накачали наркотиками и отправили через полмира, для удовольствия какого-то японского миллиардера.

Я больше никогда не увижу Джорджи.

НОЭЛЬ

Я сильно кусаю губу. Я не могу думать об этом, если я это сделаю, я сойду с ума. Когда я встречу этого Кайто, я изложу ему свое дело. Я знаю, у меня нет причин думать, что ему будет не все равно, но я должна цепляться за какое-то подобие надежды.

Вместо того, чтобы думать о наихудшем возможном сценарии, я сосредотачиваюсь на том, что мне нужно сделать сейчас, а именно принять ванну. Я беру туалетные принадлежности и аккуратно раскладываю их на краю деревянной ванны, прежде чем подойти к краю и погрузиться в прозрачную, исходящую паром воду.

Я тихо выдыхаю, когда тепло проникает в мою кожу, расслабляя мышцы и успокаивая меня, когда я погружаюсь по шею. Пахнет свежестью и травами, и я замечаю несколько веточек какой-то травы, плавающей в воде, что-то мне не знакомое. Это невероятно, и меня переполняет чувство вины за то, что я могу хоть немного насладиться этим, находясь так далеко от дома.

Я пыталась все исправить, и теперь Джорджи один и, вероятно, в ужасе, гадает, что со мной случилось. Я ненадолго закрываю глаза, молясь, чтобы он не сделал ничего настолько безрассудного, как отправиться на поиски ростовщиков, чтобы потребовать информации о том, что со мной случилось. Я сделала это, чтобы обезопасить его, и если Гарри сдержит свое слово, то, по крайней мере, этого должно хватить. Возможно, меня не будет, но никто не причинит ему вреда, если Гарри сочтет долг оплаченным.

Рискованно доверять человеку, который раздел меня, накачал наркотиками и отправил через полмира, но это все, что у меня есть. Если я не смогу поверить, что это чего-то стоит, я развалюсь на части, особенно когда я знаю, что то, что должно произойти со мной, только началось.

Я остаюсь в ванне так долго, как могу, умываясь древесным мылом и шампунем с цитрусовым ароматом. Все это роскошнее, чем я когда-либо могла себе представить, начиная с ванны под открытым небом на балконе с видом на дворец и заканчивая шелковистым мылом и маслами. Я подплываю к краю ванны, вглядываясь во внутренний двор внизу. Павлины расхаживают по саду в центре, и я мельком вижу нечто похожее на пруд с рыбками. Я вижу фигуры в черных костюмах повсюду, вероятно, охрана, но я не обращаю на них слишком много внимания. У меня нет шансов спастись, я это знаю, и я не настолько глупа, чтобы пытаться, по крайней мере пока. Мне нужно знать, кто такой этот Кайто, чего он от меня хочет и что намерен со мной сделать, прежде чем я смогу даже начать придумывать что-то похожее на план.

Когда я чувствую, что приближается время, когда женщина вернется за мной, я, наконец, выскальзываю из ванны и тянусь за огромным пушистым полотенцем, чтобы вытереться. Я беру флакон с бархатистым лосьоном и распределяю его по каждому дюйму своей кожи, не в силах устоять перед искушением. Часть меня жалеет, что я не проявила упрямства и не явилась на встречу с Кайто непричесанной и с запахом, бросив прямой вызов этой ужасающей картине, в которую меня втянули. Тем не менее, в глубине души я знаю, что в этом нет смысла. Злость на него не поможет моему делу, даже если я все еще чувствую укол вины за то, что позволила себе здесь какую-то роскошь. Я не могу отрицать, что чувствую себя новым человеком после роскошной горячей ванны и дорогих средств, которые я никогда раньше не пробовала. Я говорю себе, что после того, что я только что пережила, я заслуживаю небольшого удовольствия.

Это не твоя вина, твердо говорю я себе. Ты не могла знать, что он так поступит. Я не могу отделаться от ощущения, что мне не следовало сломя голову бросаться в бар в попытке все это исправить, но в то же время, какой у меня был выбор? В конце концов, они пришли бы за мной, когда не смогли бы выжать из Джорджи больше крови без того, чтобы она не превратилась в деньги.

Я провожу расческой по мокрым волосам, надеваю шелковый халат и завязываю его поясом. Он доходит мне до середины бедра, короче, чем мне хотелось бы, учитывая, что под ним на мне ничего нет, но, по крайней мере, я наконец прикрыта. И как раз вовремя. Дверь открывается через несколько мгновений после того, как я застегиваю халат, и внутрь заходит та же женщина, в ее глазах читается облегчение от того, что я вымылась и оделась. Это еще раз заставляет меня задуматься, кто еще был в этой комнате, отказались ли они сотрудничать и что с ними случилось. При этой мысли у меня по спине пробегает дрожь, и я внезапно рада, что пока подыграла, даже если это не самый смелый выбор.

— Пройдемте со мной, пожалуйста, — это все, что говорит женщина, указывая на дверь, и я следую за ней, деревянный пол холодит мои босые подошвы, а сердце в груди подпрыгивает само по себе.

Меня ведут через то, что можно описать только как особняк, хотя я слишком выбита из колеи и боюсь многого в нем замечать. Я пытаюсь делать глубокие вдохи, подавляя панику, которая продолжает угрожать подкрасться, но, когда женщина открывает двери из красного дерева с позолотой, как будто мы входим в тронный зал, я чувствую, что у меня начинают дрожать руки. И затем, когда я захожу внутрь вслед за ней, я замираю на месте от открывшейся передо мной сцены, изо всех сил пытаясь осознать все это.

Комната выложена мрамором с золотыми прожилками, а стены увешаны обоями с витиеватым рисунком и гобеленами. Задняя часть комнаты представляет собой лес растений в горшках и деревьев, обрамляющих огромный бархатный шезлонг с золотой каймой, перед которым стоит длинный стол из мрамора и золота, на котором стоит поднос с различными закусками, расписные керамические чашки и кувшины с чем-то вроде алкоголя. Несколько женщин бродят по комнате, все бледные, темноволосые, стройные и красивые, на них нет ничего, кроме множества золотых цепочек, накинутых поверх. В центре всего этого — самый потрясающе великолепный мужчина, которого я когда-либо видела, томно раскинувшийся на шезлонге. Он одет в длинную черную шелковую мантию, распахнутую до середины груди, с тиснеными на ней золотыми узорами, на его гладкой коже множество золотых и черных кожаных ожерелий, к некоторым из них прикреплены золотые и нефритовые подвески. Его длинные светлые волосы ниспадают на плечи, и пока я в шоке смотрю на него, я понимаю, что две женщины, стоящие на коленях рядом с шезлонгом, с золотыми цепочками, продетыми через проколотые соски, играют с его длинным, твердым, обнаженным членом.