— Сейчас мало кто осмеливается сказать, что два существа полюбили друг друга, потому что смотрели друг на друга, — шепчу я, протягивая руку, чтобы нежно коснуться его щеки, лаская его лицо. — Но именно так начинается любовь, и только так.

Ни один из нас не может произнести эти слова вслух. Но мы можем говорить на другом языке, который мы оба любим. На языке, на котором он когда-то говорил с другой женщиной. Я могу дать ему это снова.

— Я думала, ты чудовище, — тихо говорю я, все еще касаясь его щеки, когда он закрывает глаза. — И я знала, что ты не принц. Но, в конце концов, Александр, ты мужчина. Ты плохой, и ты хороший, и ты намного больше, чем и то, и другое. Я снова целую его, нежно, прижимаясь к нему так близко, как только могу. — В конце концов, все, что тебе когда-либо было нужно, это чтобы кто-то любил тебя таким, какой ты есть.

Я не знаю, когда именно я засыпаю. Когда я просыпаюсь, серый рассвет проникает в окно, и я почти вся в объятиях Александра, моя голова лежит у него на груди, медленно поднимаясь и опускаясь во сне. На мгновение я задумываюсь, не разбудить ли мне его. Но я не хочу, чтобы его последним воспоминанием о нас было прощание. Я хочу, чтобы это была прошлая ночь, после наслаждения, когда мы шептали слова любви, написанные кем-то другим, чтобы нам не приходилось придумывать свои собственные.

Я медленно выскальзываю из кровати, осторожно, чтобы не толкнуть его. Я одеваюсь в одно из платьев с запахом, висящих на вешалке, набрасываю поверх него шерстяное пальто и натягиваю пару сапог. Я проверяю, на месте ли деньги и паспорт, которые лежат глубоко в одном из карманов, а затем обхожу кровать с его стороны, глядя на его красивое лицо в свете занимающейся зари.

— Прощай, Александр, — тихо шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб, а затем в губы, призрак поцелуя, похожего на тот, о котором, как мне казалось, я мечтала той ночью. — Я обещаю, что не забуду тебя никогда.

И затем, когда мое сердце сжимается в груди и слезы подступают к глазам, я выскальзываю из комнаты и иду по коридору, навстречу холодному и снежному раннему утру. Я еще раз оглядываюсь на квартиру, в которую я пришла связанной и накачанной наркотиками, и которую теперь покидаю свободной, по собственной воле. То, что здесь произошло, было похоже на сон, странный, ужасающий и прекрасный сон. Я должна проснуться, говорю я себе, колеблясь, слезы медленно текут по моим щекам. Я должна вернуться домой.

Пока я не передумала, я поворачиваюсь и направляюсь к железнодорожной станции.

НОЭЛЬ

Я думала, что смогу вздремнуть во время, более чем двух часовой поездки из Парижа в Лондон, но заснуть в поезде оказалось невозможно. Каждый раз, когда я начинала засыпать, какой-то шум заставлял меня резко просыпаться, думая, что Кайто каким-то образом обнаружил, что я ушла, и пришел, чтобы забрать меня обратно для себя. Я чувствую нервозность и беспокойство, как будто я была вне нормального мира гораздо дольше, чем это было на самом деле. Я не могу перестать думать о наихудших сценариях, которые я могу обнаружить, вернувшись в квартиру: Джорджи исчез, квартира сдана кому-то другому, я понятия не имею, где он, и нет возможности связаться с ним. Не помогает и то, что у меня при себе, по-моему, фантастическая сумма денег. Мне кажется, что все, кто смотрит на меня, видят, как они оттопыривают мои карманы.

Просто дыши, напоминаю я себе, когда поезд подъезжает к станции. Если что-то из этих плохих вещей произошло, я не могу изменить это, беспокоясь, а если этого не произошло, я зря накручиваю себя. Я стараюсь не паниковать, когда выхожу из поезда, поплотнее прижимая к себе пальто, чтобы никто не смог залезть мне в карман.

На улице холодно, и я погружаюсь в себя, пока ловлю такси. У меня никогда в жизни не было достаточно денег, чтобы потратить их на такси. Это кажется ужасной роскошью, когда я даю водителю адрес квартиры, сидя в относительном комфорте и тепле салона автомобиля, когда он въезжает в пробку.

Рождественские украшения повсюду заставляют мое сердце болеть, напоминая мне о прошлой ночи. Интересно что сейчас делает Александр? Кусаю я свою потрескавшуюся нижнюю губу. К этому времени он уже проснулся без меня. Он будет пытаться прожить свой день без моей помощи, пытаясь самостоятельно поесть и одеться. Я представляю, как он просыпается в одинокой постели, и на глаза наворачиваются слезы. Я сменила беспокойство и скорбь из-за отсутствия одного человека на другого, но Джорджи — мой брат. Моя семья. Независимо от того, что я могла чувствовать к Александру, независимо от того, были ли эти чувства правильными или нет, выбора никогда не было.

Со временем это пройдет, твердо говорю я себе. Александр — моя первая влюбленность, мое первое увлечение, первый мужчина, с которым у меня когда-либо была близость. Вот и все. Я чувствую, что люблю его, но это связь, возникшая в результате травмирующей ситуации, не более того. Даже если любовь настоящая, даже если это моя первая любовь, со временем и это пройдет. Разве так не всегда бывает? Это не похоже на сказки. Я не буду тосковать по нему до конца своих дней, даже если пустая боль в груди и животе, которая, кажется, проникает до костей, говорит об обратном.

Я чувствую, все это потому, что это было первое чувство до сих пор, из-за всех эмоций и травм, связанных с тем, что у меня было, говорю я себе, поднимаясь в квартиру, мое сердце пропускает удары в груди, когда я приближаюсь. Я должна сосредоточиться на настоящем, на том, как справиться с объяснением того, что случилось с Джорджи, если он здесь, или какие шаги предпринять дальше, если его нет.

Ни из-под двери, ни из окон не проникает свет, и у меня внутри все сжимается от головокружительной тревоги, когда я поднимаю кулак и сильно стучу в дверь, раз, другой, а затем в третий.

— Джорджи! — Я зову его, надеясь, что он так долго не отвечает, потому что не хочет открывать дверь незнакомцам, как и должен, или избегает рекламщиков. — Джорджи, это Ноэль! Пожалуйста, открой дверь, если ты там! Джорджи, это Ноэль!

Я продолжаю стучать, когда зову, морщась, когда задаюсь вопросом, сколько времени потребуется, чтобы кто-нибудь из соседей вышел, чтобы выяснить причину всего этого шума, но, по крайней мере, тогда один из них мог бы подсказать мне, где мой брат. Я близка к тому, чтобы начать колотить в двери, идущие по коридору, когда дверь внезапно распахивается под моим поднятым кулаком, и худое совиное лицо моего брата смотрит на меня из темноты квартиры.

— Но…Ноэль?

Его голос срывается, когда он произносит мое имя, его глаза становятся шире, чем я могла себе представить, и я ничего не могу с собой поделать. Ни единого слова не слетает с моих губ, когда я разражаюсь слезами, бросаюсь вперед и обнимаю его, сжимая так сильно, что мне кажется, я слышу, как что-то хрустит.

— Я так боялась, что ты ушел, — рыдаю я в шею своему младшему брату. — Я думала, что не смогу найти тебя или что-то случилось… что-то ужасное…

— Ну, это были не совсем розы, — ворчит он, извиваясь в моих объятиях. — Я не могу дышать, Ноэль. Отпусти меня, и мы сможем поговорить.

Я неохотно отпускаю его, вытираю лицо рукавами пальто, захожу в квартиру и закрываю дверь, прежде чем кто-нибудь сможет выйти и увидеть сцену, которую я устроила на нашем пороге.

Внутри квартиры темно, но я вижу, что в глазах Джорджи тоже блестят слезы, когда он смотрит на меня с потрясенным лицом.

— Я думал, ты умерла, — говорит он, его голос снова срывается. — Где ты была? Я думал, ты бросила меня…

Я яростно качаю головой, сбрасываю пальто и вешаю его на крючок.

— Я не хотела, — говорю я ему. — Я думала, что смогу расплатиться с долгами нашего отца. Но все пошло не по плану.

— Как? — Джорджи хмурится. — Ты сказала, что денег нет… — Его глаза расширяются, и я вижу на его лице что-то вроде шока и разочарования. — О.