Я достаю из шкафа свое самое красивое платье — голубое вечернее платье с воротником из богатой тафты, которое подходит к моим глазам. У него вырез в виде сердечка, из-за которого моя грудь выглядит полнее, чем сейчас, приталенная талия и слегка расклешенная юбка, доходящая чуть выше колен. Это реликвия с моего дня рождения много лет назад, и я несколько раз подумывала о том, чтобы продать его за небольшие деньги, но я держалась за него. Это не дизайнерское платье, просто модное платье, так что оно не стоило бы многого, не столько, сколько оно стоит для меня. Я надевала его на последний день рождения перед смертью моей мамы, и она помогала мне выбирать его. Сейчас больше, чем когда-либо, я рада, что сохранила его, даже если в глубине души я знаю, что ей было бы стыдно за причину, по которой я его надеваю снова. Я не думаю, что ей было бы стыдно за меня. Во всяком случае, ей было бы стыдно за моего отца за то, что он поставил меня в такое положение. За то, что оставил нас с Джорджи в таком отчаянии.

Я распускаю волосы, надеваю лакированные туфли на каблуках телесного цвета, которые купила к платью, и наношу немного румян на свои бледные щеки. Мазок аптечной туши и немного розовой помады, и я готова к работе.

Мой желудок скручивается в узел, когда я проверяю, как там Джорджи, который все еще спит. Я оставляю записку на столе, что отправляюсь поговорить с должниками и скоро вернусь, и осторожно закрыв за собой дверь, выхожу в холод лондонского вечера.

Где-то в городе ярко от праздничного декора, развешанных гирлянд и уличных фонарей, обвитых гирляндами, и яркого маслянистого света, сияющего в украшенных витринах магазинов, но не в нашей части города. Район, где мы живем, запущенный и обветшалый. Я перешагиваю сомнительные лужи и стараюсь не смотреть на проходящих мимо мужчин, плотнее запахивая свое поношенное черное шерстяное пальто, мои старые кожаные перчатки не очень-то согревают мои руки. У нас еще даже не было снегопада. Хотя Джорджи было бы сложнее добираться в школу, а мне на работу, я все равно была бы рада этому хотя бы потому, что это сделало бы улицы немного красивее, привнеся немного праздничного настроения в нашу захудалую часть города. Как бы то ни было, мое сердце болит каждый раз, когда я думаю о Рождестве. С тех пор, как умерла наша мама, оно не было настоящим праздником. Тем не менее, я старалась каждый год что-нибудь делать для Джорджи, несколько украшений, маленькую елку и подарок под ней для него и нашего отца.

В этом году ничего не будет. Ни елки, ни подарков, потому что нет денег. На данный момент самым большим подарком, который я могу придумать, было бы, чтобы должники нашего отца оставили нас в покое, чтобы мы могли попытаться придумать, как начать все сначала. Я даже не знаю, как теперь будет выглядеть моя жизнь. Но я хотела бы получить шанс разобраться в этом.

Я смотрю на адрес на листке бумаги. Маркет-стрит. Я сворачиваю улицу за улицей только для того, чтобы оказаться в более приятном районе, чем я себе представляла. Это не шикарная часть Лондона, но, по крайней мере, дома и квартиры не выглядят так, будто обваливаются сами по себе, а тротуары не так потрескались. Адрес приводит меня на улицу с несколькими экзотическими ресторанами: L'Orange, Bistro Italia, The Genie's Lamp и несколькими барами, вплоть до темного здания, которое, когда я заглядываю в окна, выглядит как пивная. Когда я захожу внутрь, запах сигар и алкоголя обдает меня теплой волной, и я оглядываюсь, любуясь декором в стиле ар-деко и длинной стойкой из красного дерева. Все это должно выглядеть роскошно и высококлассно, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что бархатные сиденья немного потерты, столы местами потерты, а барная стойка не так блестит, как могла бы быть.

Бармен смотрит на меня. Сегодня вечер вторника, так что здесь немного мертво, несколько посетителей, но особой занятости нет. На нем блестящие очки, и я замечаю, что на вид ему под тридцать, и он симпатичный. Он не похож на одного из хулиганов, которые раньше избили моего брата, и это заставляет меня задуматься, в нужном ли я месте.

— Ты заблудилась, маленькая леди? — Спрашивает он. — Ты выглядишь потерянной.

Я с трудом сглатываю, делая шаг к бару. Позади него ряд стеклянных бутылок, подмигивающих и переливающихся на свету, с названиями, которых я никогда раньше не слышала. Я в жизни не пробовала ни капли крепких напитков, только вино, которое мне разрешали выпить по праздникам…еще раз, до смерти моей матери. Сейчас, после того как мой отец скатился к алкоголизму, я задаюсь вопросом, смогу ли я когда-нибудь что-то подобное попробовать.

Все здесь кажутся мне врагами, преступниками, прямо указывающими на причину, по которой я здесь, на то, почему я собираюсь принести себя в жертву, как ягненка только для того, чтобы у нас с братом был шанс начать все сначала.

— Я не думаю, что заблудилась. — Я прочищаю горло, делая шаг ближе. — Я Ноэль Джайлс. Моим отцом был Джордж Джайлс… я здесь по поводу его долга.

Глаза бармена сужаются.

— Значит, ты ошиблась. Я не знаю ни о каких долгах. Но все равно, я не думаю, что это подходящее место для такой хорошенькой малышки, как ты. Тебе следует уйти.

Это заманчиво. Я могла бы поджать хвост и убежать. Я могла бы пойти домой и сказать Джорджи, что я пыталась. Может быть, собрать наши вещи и навсегда уехать из города. Конечно, они не будут преследовать нас за пределами Лондона. Мне не пришлось бы жертвовать своим телом, чтобы расплатиться с долгом, который даже не мой, отдавать свою девственность бог знает скольким мужчинам, прежде чем они закончат со мной. Мы могли бы уехать и начать все сначала где-нибудь в другом месте. Создать новые воспоминания, новую жизнь.

На какие деньги? Джорджи был прав, когда сказал, что мы потратили последние деньги, оставшиеся от аренды, на еду. У меня нет денег даже на билет на поезд из Лондона для нас, не говоря уже о жилье или еде, где бы мы ни оказались. А за пределами Лондона мне будет сложнее найти работу. Без постоянного адреса будет сложно снова зарегистрировать Джорджи. Люди будут приходить с вопросами. Со временем я могла бы накопить достаточно, чтобы решить денежную проблему, через неделю или две, если бы взяла дополнительные смены. Но эти люди не собираются ждать так долго. Через неделю или две они могут убить Джорджи. Они все равно могут прийти ко мне, и тогда та небольшая власть, которая у меня есть, больше не будет в моих руках.

Это единственный способ.

Я делаю глубокий вдох и поднимаю одну из долговых расписок.

— Я не ошиблась, — говорю я со всей храбростью, на какую только способна. — Это адрес, верно? Кому бы здесь ни был должен деньги мой отец, сегодня они избили моего младшего брата. Я здесь, чтобы все исправить. Так что просто позови…

— Мисс, вам нужно уйти. — Голос бармена теперь тверже, настойчивее. — Вы не должны быть здесь. Вы не должны…

— Подожди, подожди, не нужно торопиться. — Позади меня раздается глубокий голос с акцентом кокни, и я замираю на месте, боясь обернуться. — Девочка Джорджа Джайлса, хм? Повернись, чтобы я мог взглянуть на тебя.

Мое сердце бешено колотится у меня в груди. Бармен смотрит на меня так, словно говорит: я же говорил уходить, и я заставляю себя сохранять спокойствие, поворачиваясь лицом к мужчине позади меня, чувствуя, что немного бледнею, когда смотрю на него.

Он высокий, выше шести футов, одет в серые брюки, видавшие лучшие времена, изъеденный молью свитер, клетчатый жилет и кепку разносчика газет. Его взгляд скользит по мне взглядом, знакомым мне по пабу, но на этот раз в нем есть что-то другое. Этот человек знает, что я могу быть у него в кармане, и сделает это еще до того, как закончится ночь.

Это просто вопрос того, смогу ли я договориться об условиях, которые я хочу.

— Это я, — говорю я со всей возможной бравадой. — Я не знала о долгах моего отца, пока он был жив, сэр. Но я здесь, чтобы обсудить, как они могут быть оплачены. Если вы тот человек, с которым мне нужно поговорить…